Месть очкарика (СИ) - Мелоди Ева

— Маленькая моя, — шепчет, вжимая меня в постель своим мощным телом. — Ри-ита, — теперь почти рычит, переходя на еще более бешеный темп, рыча от страсти. Напряжение, как и темп его движений, все нарастает. Снова и снова Ян погружается в меня, каждым движением бедер приближая к оргазму.

Извиваюсь под ним, мне не хватает воздуха. И в то же время не хватает Яна. Он повсюду, он так глубоко во мне, так почему все равно недостаточно? Что за жадное безумие охватило меня? Я словно превратилась в похотливое, ошалевшее от страсти животное. И тут чувствую взрыв внутри, словно тысячи тончайших игл вырываются наружу, прошивая с головы до ног сильнейшим наслаждением. Тело содрогается, мышцы лона сокращаются вокруг горячего члена, наполняющего меня, обжигающего. И в этот момент чувствую, как мощная струя бьет внутри, Ян тоже содрогается, кричит и падает на меня, придавливая своим телом.

Ни разу в жизни не испытывала ничего подобного, даже с Яном… От наступившего оргазма спазм накатывает за спазмом, я словно побывала в эпицентре торнадо. Даже сейчас, остаточные, слабые сокращения внутри меня все еще посылали импульсы удовольствия по всему телу. Прижимаемся друг к другу, дрожащие, опустошенные.

Глава 22

Как же хорошо, как спокойно в его объятиях! Не хочется ни разговаривать, хотя тем для обсуждений у нас много. Не хочется ни о чем думать. Но мы в чужой комнате, а в доме полно гостей. Некоторые из них останутся на ночь… и вполне возможно… кто-то придет сюда.

Не могу избавиться от этих страхов, и Ян, который безошибочно угадывает причину моей нервозности, вызывает служанку. Одевается, выходит в коридор и что-то тихо говорит ей.

Спустя минут двадцать нам приносят одежду, два спортивных костюма, мужской и женский, из нашей комнаты. На столе появляется также вода, сок, фрукты.

— Все улажено, — Ян наклоняется и целует меня в губы. — О девочке позаботится мама, переночует в нашей комнате.

— Разве это удобно? — спрашиваю взволнованно. — Заставлять твою маму… покидать свою комнату.

— Ничего, ей в радость, это же ее внучка. Успокойся и не переживай. Сюда никто не явится. В этом крыле заняты всего пара комнат. Так что ночь — наша. И Ян снова накрывает меня своим телом.

***

Спустя час иду в ванную. Чувствую странную невесомость во всем теле. И бабочек в животе… тех самых, пресловутых, банальных. Никогда не задумывалась, что на самом деле это за ощущение… и только теперь поняла. Это счастье щекочет тебя своими крыльями. Когда задыхаешься от полноты чувств… Когда хочется закричать во все горло от переполняющей радости…

Яна я оставила в постели — он вырубился. Сказалась видимо дорога, усталость. А я долго сидела и разглядывала его лицо, понимая, что мне хочется это делать… постоянно. И не наскучит. Я безумно люблю его. Стоит только произнести внутренне «мой» и сердце сжимается от сладкой боли. Это все, чего я хочу от жизни. Принадлежать ему. Его семье. Растить его дочь… и других малышей.

Возвращаюсь из ванной, Морозов уже не спит. Приподнялся на постели при моем появлении, подложил ладонь под щеку и наблюдает за мной с прищуром.

Начинаю дрожать под этим взглядом… на мне лишь полотенце, которое съезжает с груди. Чувствую, как в комнате снова начинает коротить от напряжения.

Ян сбрасывает с себя простыню, которой был слегка прикрыт, встает и в два шага оказывается возле меня… Глубоко втягивает воздух, нюхая меня.

— Ммм… вкусно. Ты восхитительно пахнешь.

— Ты меня смущаешь, — шепчу в ответ.

Мы стоим возле зеркального шкафа, в этот момент наблюдаю за нашим отражением. Ян сжимает мои ягодицы своими широкими ладонями.

— Думал, мы давно прошли этап смущения, — говорит серьезно, но в уголках рта прячется улыбка.

— Мне надо привести себя в порядок.

— Ты всегда прекрасно выглядишь. Мне ты все равно больше всего нравишься именно такая.

— Какая? Лохматая? Без косметики?

— Ага. А особенно — без одежды.

Обнимаю Яна за талию, прижимаюсь щекой к его широкой груди. Он поднимает меня на руки как ребенка и относит в постель.

— Дурею от тебя, — всего три слова, произнесенные хриплым шепотом, а сердце заходится от счастья.

