Бархатный ангел (ЛП) - Фокс Николь Николь

Он смотрит смерти в лицо и даже не вздрагивает.

Я чувствую, как моя решимость начинает давать сбои. Поэтому, прежде чем я могу полностью сдаться, я бросаюсь вперед ради своей дочери.

— Я заберу Джо и уйду, — говорю я ему. — И ты позволишь нам.

— Боюсь, я не могу этого сделать.

Я стискиваю зубы, молясь, чтобы силы вселенной дали мне силу, в которой я нуждаюсь. Сила, которая будет соответствовать его собственной.

— Тогда я убью тебя прямо здесь и сейчас. Если ты не позволишь мне взять Джо и уйти, я перережу тебе горло.

Его потемневшие глаза вспыхивают самым тусклым огнем. Не знаю, недоверие это или восхищение. Я предпочитаю верить, что это последнее.

— А ты сможешь, Камила?

— Думаешь, я не смогу? — Я требую.

— Я думаю, ты способна на многое, — торжественно говорит он. — Но не это.

— Способна, — настаиваю я. — Я сделаю это.

— Хорошо.

— Это все, что ты хочешь сказать?

— Ты хочешь убить меня? — он спрашивает. — Тогда вперед. Я не буду сопротивляться. Перережь мне горло, Камила.

Я недоверчиво смотрю на него. Выражение его лица смертельно серьезно. Я слежу за кульминацией, но ее нет.

— Сделай это, Камила, — настаивает он. — Убей меня.

24

ИСААК

Ее глаза расширяются. Она в ужасе, но пытается скрыть это за завесой безжалостности, которой у нее нет.

Она прижимает нож к моей шее. Это не больно; Я страдал гораздо хуже, не моргнув глазом.

Что болезненно, так это эрекция, которая в настоящее время скрыта между ее бедрами.

Она слишком хорошо это осознает, но изо всех сил старается не обращать на это внимания.

Мои руки все еще на ее бедрах, подстрекая ее, пытаясь раздвинуть ее пределы, даже когда она пытается ответить.

Виски сегодня мой друг. Она выпила достаточно, чтобы поверить, что это была хорошая идея. Но теперь, когда она протрезвела, она начинает понимать, насколько она не в себе.

Однако отступать не в ее характере. Что только заставляет мою эрекцию пульсировать намного сильнее.

— Убей меня, Камила, — говорю я снова.

— Ты не это имеешь в виду.

— Я имею в виду каждое слово.

— Ты собираешься просто лежать и позволять мне делать это?

— Да, — говорю я ей. — И ты единственный человек в мире, которому я бы позволил эту привилегию.

— Привилегия… убить тебя? — говорит она, отказываясь.

Я улыбаюсь. — Единственный способ убить меня, Камила, — это если я позволю. Итак, мы здесь. Я позволяю тебе убить меня. Ты собираешься упустить возможность?

— Ты действительно так уверен, что я не буду?

Я сжимаю ее чуть крепче и прижимаюсь бедрами к ее бедрам. Она точно знает, что я делаю. Ее глаза вспыхивают.

— Ты недооцениваешь меня, — говорит она. — А если я тебя убью?

— Тогда я умру, — пожимаю плечами. — Какое это имеет значение?

— Я не понимаю тебя.

— Чего ты не понимаешь?

— Ты человек, который отказывается умирать.

— Я отказываюсь умирать от рук моих врагов, — поправляю я. — Но я не против умереть от твоих рук. На самом деле, я бы сказал, что это довольно хороший путь.

На ее лице мелькает замешательство. Она пытается решить, манипулирую я ею или нет. Это немного раздражает, но, думаю, я не могу ее винить.

Но дело в том, что я имею в виду каждое чертово слово, которое говорю.

И все же это не значит, что я верю, что она действительно справится с этим.

— Я никогда не думал, что ангел смерти будет настолько прекрасен, — замечаю я.

Ее глаза полыхают зеленым огнем. — Думаешь, лесть вытащит тебя из этого?

— Неужели жизнь действительно измотала тебя до такой степени, что ты не принимаешь комплиментов?

— Я пытаюсь убить тебя, — рявкает она. — Не похоже, что это подходящее время для такого рода вещей.

Мне приходится очень стараться, чтобы смех не прорвался наружу. — Я знаю об этом, Камила. Я разочарую тебя своей реакцией?

Она сужает глаза. — Какие-нибудь последние слова?

