Сила иллюзии (СИ) - "Ledock"

Барон отпустил шею, развернув к себе, ударил кулаком в живот, подавляя сопротивление. Ухватил за волосы и перевалил через бортик лицом вниз, погружая под воду, но за краткое мгновение передышки, уже понимая намерение, Мэл успел вдохнуть воздуха. Нужно продержаться. Людвиг спасёт. Только ещё немного продержаться. Грудь горела будто в огне. Мэл не вытерпел, закричал, беспорядочно забил руками, в горло попала вода. Кругом была вода — целое море воды. Жестокое беспощадное море, что никогда не выпустит свою жертву. Никогда.

— Мэл! Мэл! Дыши!

Чьи-то руки больно давили на грудь, чей-то голос мешал спать. Мэл вяло махнул рукой, пытаясь отогнать наглеца, посмевшего беспокоить, и тяжело закашлялся, переворачиваясь на бок. Через рот и нос в подставленный таз хлынули отвратительно тёплые потоки какой-то жижи. Тело сотрясали спазмы, а к Мэлу возвращалась память: барон Мюррей хотел его утопить. А перед этим…

— Слава богу, он жив.

Рабби? Мэл приподнялся в кровати, оттолкнул обнимающего, укутывающего в одеяло Людвига, успел заметить испуганного Якоба, вытянувшиеся лица других слуг. И Рабби, стоявшего особняком.

— Ты! Это из-за тебя! — вытерев рот тыльной стороной ладони, обличительно прохрипел он брату. — Если… если с ребёнком… — Мэл прижал ладони к ноющему животу и повернулся к мужу: — Скажи мне, что с ним всё хорошо!

— Всё хорошо, мой ангел, всё хорошо.

Людвиг склонился, ласково отвёл волосы с лица, прижал к себе, укрывая от всего мира.

— А барон?

— Задержан. Я бы убил его, если бы не подоспел твой брат… Больше никто не причинит тебе зла, обещаю. Прости за то, что пришлось пережить. Прости, душа моя…

Мэл плакал у него на руках, пока не устал от слез и не уснул.

Утром он проснулся один. Если не считать Якоба и Джемисона, застывших изваяниями у подножия кровати.

— Даже не надейтесь! — заявил Мэл грозно, откидывая покрывало. — Никакого осмотра, никакого постельного режима!

— Но принц…

— Ваше величество…

— Вон! Оба! Пат! Одеваться! — не обращая внимания на оскорблённо поджатые губы Джемисона и обиженно надутые Якоба, прокричал Мэл.

Горло болело, но в целом ощущения радовали: он мог бы заложить свою бессмертную душу, что муж оказался прав и барон не навредил ребёнку. Сын Мэлвина Кэмпбэлла и Людвига МакКензи будет альфой — крепким и сильным, станет великим воином и королём. Мэл не помнил, что именно ему снилось, но сияние внутри всё ещё чувствовал и знал, от кого оно исходит. Как и знал, что не позволит отныне оставить себя в стороне от дел королевства.

— Быстрее, Пат, — поторопил Мэл слугу, шнуровавшего ему кафтан. — Мне срочно нужно к королю.

Людвиг ведь сказал, что к нему можно входить без предупреждения в любой момент? Мимоходом отвечая на приветствия придворных, но не давая себя задержать расспросами о самочувствии, Мэл пронёсся по коридорам и замер перед дверью кабинета. Сделал знак солдатам не двигаться и прислушался, пытаясь отдышаться и заодно не повторить давешнюю ошибку.

— …оборвать пытаясь с ветки, пожалеет, что родился, навлечёт несчастья роду, скалы сами рухнут в море, будет буря, — нараспев произнёс Рабби.

— Что это значит? — спросил Людвиг.

— Что тому, кто меня тронет, не поздоровится, — заявил Мэл, распахивая двери и входя. И нахмурился: — Тому, кто мне перечит тоже, — он со значением посмотрел сперва на брата, после на мужа. — И я не уйду, пока вы не расскажете мне… всё!

— Тогда ты пришёл вовремя. — Рабби, с чёрными тенями под глазами — видимо, вовсе не ложился ночью — выглядел на удивление жизнерадостным. Пожалуй, таким довольным Мэл его давно не видел. Необъяснимо, учитывая, что связывало их с бароном. — Я рассказывал его величеству о пророчестве, благодаря ему, мы можем не сомневаться, что война с Кувэнкой закончится победой.

— Война? Разве у нас война с Кувэнкой? — Мэл приподнял удивлённо брови и прошёл в кабинет. Присев на подлокотник кресла мужа, он требовательно оглядел обоих альф, остановив взгляд на сидящем напротив брате.

