Вакханка (СИ) - Лайм Сильвия

– Как скажете, – пожал плечами он. – Кстати, я сейчас буду ставить свою палатку, и мне хотелось бы поговорить с вами. Может, вы поможете? Не пугайтесь, от вас потребуется только стоять рядом, – усмехнулся он. – Все самое сложное я сделаю сам.

Удивлённо кивнула. Интересно, о чем будет беседа?

Мы отошли недалеко от лагеря. Я слышала голоса рассказчиков, в один момент прервавшиеся пением под гитару. Ласковое дребезжание струн слилось с чьим-то красивым тенором, исполняющим песню на стихи Есенина “Сыпь гармоника…”

Я прислушалась и с изумлением признала в исполнителе Фёдора:

“Сыпь, гармоника. Скука... Скука...

Гармонист пальцы льёт волной.

Пей со мною, паршивая сука,

Пей со мной!

Излюбили тебя, измызгали -

Невтерпёж.

Что ж ты смотришь так синими брызгами?

Иль в морду хошь?

В огород бы тебя на чучело,

Пугать ворон.

До печёнок меня замучила

Со всех сторон.

Сыпь, гармоника. Сыпь, моя частая.

Пей, выдра, пей.

Мне бы лучше вон ту, сисястую, -

Она глупей…”

Столько экспрессии и эмоций, сколько он вложил в исполнение этого шедевра, было сложно ожидать от щуплого и неуверенного в себе очкастого парня, который даже к концу ВУЗа не стал выглядеть прилично.

– Милана, – отвлёк меня от раздумий профессор. Он уже вытащил из мешка остов палатки и начал устанавливать его, ловко расправляя ткань и натягивая веревки. – Как вам наши посиделки?

– Очень нравится, спасибо, – улыбнулась я.

– Знаете, я ведь уже много лет этим занимаюсь, и ни разу в жизни не пожалел, – поделился он.

Задумчиво улыбнулась.

– Надеюсь, и я не пожалею.

Фёдор тем временем закончил своё исполнение:

“...Я средь женщин тебя не первую...

Немало вас,

Но с такой вот, как ты, со стервою

Лишь в первый раз.

Чем вольнее, тем звонче,

То здесь, то там.

Я с собой не покончу,

Иди к чертям.

К вашей своре собачьей

Пора простыть.

Дорогая, я плачу,

Прости... прости…”

Ещё раз удивилась таинственному превращению замшелого ботаника в золотоголосого барда, поющего о любовных терзаниях, когда услышала:

– Так вы серьёзно решили связать свою судьбу с археологией? – спросил профессор с живым интересом.

Мне импонировало его внимание. Было приятно, что и я наконец-то перестала быть “пятой кошачьей лапой”.

– Думаю, да, – ответила я. Хотя, на самом деле не была уверена. Но в данный момент мне хотелось, чтобы профессор считал меня своей коллегой. Чтобы навсегда перестал видеть перед собой взбалмошную дурочку типа моих сестёр.

– Похвально! – улыбнулся он. – Это очень интересная профессия.

Мужчина закончил работу и вдруг сел прямо напротив входа в палатку, молчаливо приглашая меня садиться рядом и поболтать. Конечно же, я не стала перечить. Как оказалось, Валерий Павлович мог рассказать много интересного, когда пребывал в благодушном настроении.

– А вы знаете, что огромный мраморный лев, что сейчас возвышается на правом, западном берегу реки Стримон — прямо напротив древнего города, вполне мог венчать нашу гробницу.

– Амфипольский лев, что в нескольких километрах отсюда? – удивилась я.

– Да, Милана, – кивнул он. – Это вполне мог быть кенотаф одного из полководцев Александра Македонского, восстановленный американскими и французскими археологами в 1937 году. Правда тогда это исключает возможность того, что наша гробница принадлежит Александру Великому. Но все же.

– В Амфиполи уже обнаружено не первое захоронение, пожала плечами я. – Возможно, лев принадлежит какой-то из них.

Профессор улыбнулся, тряхнув тёмными волосами с примесью седины.

– А вы – оптимистка! – мягко хлопнул по плечу. – Я рад, что вы и впрямь интересуетесь этим делом, многое знаете. Из вас получится отличный археолог! Но, спорим, я обладаю секретной информацией, с которой не знакомы даже вы?

Мужчина хитро и очень заразительно улыбнулся.

