Венера (СИ) - Корфф Гера

Разочарование… Оно словно безмолвный убийца, скользящий своими высохшими руками вокруг твоего горла и выжимающий из тебя жизнь.

Из меня стремительно вырывается болезненный выдох. В грудь ударили его слова, отлетевшие рикошетом, и тело вздрагивает в попытке почувствовать спасительный глоток воздуха. Но его нет. Я застываю.

Я пытаюсь устоять на ногах, но даётся мне это с трудом. Без речей и молитв, словно грешницу распяли, и нет больше сил терпеть эту боль. Я чувствую себя изнасилованной, словно это сделали с моей душой.

— Ты чудовище, если действительно так думаешь, — мне необходимо собрать себя по кусочкам в считанные секунды. Я умею это делать, научилась. Моя единственная цель — не слететь с катушек.

— Чудовища страшные, — он схватил меня одной рукой за лицо и с силой сжал щеки, наклоняясь к моим губам так близко, что за вздох придётся побороться, — а страшилища чудовищные, и на самом деле их никто никогда не видел, правда, дорогая? — он проводит своим носом по щеке, глубоко вдыхая мой запах, — задай себе вопрос, почему мы так зависимы от наших отношений?

— Я знаю лишь одно. Что ты никогда меня не покупал! — я дергаю головой и вырываюсь из его хватки. Дамиан позволяет мне это сделать, но не отходит: так и стоит, склонившись надо мной.

— Конечно, не в прямом смысле — нет! — он саркастически ухмыляется, — я говорю о зависимости друг от друга.

Чувствую, как моё тело сотрясает дрожь, слава богу, это от холода. Я больше не могу думать ни о каком душе, поэтому выхожу из кабины и накидываю на себя халат.

— Задумайся, почему тебя так тянет ко мне? — я протиснулась мимо него и направилась обратно в спальню, чтобы найти свои вещи, — мне всё равно, что обо мне подумают другие. Мне не нужно чужое мнение, чтобы знать, кто я есть на самом деле, и ты чувствуешь это во мне, тебе нравится моя философия жизни, ты упиваешься ей и ловишь кайф, как наркоманка. Ты хочешь меня, потому что лишь со мной ты чувствуешь себя свободной, тебе не нужно надевать маску и раздавать фальшивые улыбки, и чем раньше ты поймешь это, тем быстрее мы договоримся, — он идёт за мной по пятам, я чувствую его прямо за своей спиной, — когда-нибудь ты поймешь, что тебе не обязательно жить так, как тебя учили. Хочешь творить — твори, хочешь вытворять — вперед. Мы сами создаем свои правила.

Я открыла рот, чтобы наорать на него, выдавить из себя крик отчаяния, сказать ему, что я не такая эгоистичная сука, какой он меня видит. Но как только я собралась это сделать, Дамиан резко дернулся ко мне, наклонился и прижал свои губы к моим.

Я замерла лишь на секунду, сбитая с толку его действиями, уперлась в грудь ладонями, но Дамиан был слишком сильным, чтобы с ним справиться. Он целовал меня еще несколько секунд, после чего отстранился, но меня из тисков не выпустил:

— Прежде чем читать мне свои проповеди, начни соблюдать свои же заповеди, — прошептал он с дикой злостью в глазах, — ты думаешь, я не знаю, кто такой Марк, и что он сделал?

Что? Откуда, черт побери, он знает про него? Видимо, шок, отразившийся в моих глазах, позволил Дамиану понять, о чём я подумала.

— Вижу, ты удивлена, — усмехнулся он, — не переживай, я никого не убивал ради этой информации. Ты отменно болтаешь во сне, Венера. Казалось бы, после таких секс-марафонов спи, как убитая, так нет же, тебя ночью прямо не заткнуть.

— Почему ты не рассказал об этом раньше? — я нахожусь в полном шоке от информации, и мне нужно время её переварить.

— Зачем? Мне интересно было послушать про этого идиота, — сквозь зубы рычит Дам.

— Так весь сыр-бор из-за него?

— Разве я похож на молодого, обиженного мальчишку? Я просто хочу, чтобы ты поняла одну вещь: те люди, которые однажды сделали говно в твоей жизни, имеют привычку рано или поздно возвращаться к твоему порогу, в надежде всё убрать и подмести, но запомни одно! Перестав с тобой общаться, они наказали не тебя, они наказали себя, и за это ты должна сказать им спасибо. Спасибо за то, что ты ничего им не должна.

