На ветру твоих желаний (СИ) - О Ксения

— И между нами словно, вдруг выросла стена, — тихо, изящно он присоединился.

Линь звучал опорой для моего более тонкого нежного тембра, занимающее верхнее положение, немыслимое без его поддержки:

— Ночь пройдёт, наступит утро ясное. Знаю, счастье нас с тобой ждёт. Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная. Солнце взойдёт, Солнце взойдёт.

За все время он не сбился, хоть играл с завязанными глазами.

«Талантлив, что я могу сказать.»

Гости замерли, явно не ожидая такого сложного представления. Лео Сюань не сводил с меня непроницаемого взгляда, темнотой проникал мне под кожу.

Девушки подпевки тем временем распределились по три с каждой стороны и запели:

— Аааааа! — но не в один момент, а догоняя друг друга, от чего присутствующие ощутили возвышение, поднятие градуса накала этой истории.

Струны прощались с ними, соблюдая некий момент тишины, и опять наполнили сундуки впечатлений своим роскошным звучанием. Так трепетно Линь запел в темную пустоту ночи, повернув голову, будто слепой, хотел увидеть свой потерянный пламенный рассвет:

— Петь птицы перестали. Свет звёзд коснулся крыш.

Замолчал, давая мне продолжить. Я, делая несколько шагов вперед, все еще стоя за его спиной, посмотрела Сюаню прямо в глаза, было не по себе и не спорю, это было опасно. Принцесса вся аж заострилась.

— В Чааас! Грусти и печаааали. Ты голос мой услышь.

Струны опять возвысили подпевку наших помощниц.

— Аааааа!

Я присоединилась к ними, увеличивая высоту. Уже нежно смотря на Линя встала за его спину. Сорвала повязку с его глаз на самой высокой точке.

Осколки тишины разбились о шелковые струны гуциня который опять ожил, разлетаясь, как звёзды в темноте. Наши голоса, рассеивающие мрак, вызывали мурашки по телу, нежность и тонкую, чуть ощутимую, как паутинка, веру.

— Ночь пройдёт, наступит утро ясное. Знаю, счастье нас с тобой ждёт. Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная. Солнце взойдёт, Солнце взойдёт.

Я села рядом с ним, прямо на пол, опуская свою руку на его локоть. Алым цветком сгорая рядом с белым лотосом.

«Может быть, тот, до кого я хочу достучаться, наконец прозреет.»

Печаль охватила меня целиком и одинокая слеза скатилась капая с подбородка. Я не могла смотреть никуда, кроме спокойного лица Линя. Только он удерживал мое равновесие.

— Ночь пройдёт, наступит утро ясное. Знаю, счастье нас с тобой ждёт. Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная. Солнце взойдёт, Солнце взойдёт.

Девушки тоже. Опустились на пол, подхватывая наши голоса.

Аааа! Солнце взойдёт.

Аааа! Солнце взойдёт.

Все выше и выше летела музыка. Трогая душу надеждой.

Аааа! Солнце взойдёт.

Аааа! Солнце взойдёт.

Тишина. Мы застыли в ней, не двигаясь. Нерушимые в своем робком ожидании рассвета.

Последние монетки впечатлений бьются звоном о гору золота, переполняя третьего принца. Он, не ожидая от себя, сам встаёт восклицая:

— Прекрасно! Это просто потрясающие!

— Подумаешь. Это очень странно звучит, — выпивает чашу вина принцесса, не сводя с меня злющих глаз.

*Автор стихов Юрий Сергеевич Энтин

Глава 41

— Даже северное сияние не такое потрясающее, как Лео Сюань, — заплетающийся язык совсем меня не слушался.

— Что же это такое прекрасное, чего я ещё не видел?

— Это цветные всполохи на темном небе! Сколько можно объяснять тебе такие простые вещи? — выпила наполненную пиалу, наслаждаясь приятной прохладой и фруктовым послевкусием.

— Ты не можешь со мной так разговаривать!

— Ещё как могу! Слышал про свободу слова? — я была непоколебима.

— Нет.

— Вот и молчи тогда.

— Что? Ты совсем обнаглела!

— Подумаешь, какие мы великие. Только и мыслей, какое бы следующее развлечение получить, чем бы себя порадовать. Я бы тебе про семь смертных грехов рассказала, да боюсь твою высочественную суть шокировать.

— Я вот честно, ещё в Академии заметил, что ты слегка дурновата!