Губы начинают дрожать, закрываю глаза, чувствуя, как подступают непрошенные слезы.

— Ты чего, Рит? — тихий вопрос.

— Не знаю… — мотаю головой. Не могу говорить. Оказалось, я совершенно не готова… к свалившемуся на меня Морозову. К тем эмоциям, что вызывает во мне. Через край…

Ян начинает целовать влажные дорожки, оставленные слезами, мое дыхание сбивается…

— Не надо слез, пожалуйста, — умоляюще просит Ян. — Я что-то не так сделал? Просто скажи…

— Нет… все хорошо. Просто я слишком… слишком ждала.

— Как это?

— Не знаю как объяснить…

Чувствую себя косноязычной, глупой. Любимый со мной, он ласков, внимателен, а я тут сырость не пойми с чего развела…

— Я знаю, что не с того начал, — вздыхает Ян. — Прости… не сдержал себя, снова…

— Нет! Ты нравишься мне такой…

— Какой?

— Несдержанный.

Кладу руки ему на грудь.

— Ты нравишься мне любым, — признаюсь тихо.

— Ты уверена? — его голос звучит грубовато-взволнованно. — Это признание?

— А тебе оно нужно?

— Да… Как ничто в этой жизни. Скажи еще раз, пожалуйста.

Мне страшно. Он хочет, чтобы я открыла душу первой… Это все равно что по канату над пропастью, без страховки. Но сейчас мне почему-то не страшно…

— Ты нравишься мне, Морозов. Больше чем…

— Да? — подталкивает мягко, чтобы продолжала. Сглатываю, поднимаю голову и прямо смотрю в любимые темно-карие глаза.

— Я люблю тебя.

После моего признания между нами виснет пауза, которая пугает меня. Я выпалила слова любви, не подумав о страховке… не успев задуматься, что услышу в ответ. И сейчас меня начинает трясти мелкой дрожью. Хочется расплакаться, потому что душу вывернула, а он…

— Рита, что с тобой? — мягко спрашивает Ян. — Ты…

— Ничего, все нормально, — пытаюсь выдавить улыбку. Но Яна не проведешь. Подходит, берет мое лицо в ладони и внимательно вглядывается в мои глаза.

— То что я сейчас услышал… самое дорогое в этом мире, понимаешь? Самое драгоценное…

— Ясно, вот только обычно, — осекаюсь и хлюпаю носом.

— Обычно…? — повторяет с вопросительной интонацией Ян.

— Обычно в ответ следует тоже признание, — улыбаюсь горько.

Морозов улыбается.

— Ничего смешного?

— Дурочка, так вот почему ты выглядишь расстроенной?

— Считаешь, что не должна?

— Нет конечно!

— Не должна ждать слов любви? — меня охватывает обида.

— Я любил тебя со школьной скамьи. Это не поменялось со временем, понимаешь. НЕ ПОМЕНЯЛОСЬ, Увы, я пытался, и не смог, — вздыхает Морозов, а меня затапливает горячая волна счастья.

— Ты мне веришь, Тамирова?

Ян настолько очарователен в этот момент, что с трудом сдерживаю улыбку, наклоняюсь вперед и кладу руки ему на голову. Смотрю в его лицо, в глаза, которые светятся сейчас нежностью и любовью. И понимаю, что это самый счастливый момент в моей жизни. Момент откровения…

И снова горячие долгие поцелуи, ласки до полного изнеможения, долгое и томное соитие глаза в глаза… когда вместо слов говорят наши тела, которые никак не могут насытиться друг другом. Но все же, наступает момент, когда мы полностью обессилены. Некоторое время лежим в полном молчании… А потом Ян снова удивляет меня:

— Даже если бы я не был так по уши зациклен на тебе, все равно бы женился, — признается смущенно.

— Ну знаешь, так себе признание! — фыркаю возмущенно, и легонько бью кулачком в его грудь. Мы полностью обнажены, лежу сверху, и кажется, не чувствую ни одной косточки в своем теле. Абсолютная невесомость. Усталость, опустошение. И в то же время эйфория. Не заснуть…

— Мне трудно говорить об этом, — вздыхает Ян. — Все еще не знаю как реагировать… На все произошедшее. Осознать, что у меня есть дочь… Которую я умудрился принять за сына. Даже в свидетельство о рождении не заглянул… То есть… мать Дарины прямо трясла им перед моими глазами… а я смотрел в него и ничего не видел. Она все время что-то говорила, причитала. Я вышел от нее как пыльным мешком огретый. Идиот…