Дикари (ЛП) - Энн Шеридан

20

БАХ! БАХ! БАХ!

— БЛЯДЬ! — кричу я, вскакивая с кровати, широко раскрыв глаза и тяжело дыша. Мое сердце бешено колотится, когда я оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти угрозу. Мой безумный взгляд падает на большой мудак, сидящего в другом конце комнаты, выглядящего чертовски виноватым, его руки застыли в воздухе над барабанной установкой.

— Черт, я тебя разбудил? — Спрашивает Леви, когда единственный свет из его личной ванной комнаты освещает его и его ударную установку.

— Разбудил ли ты меня? — Я кричу, сарказм слышен в моем тоне. — Да, ты, черт возьми, разбудил меня. Какого черта ты делаешь? Сейчас… — Я наклоняюсь через его огромный, суперкоролевский матрас и нажимаю кнопку "домой" на его телефоне, включив его, чтобы проверить время. — Сейчас 3:00 утра! Какого черта, Леви?

Леви морщится, и все его лицо искажается, делая его похожим на провинившегося ребенка, которого только что поймали поедавшего печеньем из банки.

— Прости, малышка, — говорит он. — Я пытался вести себя тихо.

— Пытался он вести себя тихо, — ворчу я себе под нос, потирая уставшие, недосыпающие глаза. — Это барабаны. Они не оснащены бесшумным режимом. Ты стучишь по ним, и они взрываются! Каждый раз.

Он наклоняет голову вперед и смотрит на меня сквозь густой ряд длинных ресниц с самым невинным, но виноватым выражением лица, которое заставляет меня тут же проклясть себя за то, что я ему нагрубила.

— Упс, — говорит он, складывая барабанные палочки вместе и аккуратно кладя их на место. — Я остановлюсь. Я просто не мог уснуть, и мои руки чесались от желания играть. Честно говоря, я не хотел тебя будить. Я уже несколько раз играл по ночам, а ты просто спала. Я подумал, что сегодня будет так же.

— Ты играешь, пока я сплю, а я просто лежу?

Злая усмешка тронула уголки его теплых губ, и когда его глаза заискрились, я приготовилась к тому, что сейчас сорвется с его губ.

— Чертовски верно, — говорит он. — Это милое маленькое тяжелое дыхание, которое от тебя исходит, идеально подходит для игры восьмыми.

Мои глаза вылезают из орбит.

— Ты лжешь.

Он качает головой, и мои щеки вспыхивают от смущения.

— Хотелось бы.

Леви собирается вернуться в постель, но я качаю головой.

— Нет, — говорю я. — Останься и поиграй. Я уже проснулась. Я все равно не смогу заснуть. Мне снились дерьмовые сны о том, что я снова заперта в темнице твоего отца.

— Блядь, — бормочет он себе под нос, его взгляд смягчается и наполняется болью, он ненавидит то дерьмо, через которое я прошла от рук его отца. — Ты хочешь, чтобы я подошел и обнял тебя?

Мое сердце согревается от того, как сильно он заботится обо мне. Это полная противоположность мужчине, которого я встретила, когда впервые попала сюда. Я бы никогда не подумала, что этот добросердечный, заботливый мужчина похоронен глубоко внутри него, но я так рада, что это было так, потому что теперь он тот, без кого я не могу представить свою жизнь. Что с этими мужчинами ДеАнджелиса, которые забирают меня у других мужчин? Я никогда не смогу вернуться к той жизни, которая была у меня до них.

— Не-а, — говорю я ему, мягкая улыбка растягивает мои губы. — Я вроде как просто хочу полежать здесь и посмотреть, как ты играешь. Ты всегда выглядишь таким умиротворенным, когда есть только ты и твоя музыка.

— Уверена?

Я киваю, и он на мгновение колеблется, прежде чем, наконец, взять свои барабанные палочки и прижать их к барабану. Он медленно двигает ими по установке, проводя кончиками по ее верхушке и создавая мягкий гул по всей комнате.

— Я говорил тебе, какая ты чертовски великолепная, когда спишь?

— Должна ли я бояться, что серийный убийца наблюдает за мной, пока я сплю?

Он протягивает кончик палочки и легонько постукивает ею по барабану.