— Ах, дурновата! Да я…я… красотка в седьмом лисьем поколении, — привстала, показывая высшую меру своего возмущения и максимальную высоту своей красоты, но ноги подкосились и плюхнули меня обратно.

— Слишком много о себе надумала!

— Знаешь, за это можно и по морде получить!

И я полезла в драку, пытаясь дать пощечину наглецу, но он так же медленно, как я била, уворачивался. Мы синхронизировались, но так и не встретились.

«Тебе вообще-то пить не рекомендуется! Малышу это не придется по вкусу!» — возмутился наконец Ханьшу в моей голове.

— Я хочу умереть, каменное твое сердце! — сказала это вслух, и мой реальный оппонент замер, схватив меня за руку, сам ударил себя по лицу. Вышло с толикой раскаяния, но очень вяло.

— Отпусти меня! — хрипло проговорила я.

— Не могу. Ты бедствие и будешь при мне. Гулять тебе никто не позволит, глупая лиса. Не осознаешь свою силу и хорошо.

— Тогда у меня есть одно желание, — я посмотрела, сузив глаза, потому что его лицо начало расплываться.

— Исполню!

— Сокровища! Хочу посмотреть! — стукнула кулаком по столу, отчего чашки вздрогнули одновременно.

— Ты вообще не нормальная?

— Одним глазком! — и я показала на свой правый глаз для пущей убедительности. Немного подумав, добавила:

— Или ты не можешь? Папа отругает?

Наверное, вы уже догадались, с каким таким оппонентом мы дошли до кондиции.

— А могу! Пойдем прямо сейчас!

Третий тяжело встал, обходя стол, начал вытягивать меня за руку.

— Обожди, — я потрясла головой, — Давай хоть умоемся.

Теперь уже я тащила его в сторону прудика с лотосами. Он был высоким, поднятым как чаша в камнях. И я не церемонясь, окунула принца, нажав на затылок. Не знаю, как хватило сил, но он что-то забулькал там в пруду, и я заинтересованная его речью, нырнула тоже.

После освежающих процедур мы могли вполне самостоятельной идти. Но принц был немного недоволен и смотрел на меня с укором. В его злой улыбке застряло кунжутное зернышко. И я, показав ему оскал, намекнула, что бы он повторил. На что он доверчиво превратился в улыбающегося ослика. Не церемонясь, я протерла ему зубы его же рукавом и подытожила:

— Все, можно идти. Вы выглядите на все сто!

— Как северное сияние?

— Нет, это вам не подходит. Пойдемте!

Принц Галантно, шатаясь, подал мне руку, и я воспользовалась столь лестным предложением, немного застряв потопталась на краю его одежд. Когда мы разобрались с движением вперёд, он спросил:

— А что мне подходит?

— Я бы сравнила вас… — пауза и его ожидание.

«Ну, кто теперь тут главный?»

— Сравнила вас…

«Ахха, как же приятно!»

— Ну, Янь, сколько можно!

— Сравнила вас с туманом!

— С туманом?

— Да вы такой туманный, когда не хотите, чтобы все на вас смотрели. А когда вы близко, то так надоедливы так сильно, что собираетесь в слезы на лице!

— Это совсем не забавно!

— А что по вашему забавно?

— Забавно, как ты переодевалась мальчишкой и как ты поёшь и плачешь.

— Ах, это забавно? — аж дыхание перехватило, — Вас в детстве плохо воспитали! Слишком разбаловали. Так разбаловали! Что вы стали чёрствым, как недельная булочка! Смотрите, плесенью не покройтесь.

— Я же только что был туман!

— Это было слишком лестно. Я передумала!

Тем временем мы подходили к резным воротам, хранящим за собой все богатства небесного дворца.

Копья скрестились, но принц сделал знак рукой впустить его, и охрана неуверенно отошла в стороны, открывая двери.

— А с желанием ты не передумала?

— Нет. Хочу оценить ваши активы. Достаточны ли они что бы вам не молодой человек так задирать нос! — гордо держась двумя руками за его руку, споткнулась.

— Давай же тогда оценим вместе.

Мы шли не спеша. Тут было совсем не тесно, как в академическом хранилище. Скорее все это напоминало музей. Просторно, светло, все экспонаты на виду. В прямом смысле на пьедесталах, столиках. Полки почета тоже имелись, но они были только у стен. В середине зала круглая пустая платформа с рисунком, напоминающим ту, где мне не так давно отрезали два хвоста.