- Не знаю. Просто иначе это был бы еще не конец, - я плохо понимаю твой ответ, но не решаюсь уточнять. Я сделаю все для тебя, брат. Все.
Когда все кончено, и мы лежим, обнявшись, ты неожиданно произносишь фразу, которая рушит мой мир. Она грозит тебе, а значит пугает меня.
- Думаю, стоит сказать о нас отцу.
- Ч-что? Сказать о чем? Что мы трахаемся? - я истерично смеюсь, отстраняясь. Мне плевать, что сделают со мной, но ты, Стивен, как же ты?
- Тише, давай поговорим завтра, хорошо? Не бойся ничего, - ты вновь привлекаешь меня к себе, успокаивающе целуешь пальцы. Я улыбаюсь. Никто и никогда не узнает, скольких сил мне стоит эта вымученная улыбка, сколько лжи в ней.
Уже тогда я знаю, что не позволю тебе погибнуть из-за моего безумия. Наверное, это я заразил тебя своим сумасшествием. А ты не такой, ты лучшего достоин, Стиви. Ты забудешь, если я буду далеко. Будешь жить за нас двоих. Будешь счастлив. А я искуплю наши грехи. Я обещаю тебе.
Когда начинает заниматься рассвет, я тихо выскальзываю из постели. Хватает нескольких минут на сборы. А потом еще несколько, чтобы просто посмотреть на тебя. Запомнить, как дрожат ресницы и плавно опускается грудь, как ты хмуришься и гладишь подушку, на которой меня уже нет. Возможно, я пожалею. Наверняка это решение не принесет мне ничего хорошего. Что оно принесет тебе? Свободу. Ты наконец-то обретешь свободу.
***
Колючий ветер забирается под куртку, больно жалит обнаженную кожу на пояснице. Словно миллионы иголочек: впиваются, проникают в вены, текут с кровью по всему телу, разрывая и разрушая. Не ощущаю ничего, кроме боли. Тупой и въевшейся - в висках, резкой и режущей - в желудке, колющей и острой - в сердце, тянущей - внизу живота. Сколько вариаций у одного-единственного чувства…
На меня косятся люди, бросают заинтересованные взгляды на огромный живот. Наверное, я выгляжу отвратительно. За восемь месяцев скитаний я превратился в жалкого недочеловека. А ведь мечтал о свободе для тебя тем серым рассветом, когда уехал только с документами и несколькими купюрами в кармане. Верил, что спасу тебя, Стиви, если освобожу от своего присутствия. Конечно, был вариант брака с Лукасом, но я бы не смог позволить кому-либо прикасаться к себе, целовать губы, шептать мое имя на выдохе. В моей памяти останешься только ты. И я надеюсь, что мой план не оказался провальным. Я надеюсь, что ты счастлив. Все мои молитвы о тебе.
Ребенок сильно толкается. Он голоден. Быть может, умирает, и это его последние судорожные движения. Твой ребенок. Мой. Наш. Интересно, какое лицо у него будет, учитывая, что его родители - отражения друг друга? И будет ли он вообще жить или же погибнет в наказание за наше грехопадение? Я узнал о беременности лишь, когда малыш впервые пошевелился. Я тогда держал ладони на животе и выл, словно раненый зверь. Неужели моей расплаты мало? Зачем еще обрекать на муки это невинное существо? В чем его вина? В безумии родителей? Господи, ты жесток…
Усмехаюсь и медленно поднимаюсь с лавочки, на которой сидел. У меня нет маршрута и пристанища. В самом начале моего пути меня ограбили, а без документов - я не человек. Единственный выход - вернуться в семью. Но тогда ты сойдешь с ума, смотря на плод, зреющий у меня в чреве. Я никогда не допущу этого. Никогда. Каждый шаг дается титаническим трудом, живот так сильно и странно болит.
- Тише, маленький, что ты? Рано еще, - тихо шепчу я, пытаясь нежными поглаживаниями успокоить дитя. Выходит откровенно плохо, такое чувство, что он всеми своими детскими силенками пытается привлечь мое внимание. Я знаю, маленький, что плохо. Но что же мне делать? Если бы знать… Я еще пытаюсь некоторое время упорно двигаться, но боль нарастает с каждым мгновением, перед глазами темнеет, и я тяжело оседаю на грязный асфальт.
***
- Вы уверены? - доктор еще раз внимательно смотрит на меня. Неодобрительно поджимает губы, осознав, что я не планирую отвечать. - Подпишите, - он протягивает документ, и я небрежно ставлю роспись. Все, Стиви, я теперь разорвал все связи. Я отказался от него, брат. От твоего сына отказался. Ты бы не простил, но мне и не нужно прощение. Только свобода и счастье для тебя.
Тихо закрывается дверь, и я остаюсь в палате один. Повезло, что не положили в коридоре, а ведь могли, учитывая ситуацию. Знаешь, я не видел его, специально отвел взгляд. Давай считать, что его не было, хорошо? В нем наша кровь смешалась - несчастное дитя. Наверное, когда-нибудь я помолюсь и за него, тогда, когда все-таки найду успокоение для кровоточащей души. Пока же я болен, и каждая мысль, молитва и вдох - твои. Я так сильно тобою болен…