— Всегда, — говорит он, его глаза прищуриваются, когда его тяжелый взгляд задерживается на мне.

Он начинает медленный ритм, и я прижимаюсь к изголовью, откидываясь на мягкую подушку.

— Тебя что-то беспокоило? — Спрашиваю я его, ненавидя то, что у него проблемы со сном.

Он качает головой.

— Ничего особенного, — говорит он. — Просто представлял, как Роман трахал тебя сегодня. Мне это не понравилось.

— Почему?

— Потому что ты для меня самое дорогое, — говорит он сквозь грохот своих барабанов, — и к тебе следует относиться соответственно.

Мои губы растягиваются в улыбке, и он закатывает глаза еще до того, как слова слетают с моих губ.

— Кажется, я припоминаю ни один раз, когда ты трахал меня так же жестко. У меня, наверное, до сих пор на коже остались синяки от твоих пальцев. Может, я и дорога тебе, но это не значит, что я хрупкая, и ты это знаешь.

— Я знаю, — ворчит он.

— Ты ведь не… ревнуешь, правда? Увидев меня с Романом…

Леви морщит лицо и качает головой.

— Нет, я уже говорил тебе раньше, что меня это устраивает. Мне просто не нравится видеть, как он использует тебя подобным образом.

— А если я скажу, что поощряю это, и что пока он использует меня, чтобы забыть о монстрах в своей голове, я использую его в ответ.

Улыбка появляется на его губах, когда он подхватывает ритм на своих барабанах, и его нога мягко подпрыгивает в такт басу.

— Тогда я бы сказал, что мне следовало бы знать лучше.

Я расслабляюсь на мягком изголовье и позволяю разговору затихнуть, между нами, желая просто расслабиться и слушать его приятную музыку, но только наблюдение за тем, как его мышцы напрягаются и вздымаются с каждым ударом по барабану, заставляет меня уделять ему гораздо больше внимания, чем я собиралась. Все в нем притягивает меня — тело, татуировки, глубокий, рокочущий тон и эта чертова ухмылка, от которой все сжимается внутри меня. Леви ДеАнджелис — это нечто особенное. Он как наркотик, которым я просто не могу насытиться.

Я наблюдаю за ним еще мгновение, мой жадный взгляд скользит по его сильному телу, и чем дольше я наблюдаю за ним, тем жарче мне становится. Я прикусываю нижнюю губу, когда он увеличивает темп, а его глаза… черт возьми! Его глаза полны огня, он смотрит так же, как я смотрю на него. Это самая эротичная вещь, которую я когда-либо видела. Я не знаю, как ему это удается. Меня всегда привлекали барабанщики или это только Леви?

Я опускаю руку к ключице, рисуя маленькие круги на коже, и, черт возьми, даже не осознаю, что делаю это. Моя рука медленно скользит вниз по моему телу, между моих сисек и по животу. Я втягиваю воздух, когда мягкое прикосновение моих ногтей вызывает волну покалывания, пробегающую по моей коже, и, прежде чем я осознаю это, моя рука проскальзывает под одеяло и медленно касается моего клитора.

Хриплый стон срывается с моих губ, когда я обвожу свой клитор, мои глаза прикрываются, когда я наблюдаю за эротическим зрелищем передо мной. Моя рука опускается ниже, и я засовываю два пальца в свое влагалище, мгновенно ощущая мягкую боль, напоминающую мне, где именно Роман был всего двадцать четыре часа назад. Мои пальцы двигаются туда-сюда, подстраиваясь под ритм барабанов Леви, и я чувствую, насколько я влажная и готовая для него, но, судя по темному, напряженному взгляду его глаз, он останется на месте, более чем поглощенный просмотром шоу.

Моя губа высвобождается из пут моих зубов, и Леви качает головой, когда низкое рычание вырывается из глубины его груди.

— Прикуси еще раз свою гребаную губу, — ругает он меня, его тон глубже, чем я когда-либо слышала.

Я немедленно подчиняюсь, прикусывая нижнюю губу, а мои пальцы снова касаются клитора и заставляют меня издать еще один тихий стон.

— Черт, Леви, — выдыхаю я, мое тело уже так возбуждено от одного вида того, как он играет на своих барабанах.