Обреченные (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena"

Посмотрел юноше в глаза и не увидел там должной покорности. Взгляд светло-серых глаз спокойный и уверенный. Нет смятения, волнения, как подобает юному кандидату в астрели.

- Как дорога? Всё спокойно в Шатране?

- Спокойно, Ваше Преподобие, только эпидемия оспы близится с севера. Кочевники принесли заразу. Люди мрут, деревни полыхают.

- Прискорбно слышать, да упокоит души умерших наш могущественный Иллин. Но ни одна хворь не приходит в наш мир просто так. Грешники несут наказание перед Всевышним.

- Младенцы и дети?

- Отвечают за грехи своих родителей, сын мой. «Да не нарушь заповеди священные, ибо кара небесная придет в твой дом тогда, когда не ждешь её. В дом детей и внуков их, дабы ответили за зло твое перед Иллином».

- Пятикнижье. Книга вторая. Строфа номер восемнадцать. – отчеканил Алс, глядя Данату в глаза и показывая, что писание знает наизусть.

- Именно. Да свершится воля Иллина нашего всемогущего!

Все осенили себя звездой и подняли глаза к потолку.

- Твое посвящение состоится по весне, как оттает снег, и мы сможем подняться на самую вершину, чтобы быть ближе к Иллину. Пока что будешь выполнять свои обязанности при Храме, как и все астраны. Тамас покажет и расскажет. Видиться будем на заутренней и на вечере. Днем в Нахадас будешь ездить отпевать усопших и отпускать грехи всем страждущим.

- Да, Ваше Преподобие, как скажете, - юноша склонил снова голову, – но мне говорили, что астраны-воины охраняют Храм от нападений и несут дозор по периметру священной обители.

Данат снова поморщился. Слишком много знает юнец, ещё и смеет указывать. Пусть по больным походит, в грязи покопается, да шлюхам грехи поотпускает, а то захотел сразу в дозор Храма.

- В дозор заслужить надо, Алс. Отличиться. Научиться самой грязной работе и смирению. Кроме того, не надобно тебе это. Ты скоро будешь посвящён в астрели.

- Как скажете, на все ваша воля, - но глаза сверкнули не по-доброму.

Совсем не таким должен быть астрель. Придётся учить этого юнца смирению.

- Вот и хорошо. Иди, Алс. Тебя проводят в твою келью и расскажут о распорядке дня в Храме.

Когда парень покинул залу, Данат обернулся к Тамасу.

- Чтоб глаз с него не спускал. О любой провинности мне докладывать.

- Конечно.

- Ты почто сюда свою эту притащил?! Я тебе говорил, чтоб не смел привозить?

- Лаис не...не…не.. эта, а моя су..су..пруга перед Иллином.

Тихо, и как всегда заикаясь, возразил Тамас и опустил глаза вниз. В отличие от Даната, он был очень худощавым, с желтоватым цветом кожи и редкими волосами темно-каштанового цвета. Он был намного моложе Верховного астреля, хотя и носил бороду, из-за которой выглядел старше своих лет.

Тамас очень боялся своего старшего брата. Не смел перечить и возражать, но за девку свою заступился, и Даната покоробило от этого.

- Без моего согласия обвенчался. Без благословения. На прачке.

- Он-на не п-п-прачка. Лаис из хорошей семьи. Её мать благословила нас на брак. Она портниха, и они живут в достатке. Лаис получила солидное приданое. Я-я-я п-п-привез т-т-тебе подарки и золото.

Гнев Даната сразу приутих, как услышал о подарках да о приданом. Что ж, неожиданно и приятно. Когда Тамас приехал разрешения на брак у брата просить и рассказал на ком жениться надумал, Данат в ярость впал.

- Конечно благословила. Породниться с Верховным астрелем все мечтают. Срам свой прикрыла и откупилась. Бесстыжая дочь её и блудница греховодничала с тобой до венчания и понесла. И эту ты привел в нашу семью! Вместо того, чтобы на благородной лионе жениться.

Тамас снова взгляд опустил, теребя первые пуговицы сутаны.

- Скажи спасибо, что я такой добрый и не выгнал тебя из Нахадаса на все четыре стороны. Не отказался от тебя и не бросил на произвол!

- Спасибо, брат. Спасибо, - Тамас принялся целовать запястье Даната, а тот высокомерно смотрел на несчастного, а потом одёрнул руку и откинулся на спинку кресла.

- Внизу жить будете в пристройке для черни. Чтоб наверх блудница твоя не приходила. Научишь её работе при Храме. Скоро сюда ниада новая приедет - дочь Ода Первого. Ей прислуживать станет, к очищению готовить и к постригу.

