— Твои проблемы! Давай подписывай, мне нужно идти.
Она бросила на меня недовольный взгляд, и оглянувшись, прошла к окну. Уложила на кирпичи документы и принялась, практически не глядя ставить подписи, лишь изредка спрашивая у меня, где подписать.
Оставался один лист, где я конкретно занервничал, потому что именно он мне и нужен был. На последнем листе она подпишет свое признание. Там было почти все то, что сказала мне пятнадцати минутами ранее.
— Ничего, ради таких денег и пасту не жалко.
Шираева поставила последний росчерк, который знаменовал ее приговор. И у меня камень с плеч упал.
— Хватило ума на два экземпляра.
Уже было плевать что она говорит, и поставит ли подпись на втором. Чистосердечное признание подойдет и в одном экземпляре.
Когда она мне передала мои документы, я еще раз осмотрел на наличие подписей, и убедившись в присутствии таковых на главных для меня страницах, положил бумаги в папку.
— Ну все, нищеброды. Прощайте! — хмыкнула Татьяна, а я отвернулся, и начал идти к выходу.
— Прощай, — буркнул под нос, и на ходу отправил быстрое сообщение.
Через пару секунд в здание вошли четыре человека в форме, которые тут же направили оружие на Татьяну и ее шестерку.
— Степка, жми! — крикнула она, а через секунду на улице раздался оглушающий взрыв.
Позади меня женские крики, и вопли того самого Степана.
Ребята одели их в наручники. Это главное, что мне нужно было знать, после чего я мгновенно рванул на улицу.
— Бл*дь! — выругался, глядя на то, как языки пламени охватили мою машину. — Хоть бы успели! Хоть бы успели! — закричал я, и взглядом замер на оборванной подвеске, лежащей на вытоптанной дорожке неподалеку от машины.
Мой новогодний подарок.
Эпилог
Весна в этом году наступила рано. Уже в марте мы с удовольствием обедали на открытой веранде закутавшись в легкий плед. А ведь раньше в это время еще ходили в зимних куртках и шубах, прячась от лютого мороза. Но не в этом году.
Наверное, погода подстраивалась под мое настроение.
Я была счастлива, как никогда прежде.
— Люблю тебя, Игнатушка, — прошептала мужчине, быстро чмокнув его в губы.
— И я тебя люблю, моя оливковая девочка.
Я, как всегда, смутилась и спрятала нос в плед. Не знаю почему, но это прозвище звучало слишком интимно.
— Булат, спасибо тебе за Оливку, — немного грустным голосом произнес любимый.
— Игнат, ты будешь каждые выходные благодарить меня? — хмыкнул Булат, увлекая в объятия Лапочку, которая покачивала коляску с малышом.
Я перевела взгляд на родителей и маму Градецкого, весело играющих с нашими детками.
— Возможно, — задумчиво ответил Игнат. — Если бы ты тогда вовремя не отвел Оливию от машины…
— Игнатушка, а вот дальше не надо. Все хорошо. Я жива.
— Да, ты жива. И рядом со мной, — улыбнулся он и поцеловал меня в висок.
— Зато Шираева отсидит по полной, со всеми своими соучастниками, — сообщил Богословский, а я лишь глубоко вдохнула воздух.
— Николетта на реабилитации?
— Да, Оливка, как ты и просила, — подтвердил любимый, а я благодарно кивнула ему в ответ.
Как бы там ни было, я хотела, чтобы эта девушка вновь обрела себя. Я желала ей только счастья.
— А давайте выпьем, — предложил Булат, обновив наши бокалы красным вином. Жене налил сока. — За то, что все справедливо закончилось.
— Ну, генерал с простреленной головой — не такая уж и справедливость, — пожала плечами, и отпила немного вина.
— Он как раз самое правильное наказание получил, малышка. Если бы не он, ты бы не сидела в сизо целых полгода.
— А мне знаете, что интересно? — ушла от разговора про сизо. — Неужели Татьяне не было противно спать со стариком?
— Мдя, — скривилась Лапочка, — почти 50 лет разница.
— За вас, девчонки, — сменил тему Булат, и протянул бокал к центру стола, а я расслабилась.
Хватит думать о том, что уже в прошлом. Главное, что происходит здесь и сейчас. А здесь счастье — искреннее, неподдельное.
— Оливка, я тут сообщить кое-что хотел, — как-то задумчиво произнес Игнат, привлекая мое внимание.
— Что, родной?
— Я дом купил возле мамы. Большой. Для нас. Хочу, чтобы вы с Дамирушкой всегда были рядом.
— Ууу… какие новости, — хмыкнула сестренка, бросив на меня игривый взгляд. Она была в курсе моей тайны.
— Думаю, Игнатушка, у тебя все равно не было выбора.
— Почему? Ты о чем?
— Потому что нас скоро станет четверо.
— Слыха́ли? У меня будет дочь!
Конец
