Безрассудный наследник (ЛП) - Сноу Дженика

Я знала, он имеет в виду моего отца, и меня переполнили эмоции.

— Ну вот, — промурлыкал он и смахнул слезинку с моей щеки. — Прибереги эти слезы для того момента, когда я буду трахать тебя, а ты будешь умолять о большем.

Мое сердце колотилось так сильно, что было больно, и грозило прорваться сквозь ребра. Как я могла ненавидеть этого человека? Как я могу ненавидеть то, что он делает, когда говорит подобные вещи, когда защищает меня прежде всего.

— Николай…

— Скажи мне, что ты моя. Только моя, — его взгляд вернулся к моим губам, и я облизнула их, чувствуя, как в горле пересохло. Моя киска была мокрой, и я сжала бедра вместе, издав маленький нуждающийся звук.

— Я твоя.

Слова прозвучали на одном дыхании, и, наблюдая за тем, как раздуваются его ноздри, как снова загораются огнем его глаза, я поняла, что сейчас произойдет. Я знала, что он возьмет меня быстро и жестко, грубо и безжалостно.

Глава 25

Амара

— Спокойно, детка.

Голос Николая успокаивал меня, и я взглянула на него, когда машина, забравшая нас с аэродрома, остановилась перед домом моего детства. Даже после того как я отсутствовала здесь меньше недели, глядя на массивное двухэтажное строение, я не чувствовала ничего, кроме пустоты.

Это не было похоже на дом. Больше нет. Не тогда, когда я впервые почувствовала себя живой рядом с Николаем. Он подарил мне это искреннее чувство, ощущение, что я действительно принадлежу кому-то.

Солнце начало садиться, и я была благодарна, что мы не задержимся здесь надолго. Ужин, разговор Николая с моим отцом, а потом, надеюсь, мы сможем договориться о приезде Клаудии к нам.

Думать, что она сможет уехать с нами сегодня вечером, было несерьезно, и я не надеялась на это.

Меня не удивило, что входная дверь не открылась перед нами автоматически, хотя я знала, что все в курсе нашего приезда. То, как мы уехали в прошлый раз, несомненно, воздвигло между нами некую ядовитую стену. Уверена, отец возненавидел меня еще больше, чем раньше.

И тот факт, что он не поприветствовал нас, не пригласил персонал, чтобы поприветствовать, говорил о том же. В его глазах я была здесь не желанной гостьей.

Возможно, Николай почувствовал мою реакцию, потому что мои мышцы словно сжались при этой мысли. Он провел рукой вверх и вниз по моему позвоночнику, пробормотав что-то по-русски, чего я не смогла разобрать, потому что оно было таким тихим. Но это звучало мило, даже ободряюще.

Николай обрушил костяшки пальцев на входную дверь. Три жестких, почти агрессивных удара, от которых у меня чуть не дрогнули губы. Похоже, он был в полном режиме альфы. Он хотел сражаться за меня в моих битвах, и мне было ничуть не стыдно не отказываться от этого. Может, я и сильна в нескольких аспектах своей жизни, но когда дело касалось Марко Бьянки, я принимала любую помощь, которую могла получить.

А кто откажется от помощи Николая Петрова, главы Братвы?

Подумав об этом, я повернулась и посмотрела на него: его темные волосы отсвечивали на солнце и казались почти синими. Его профиль был настолько мужественным, что я почувствовала, как взрываются мои яичники. Квадратная челюсть, полные губы, серьезные голубые глаза и темная щетина, покрывающая его щеки.

Как раз в тот момент, когда он повернулся и посмотрел на меня сверху вниз, наши взгляды встретились и задержались, входная дверь открылась. Я заставила себя отвести взгляд от мужа и увидела служанку, стоящую по другую сторону, низко склонив голову и не желающую встречаться с нами взглядом.

Я не узнала ее, но, опять же, за все эти годы у нас была вращающаяся дверь из слуг, благодаря тому, что мой отец был недоволен любыми мелкими досадными действиями с их стороны.

— Мистер и миссис Петровы, — мягким голосом сказала служанка, протягивая руку, приглашая нас войти.

Николай пропустил меня вперед, положив руку на спину, а сам последовал за мной внутрь. Дверь за нами закрылась, и служанка жестом пригласила нас пройти в гостиную.