- Я думал, ты позволишь нам жить в д-д-доме отца.

- Ещё чего. Дом отца сейчас на реставрации, я навожу там порядок. В пристройке поживёте.

- Лаис же р-р-ребенка ждет. Я думал, ты позволишь…

Верховный астрель ударил кулаком по столу, и Тамас тут же сделал шаг назад.

- И что? Пусть ждёт. Когда ей рожать?

- К весне сроки, брат. Мало нам места в келье будет.

- Вот как придет время рожать, так и решим. Может, разрешу тебе переехать. А сейчас делом займись. Пока не было тебя, все распоясались. Грязь кругом. Безделье процветает. Ступай. Иди-иди. Не докучай мне. И так, дел полно. Вечером золото принесешь и подарки. Так уж и быть, приму подачки прачки твоей. На благие дела пойдет всё. Только на благие дела.

Корону Верховного астреля обновить надо. Каменьев драгоценных заказать с островов, украсить ее в пять ярусов, а в середине пятилистник из алмазов красных. Чтоб сияла и мерцала, когда Данат к молитве выходит. Чтоб корону самого Ода Первого затмила.

***

Тамас вернулся к жене, стараясь улыбаться и не подать виду, насколько Данат был недоволен ее приездом. Молодая женщина вскочила со скамейки, и капюшон соскользнул с её головы, открывая красивые пшеничного цвета волосы, заплетенные в тугие косы. Какая же она у него красивая, его Лаис. Чистая, добрая, светлая. Жизни без неё нет. Как подумал, что разлучить его Данат может, так и бросило в лихорадку. Женился. Гнева брата боялся, но всё же женился.

- Ну что? Лютовал? Ругал тебя, да?

И в глазах огромных слёзы дрожат. А он не выносил слёз её и волнений. Ему казалось, у него сердце разорвётся на куски, если расстроит Лаис или станет причиной её разочарования. Гневаться жена не умела. Только печалиться и впадать в молчание. Лучше б бранилась и истерила. А так Тамасу всегда страшно было, что уйдёт в себя, в мечты свои и фантазии о лучшем и светлом мире, а к нему не вернётся.

- Нет, ну что ты. Конечно, не ругал. Данат добрый. Он нам позволил при Храме остаться.

Она вначале улыбнулась дрожащими губами, а потом улыбка пропала, и Тамас сам сник.

- Ты говорил, в доме отца твоего жить будем.

- И я так думал, моя хорошая, но дом сейчас на реставрации. Брат обещал, что, возможно, перед родами как раз переедем. Подождать немного надо.

И снова глаза её светло-карие засияли, обняла мужа за шею и лицо на плече у него спрятала.

- Хорошо. Подождём, любимый. Только не нравится мне здесь, Тами. Зло витает повсюду. Плохое это место. Нехорошее.

- Ну что ты?! Это же Храм. Как тут зло витать может? Зло, оно в людях сидит. А это место священное.

Лаис сильнее к мужу прижалась.

- Нет. Оно здесь спряталось в стенах и в портьерах. Я чувствую. Живёт оно здесь.

Тамас заставил жену поднять голову и посмотреть на себя.

- Не говори глупости, женщина. Не приведи Иллин, услышит кто. Шеаной назовут, и я не спасу. Язык за зубами держи.

- Вот и ты злой становишься, - ёе подбородок дрогнул, и Тамас тут же прижал жену к себе снова.

- Нет, моя милая, не злой я. За тебя волнуюсь, душа моя. Счастья нам хочу, спокойствия, чтоб малыш родился здоровеньким. Идём, устала ты с дороги. Отдохнуть надо, подкрепиться. Того и гляди, жизнь другими красками заиграет, любимая.

В Шатране Лаис блаженной называли и обходили десятой дорогой, а Тамас приезжал к матери её лавку освящать, чтоб Саанан по углам не притаился и прибыль не утянул. Там Лаис и увидел. Она ткань бисером обшивала и песни напевала. Красивая, нежная, совсем юная. Мать её одну на улицу не выпускала, только по хозяйству, а позже начала с Тамасом отпускать то на молитву, то на рынок. А она идет, улыбается всем, цветы пальцами гладит, с деревьями разговаривает. Местные у виска пальцами крутят, дети кричат вслед, обзываются, а она им улыбается и мармеладом угощает. И никто больше кричать не смеет, только вслед ей смотрят с благоговением и жалостью. Есть люди, к которым зло и грязь не пристают. Его Лаис именно такая.