— Пока нет, — признал Рабби. И заявил с настораживающей уверенностью: — Но будет!

— Почему?

«И тебе ли решать об этом, дорогой братец?» — дополнил Мэл вопрос взмахом ресниц.

— Потому что сукин сын Поль… Барон Мюррей во всём признался этой ночью. Не сразу, — рот Рабби искривился в неприятной незнакомой усмешке. А Мэл внезапно осознал, что для брата барон ничего не значил: иначе бы тот так не улыбался, словно кот, поймавший мышь и вволю насладившийся её страхом, перед тем, как съесть. — Но признался. Это он убил лорда Леита. Он шантажировал Синклаира и манипулировал им. Узнав, что ты носишь ребёнка… — под обвинительным взглядом: «Если бы кто-то держал язык за зубами, ничего бы не случилось» — Мэл вздёрнул нос, не желая признавать свою ошибку, — …он решил, что тянуть опасно, потом к тебе подобраться будет сложнее. А так он намеревался представить всё как несчастный случай: о-король поскользнулся в ванной и захлебнулся. И рассчитывал, что его величество Людвиг потеряет бдительность от горя, после чего получится подобраться и к нему.

— И что? При чем тут Кувэнка? Пока я не вижу причин, по которым ты хочешь втянуть мою страну в войну.

«Кроме личного желания снискать славу на поле брани. Наверное, обидно вечно быть на вторых ролях и знать, что никогда не станешь первым? Неприятно, когда твой младший брат стал гораздо влиятельней?» — взгляды не мечи, но лязг от их столкновения, наверное, услышал даже Людвиг. Он успокаивающе опустил ладонь Мэлу на плечо и ласково провёл вдоль позвоночника.

— Всё это произошло с поддержки короля Кувэнки, он обещал любыми способами помочь барону в его стремлении захватить власть в Брингундии — золотом и людьми, — Людвиг огладил бороду. — Благодаря усилиям кувэнских провокаторов среди наших подданных посеяны семена раздора и недовольства.

— А циркачи? Да, я знаю про них.

— Барон не сказал, каким способом удалось их лишить разума, но признался, что в этом тоже повинны шпионы Кувэнки. Они как-то смогли заразить бешенством и обернуть безумие несчастных против тебя.

— Но в чём их интерес? Что они выгадают от волнений в Брингундии?

— Дело в том, ангел мой… — начал Людвиг. Мэл дёрнул плечом, сбрасывая руку мужа, вскочил и отошёл к окну, гневно раздувая ноздри, раздражённый покровительственным тоном. — Дело в том, что в Кувэнке престолонаследником может стать не только альфа. Сейчас на их троне бета — Изенкил. И он счёл, что раз первенец Рутгера Первого, моего деда, пусть и омега, приходится родителем барона Мюррея, именно он законный наследник.

Изгнанный, отречённый от семьи омега, кто проявил своеволие и вышел замуж вместо того, чтобы отправиться в монастырь, родил не сына, а угрозу. Угрозу, которую много лет никто не принимал всерьёз. Кто бы подумал, что столь дальнее родство сыграет роковую роль? Мог ли устоять провинциальный барон, владелец жалкого клочка земли у южной границы перед льстивыми речами, уверяющими, что именно он должен стать во главе страны? Зная это, несложно понять намерение коварного Изенкила — он приобрёл бы на Брингундском троне послушную себе марионетку. Но какой смысл в куске пирога, если не можешь его съесть?

— Раз король Кувэнки бета, у него ведь нет детей? — уточнил Мэл, обдумав полученную информацию.

— У него есть племянник-омега.

— И он?..

— Да, он стал бы мужем Мюррея после коронации. Таков был уговор и плата за помощь. И это даже не считалось бы для них переворотом — с точки зрения кувэнцев у меня нет и не было прав быть правителем Брингундии, — ответил на невысказанный вопрос Людвиг.

— Им надо показать, что они жестоко ошиблись! — Рабби стукнул кулаком по столу.

— Но сейчас уже есть, не так ли? Ведь барона казнят? — игнорируя высказывание брата, спросил у Людвига Мэл. Ему не понравились разговоры о войне — на войне всегда гибнут альфы. И он не хотел, чтобы погиб его альфа.

— Не казнят. Казнь придала бы ему ореол мученика. А барон, к несчастью всего королевского двора, опасно заболел и скоропостижно скончался сегодня ночью, — снова влез Рабби. Все же Людвиг позволяет ему слишком много вольностей. — Но это не отменяет…