Локи Выдумавший обман (СИ) - Субботина Айя

Поэтому я быстро свалил в Тень, намереваясь сделать то, что долго откладывал по понятной причине. Разговор с самим Создателем на тему «Ты — долбаный сукин сын» — не то, поле чего можно рассчитывать остаться живым и невредимым. И то, что он мой отец, совсем не добавляет бонусных очков.

Меня встречает одна из мамочек: радушно целует в обе щеки, говорит, какой большой я стал, и умиленно пускает слезу. Другая кричит откуда-то из глубины квартиры, что если я не останусь на ужин — она меня выпорет собственной рукой. Третья, если я ничего не путаю, в это время предпочитает рисовать, и никому — даже моему всесильному отцу — нельзя беспокоить ее за этим занятием, иначе спугнутое вдохновение может превратиться в торчащую из глаза кисточку.

Пока я устраиваюсь на диване и как умею избавляюсь от вопросов о моей семейной жизни, вторая мамочка приносит полный поднос жареного до хруста бекона с острым, как само пекло, соусом. Я тут же забываю обо всех неприятностях и набрасываюсь на еду, потому что так превращать мясо в хрустящие кусочки блаженства умеет только она. Отец появляется через несколько минут, немного взъерошенный и явно не в духе, потому что даже на расстоянии его разрушительная аура вышибает меня из колеи. Аппетит тут же улетучивается, но решимость выяснить кое-что об Александре не дает мне свалить от его тяжелой руки и быстрой расправы.

Поверьте, я ни капли не преувеличиваю, когда говорю, что гнев отца может стоить мне если не жизни, то сожженной шкуры — точно. Если вы еще не поняли, то быть сыном Создателя — не значит быть совершенно свободным от любых его подзатыльников. Скорее уж стоять на первой линии огня.

— Локи, — произносит он мое имя, и я просто киваю на блюдо.

Он не притрагивается к еде, и обе мамочки от греха подальше ретируются с поля боя. Что ж, разговор будет долгий и тяжелый, и никому не хочется попасть под раздачу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, Локи, — говорит отец, предупреждая мой вопрос. — Это не обсуждается. Я не могу менять свои замыслы каждый раз, когда ты найдешь новую девочку для развлечения.

— Позволь заметить, в этот раз ее нашел ты, — осторожно говорю я.

— Вижу, ты справился на «отлично», — не улыбается он. Раздумывает немного, прежде чем взять с подноса кусок мяса и уныло его прожевать. Вздыхает, немного оттаивая. — Я думал, все будет немного иначе, но ошибся.

— Еще скажи, что ты не бог, — пытаюсь разрядить обстановку шуткой, но грозовой взгляд Создателя приковывает к дивану. — Ладно, прости, тупая шутка.

Вот прямо сейчас лучше собирать задницу в руки и валить подальше, потому что если его не угомонила даже мамочкина стряпня, будет только хуже, но я здесь не ради себя. Я должен отобрать у него Александру. Не для себя — у нас нет будущего, это очевидно. Но после того, что с ней сделал мой отец и один демон-долбоеб, Овечка имеет право на долгую и счастливую жизнь. С кем-то… у кого нет рта, чтобы ее целовать, глаз, чтобы на нее смотреть, мозга, чтобы думать о ней всякую похабящему, и члена, чтобы воплощать эту похабщину в жизнь. Я был бы счастлив, если бы моя Овечка всю жизнь прожила в уютной компании влюбленного в нее фикуса. Платоническая любовь так же прекрасна и полноценна, как и физическая — это вам любой Шекспир скажет.

— Что ты хочешь взамен? — Пришло время торгов, и я собираюсь заплатить любую цену, какую он попросит. Развожу руками. — Что угодно. Я выкуплю ее душу.

— Что угодно? — переспрашивает Создатель, и я слишком опрометчиво быстро киваю. — Сто лет воздержания?

— Бля… Зачем мне тогда член?