Он снова наклоняется ко мне, но я уже готова к чему-то подобному, резко толкая его в грудь, я отстраняюсь, делая два шага назад.

Я вижу, как его глаза переливаются синевой: от яркой краски до тёмной, словно ночное небо заволокло всю радужку.

Он стремительно приближается, закидывает на плечо и бросает меня с размаху на кровать так, что я подлетаю.

Моя злость застилает глаза. Она расползается по всему телу, проникая в каждую клеточку от кончиков волос до кончиков пальцев.

— Ну уж нет! — кричу я и вижу, как вслед за мной на кровати уже появился Дамиан, нависая надо мной и прижимая руки сверху, у изголовья.

— Ты чувствуешь эту злость? — он смотрит прямо, не позволяя мне отвести взгляд, — держись за неё, она поможет тебе справиться.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, но я настолько зла, что, не сдерживаясь, вгрызаюсь в его нижнюю губу. Дамиан закрывает глаза, но совсем не морщится. Он столько причинил мне боли своими словами, что я в состоянии аффекта вжимаю свои зубы еще сильнее, чувствуя, как по нашим подбородкам течет теплая вязкая жидкость. И в этот момент до меня доходит, что я сделала, осознание этого отрезвляет и помогает прийти в себя. Я осторожно отпускаю его губы и вижу последствия своей вспышки гнева. Нижняя губа в клочья, залитая, гранатового цвета, кровью. Она стекает вниз прямо на моё лицо.

— Я совсем не принц, и не белый конь, вовсе не белый. Я могу сравниться лишь с всадником Апокалипсиса. Задумайся, нужно ли тебе это.

После этих слов он резко встает и выходит из комнаты, сквозь бубен в ушах я слышу, как захлопывается входная дверь. Рукой размазываю всю кровь по своему лицу и, свернувшись в позу эмбриона, остаюсь тихонько лежать в кровати, пытаясь в одиночестве справится с вихрем, что начал набирать обороты в моей душе.

Глава 25

Слово — уникальный инструмент нашей жизни. Словом можно влюбить, причинить боль или перечеркнуть целую жизнь. И не только свою.

Я не переставала об этом думать и спустя месяц, направляясь в родной аэропорт на очередную смену.

В то злополучное утро я окончательно и бесповоротно поняла одну вещь: всё, что говорил Дамиан — правда. Пусть это было в злой и грубой манере, но именно подача слов помогла мне задуматься о них глубже, чем я бы могла при других обстоятельствах.

Мне казалось, я нарисовала свой новый мир сказочным и прекрасным, а оказалось, что я чертовски паршивый художник. Некоторые получились довольно-таки уродливыми, а я… Ну, а я выглядела на их фоне самой уродливой.

Моя страсть не оставила места для разума, это привело к тому, что я снова очутилась там, откуда начала. В прошлый раз я пыталась избавиться от комплексов, встретив достойного мужчину. Сейчас же мне не требуется ничего подобного.

Не смотря на жёсткую «терапию от Дамиана», кое-что я всё-таки уловила. Мне не требуется чужое мнение и одобрение, чтобы знать, кем я являюсь. Слова Дамиана были грубы, но как же они мне подходили. Очевидно, что с таким девизом по жизни трудно представить себе ситуацию, в которой можно сломаться. Нет, теперь я знала, как я должна себя чувствовать, и совсем не нужно выбивать из себя негативные эмоции по принципу клин клином.

Признаюсь честно, в тот момент всё же обошлось не без помощи. Верный друг и товарищ в лице Нелли пришел оказать мне поддержку.

Мы сидели на полу в коридоре, не в силах дойти до дивана, и пили вино из чайных кружек, случайно отрытое в глубине холодильника. Нелли сказала, что терпким напитком сердечные травмы не залечить, но и водой с чаем этого тоже не сделать. Поэтому было решено пить, но не предаваться унынию. Мы просто наслаждались вкусом и разговаривали.

Она рассказала мне, что познакомила Андрея с бабушкой, и я была искренне рада за то, что Нелли смогла признать свои ошибки в прошлом и отпустить весь негатив, освободив тем самым место в своей душе для новых чувств. Андрей оказался принцем на белом коне, завоевавшим принцессу из высокой башни, окруженной огненным рвом. Испытание огнём было пройдено с отличием, чем Агата Витольдовна поспешила поделиться с внучкой и дать свое согласие на их брак, чем вызвала шок и ступор у Нелли, и счастливую улыбку у Андрея. Вот таким легким взмахом руки бабушка посватала свою кровиночку замечательному мужчине.