— Ты будешь против того, чтобы впустить меня внутрь себя, пока ты меня убиваешь? — Я спрашиваю. — Это была бы действительно славная смерть.

— Ты чертов мудак, — шипит она.

— Верно. Слишком много, чтобы просить.

Ее взгляд скользит по моей обнаженной груди. Я вижу, что ее глаза расширены.

Даже в темноте ее желание меня осязаемо.

И мое желание к ней в настоящее время пронзает ее между ног.

Теперь мы оба раскрываем все наши карты.

— Ну, тогда вперед. Неожиданность ослабевает.

Она стискивает зубы и удваивает хватку на ноже. Но она не наносит смертельный удар.

Я ухмыляюсь. — Ты не можешь этого сделать, не так ли?

Ее грудь отчаянно вздымается и опускается. — Я… я не убийца.

— Это единственная причина?

Она хмурится. — Что, черт возьми, это должно означать?

— Это означает, что я знаю настоящую причину, по которой ты не можешь продолжать это.

— Не…

— Ты любишь меня.

Она немного отстраняется, и это на секунду ослабляет давление на мою шею. Я не меняю выражение лица, глядя на нее снизу вверх.

Ее светлые волосы ниспадают дикими локонами на грудь. Запах виски, липкий к ее коже, еще один возбуждает. На самом деле, это может быть мой новый любимый напиток.

Она похожа на грустного ангела-мстителя.

Даже от ножа в ее руке у меня синеют яйца.

— Я, черт возьми, не влюблена в тебя, — рычит она.

— О, я думаю, что ты.

— Даже твое эго не может быть таким большим.

— Это так, — спокойно говорю я ей. — Но это совсем отдельная тема. Мое эго не меняет сути дела.

— Поскольку ты любишь себя, я полагаю, имеет смысл, что ты думаешь, что все остальные тоже любят тебя.

Я улыбаюсь ее попытке обернуть это против меня. Я думал, она уже знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что это не сработает.

— Хорошо, — говорю я, с удовольствием бросая вызов. — Тогда докажи, что я не прав. Убей меня.

— Исаак…

— Ты приставила нож к моему горлу, Камила. Я полностью в твоей власти. Делай со мной, что хочешь. — Но даже когда я это говорю, я не могу не сжать ее бедра немного крепче, напоминая ей о том, как я держу ее. — Продолжай.

— Ты говоришь это только потому, что знаешь, что я этого не сделаю.

— Тогда позволь мне помочь тебе. — Я хватаю ее руку с ножом и прижимаю ее к своей шее. Ее глаза широко распахиваются, когда она понимает, что я собираюсь сделать.

Я сразу же чувствую ее сопротивление, но я намного сильнее ее.

— Исаак! — она задыхается.

Я прижимаю ее руку к моему горлу и врезаюсь в собственную плоть. Я прокалываю кожу и чувствую, как она раскалывается. Если я нажму немного сильнее, я перережу себе горло.

— Нет!

— Это то, чего ты хочешь, не так ли, Камила?

— Ты истекаешь кровью, Исаак. Остановись. ОСТАНОВИСЬ.

Я отпускаю ее руку, и она убирает ее с моего горла, забирая с собой нож. Ее крик эхом разносится по темной спальне. Она выглядит испуганной, глядя на кровь, стекающую по моей шее.

Это всего лишь рана на теле. Я бы даже не стал накладывать повязку, но Камила выглядит прямо контуженной.

— Что, черт возьми, не так с тобой? — недоверчиво выдыхает она.

— Я не боюсь смерти, Камила. Я никогда не был.

Она безвольно лежит на мне, ее глаза широко раскрыты, полны страха и паники.

Я выпрямляюсь. Когда я тянусь к ножу, она не сопротивляется, и я осторожно выдергиваю нож из ее пальцев.

Я наклоняюсь в сторону и оставляю его на прикроватной тумбочке. Когда я снова выпрямляюсь, она оказывается в нескольких дюймах от меня, ее ярко-зеленые глаза ищут что-то, что имеет для нее смысл.

— Послушай меня, — шепчу я, кладя пальцы ей под подбородок и заставляя ее смотреть мне в глаза. — Все нормально.

— Я… я должна была войти сюда… я должна былг… чтобы…

— Тсс. Перестань думать о том, что ты должна делать, — говорю я. — Это никогда никуда тебя не приведет. Подумай о том, что ты хочешь сделать.