Оказавшись у порога, я увидела маму, стоящую у бара и смешивающую напитки, и Клаудию, сидящую на кожаном диване с опущенной головой и руками на коленях. На ней было элегантное платье, которое принято надевать на семейный ужин.

Моя мать услышала, как мы вошли, и оглянулась через плечо, ее улыбка появилась мгновенно, но когда она увидела мой внешний вид, эта приветливость исчезла.

Я не была разодета, как они, — на мне были мягкие леггинсы и кашемировая туника. Но маска светской любезности моей матери вернулась на место, и она поставила свой бокал, после чего полностью развернулась и направилась ко мне.

Она обняла меня, но даже я почувствовала скованность, и в груди поселилась боль от обиды и осознания.

Мой отец снова настраивал мою мать против собственных детей. Я молча поклялась, что никогда не буду такой, никогда не позволю мужчине контролировать мои поступки и мысли, мои чувства, как бы сильно я его ни боялась.

Эти дни прошли.

— Я так рада видеть тебя, Амара.

Я закрыла глаза и выдохнула, желая, чтобы вернулась мать, которую я знала в детстве, та, что не так давно называла меня Воробушком. Женщина, смотревшая на меня, не была матерью, восхищающейся своей дочерью.

Это была женщина, которая смотрела на кого-то, мимо кого могла пройти на улице.

И, Боже, это было больнее, чем все остальное.

Она отстранилась, ее руки обвились вокруг моих плеч, и она улыбнулась мне.

— Замужняя жизнь тебе идет. Ты сияешь.

Я почувствовала румянец на своем лице, когда подумала о том, откуда взялось это «сияние», и это не из-за бракосочетания. И как будто Николай знал, о чем я думаю, рука, которая все еще покоилась на моей спине, сжалась.

Словно мы оба думали о том, чем занимались в частном самолете всего пару часов назад, как он стянул с меня леггинсы, перекинул ноги через подлокотник кожаного кресла и пожирал меня, пока я не кончила дважды.

Я прочистила горло и усилием воли заставила себя не краснеть. Я одарила маму, как я надеялась, вежливой улыбкой.

— Спасибо, — я не знала, что еще сказать. Но, к счастью, она переключила свое внимание на Николая, прервав странную энергию, которая двигалась между нами.

— Мистер Петров, очень приятно.

Он натянуто улыбнулся и сказал:

— О, нет, Фернанда. Зовите меня Николаем. В конце концов, мы теперь одна семья.

Во взгляде моей матери мелькнуло удивление, но было и что-то еще, что-то, что тонко кричало прямо в лицо, что она никогда не будет воспринимать его как семью. Вот это, затуманенная ненависть в ее голубых глазах, напоминало о том, что мой отец смотрит сквозь нее.

Oх, mamma.

Она прочистила горло и наклонила голову.

— Клаудия, — сказала наша мать, и я посмотрела на сестру.

Притворяться, что я не хочу броситься к ней и обнять, было одним из самых трудных поступков в моей жизни. Но я не смогла сохранить эту маску, когда увидела неприятный синяк на ее щеке.

— Клаудия, — прошептала я и оказалась перед ней, даже не успев осознать, что сдвинулась с места. — Что случилось? — Я провела пальцами по ее лицу, боясь коснуться щеки и причинить ей еще больший вред.

— Ничего. Несчастный случай, — заговорила мама, и я стиснула зубы, не отрывая взгляда от сестры.

Несчастный случай.

Я чувствовала, как закипает моя кровь.

— Это сделал отец, — мой голос был таким тихим, что услышала бы только Клаудия. И это был не вопрос.

— Все в порядке, — с трудом прошептала Клаудия, и я поняла, что она не хочет говорить об этом. Но ей и не нужно было.

Наш ублюдок-отец причинил ей боль.

Я протянула руку и ободряюще сжала ее, на губах заиграла легкая улыбка, которая, как я надеялась, говорила о том, что я позабочусь о том, чтобы все было хорошо.

Когда я выдохнула и посмотрела через плечо на Николая, то увидела его сосредоточенный взгляд на мне и напряжённую челюсть. Его взгляд скользнул к Клаудии, и я увидела, как под его челюстью дрогнул мускул, так как он, несомненно, заметил синяк на ее теле.