– Как же я могу с этим спорить, – неловко проговорила я. – Вы же знаете гораздо больше меня.

– О! Поверьте, этой тайной вообще владеют лишь единицы.

– Я внимательно слушаю, – улыбнулась, готовая приобщиться к сокровенному. Но профессор неожиданно спросил:

– Вы смотрели “Зену – королеву воинов”?

– Что? Да… когда-то давно, – промямлила я, не понимая, к чему он клонит. Этот сериал был ужасно-махровой древностью. И только воспоминания о невероятно сексапильном актёре, сыгравшем бога войны, все ещё не позволяли стереться фильму из моей памяти.

– Никому не говорите, но Зена, дай Бог здоровья сценаристу, который её выдумал, – заговорщически понизил голос Валерий Павлович, – была родом из Амфиполи…

Я глупо хлопала глазами, пытаясь переварить эту в высшей степени бесполезную информацию, пока, наконец, меня не разобрал смех.

– Похоже, вы меня подловили, – сказала я, успокоившись.

Губы профессора довольно растянулись. Обстановка вокруг нас стала наконец абсолютно расслабленной и умиротворяющей.

– Милана, – вдруг сказал он, – вы не могли бы разложить в этой палатке две “пенки” и спальники для нас с Владимиром Семёновичем. А я пока схожу, проверю его. Похоже, наш коллега выпил сегодня лишнего. Нужно куда-то уложить его бренное тело.

Я пожала плечами, но согласно кивнула. И, пока профессор удалялся в сторону костра, взяла связку вещей и залезла в палатку. Пока развязывала узлы и расправляла коврики, со стороны входа послышались шуршание и голос вернувшегося Логвинова:

– Милана, это я. Владимир Семенович, оказывается, уже спит.

Я подвинулась, пропуская мужчину внутрь.

– Не желаете вина? – протянул он мне пластиковый стаканчик. – Спасибо, что помогли.

Я не успела ничего ответить, как он вложил мне в руки напиток и продолжил разговор:

– Ваш Фёдор, оказывается, знатный певец! Кто бы мог подумать.

Я ухмыльнулась, отпивая терпкую кисловатую жидкость.

– Это точно.

– Есенину было двадцать семь лет, когда он написал эти строки, – размышлял Валерий Павлович, – Фёдору, я думаю, не больше двадцати двух.

Кивнула, с любопытством ожидая, к чему же он клонит. А мысленно опять поразилась знаниям профессора в области, столь далёкой от археологии.

– Но, почему-то мне кажется, что эту песню ему и через пять лет будет рано исполнять, – с тонкой улыбкой закончил мужчина.

– Почему же?

Валерий Павлович бросил на меня задумчивый взгляд.

– После того, как Фёдор узнал, что попал в мою группу, мы встретились с ним в холле института. Совершенно случайно. Так вот он очень долго и подробно выспрашивал меня, сколько человек женского пола поедет на раскопки. И, выведав, все, что хотел, начал сильно нервничать. Боюсь, у вашего одногруппника серьёзные проблемы с общением.

– Ах, вы в этом плане, – кивнула я, вспоминая рассказ про ублажающих себя дельфинов, – боюсь, что – да. Ухаживать за девушками он не умеет совершенно.

Глотнула ещё винца, собираясь сказать профессору, что пора бы нам уже вернуться, а мне и вовсе ехать домой. Но он мне не позволил:

– Женщины не терпят фальши, – произнёс он, – не переносят грубости. Как говорил ещё Сальвадор Дали: “Любить женщину всей душой не стоит. А не любить – не получается…”

И, пока я пыталась понять, к чему это он, мужчина опустил руки мне на талию, придвинулся и начал стремительно склоняться к моим губам.

– Что вы делаете? – ужаснулась я, отодвигаясь назад.

Профессор тут же убрал руки и невинно улыбнулся, пожав плечами.

– “Ночь придаёт блеск звёздам и женщинам”, – ответил он, добавив, – Джорж Гордон Байрон.

Я округлила глаза, поражено хмыкнув.

– И вы решили?..

– Простите, Милана. Я не хотел вас смутить. Но всякое бывает, вдруг я понравился вам так же, как и вы – мне? Попробовать стоило, – его густые брови весело приподнялись.

Инцидент был исчерпан, и руководитель снова спокойно сидел рядом, сложив руки на коленях, будто ничего и не произошло. А, если задуматься, ведь и правда: что странного в том, что мужчина решил приударить за понравившейся дамой?