— В самом деле — зачем?

Ерзаю на диване, потому что с такими шутками ему ничего не стоит сделать меня евнухом одним движением брови. С «что угодно» я, конечно, переборщил, но кто же знал, что отцу захочется испытать силу моей решимости. По моей глубокой убежденности ни один мужчина на свете, а тем более рожденный искушать, соблазнять и обманывать, не может быть моногамным. Все дело лишь в степени страха потерять из-за ревности ту самую женщину, секс с которой будет круче, чем полигамная свобода. Вы же понимаете, что со мной такая оказия просто не может случиться? И отец понимает, но продолжает издеваться.

— Я не торгуюсь, Локи, и не азартен. Так что твое предложение меня не интересует. Александра будет моей так или иначе, а ты можешь просто смириться. Все, пошел вон.

Когда Создатель говорит «пошел вон» — нужно брать и валить, потому что в следующий раз он сделает это сам, а падение с олимпа его власти — не самое приятное времяпрепровождение. Я однажды попал под горячую руку и до сих пор думаю, что та глупость была самой феерической в моей жизни.

Отец заберет Александру. Он же бог, он не шутит и не валяет дурака, и нет никаких шансов, что завтра он смилостивится и осчастливит меня хотя бы разумным предложением.

Твою мать.

Тысячу, блядь, раз — твою мать!

Глава сорок первая: Александра

Я просыпаюсь от того, что в моей постели мне до неприличия тесно. И хоть половину ночи тряслась от холода, как осиновый лист, сейчас уютно и тепло, и не потому, что у меня какое-то другое одеяло, а из-за печки справа, которая, стоит мне пошевелиться, мгновенно протягивает руки и снова прижимает меня к себе, словно подушку.

Так.

Я с трудом раскрываю глаза и борюсь с желанием врезать наглому демону прямо по причинному месту, но делаю все, чтобы ему расхотелось и дальше безнаказанно меня лапать. Локи недовольно ворчит и хватает меня за руку, опрокидывая обратно, хоть я почти вырвалась на свободу и даже успела сунуть ноги в тапки.

— Прекрати меня трогать, — предупреждающе рычу я, а в ответ он лишь мотает темноволосой головой по подушке. — Локи!

— Не ори, Овечка, я зверски спать хочу, — как сонный кот лениво возмущается он.

— Напомни, пожалуйста, когда и в какой жизни я приглашала тебя в свою постель? — Бесполезно пытаться разжать его хватку — только сделала еще хуже, потому что в ответ на мою возню демон самым бессовестным образом разворачивает меня лицом к себе, укладывает ладонь на затылок и безапелляционно вжимает мой нос себе в грудь.

И ведь даже рот теперь не открыть, потому что любое движение губ коснется его кожи. А мне и так слишком сильно этого хочется вопреки голосу разума, так что лучше не рисковать. С минуту просто лежу, прикидываясь бревном, и строю план побега.

— Я не боюсь щекотки, Овечка, — бормочет этот плюшевый тиран.

— Плюшевый тиран? — переспрашивает он, и я слышу улыбку в хриплом голосе. — Мне нравится. Хочешь, я тебя нежно подавлю силой своего доминирования?

— Твое доминирование упирается мне в живот, — опрометчиво быстро озвучиваю первую же рожденную в ответ мысль и с досады прикусываю язык.

— Мое доминирование, Александра, должно быть глубоко в тебе, но, если ты не возражаешь, давай поваляемся еще пару часиков? Зверски спать охота. А потом я отвезу тебя на занятия.

Судя по времени в телефоне, через пару часов я никак не попаду ни на первую, ни даже на вторую пару.

— Локи, ты мне и так конкретно усложнил жизнь, не надо продолжать.

— Я собираюсь прилипнуть к тебе как банный лист. — Он нехотя разжимает объятия, и я резво вырываюсь на свободу едва ли не с победным кличем.

— Ты это уже говорил. — Я вспыхиваю от мысли, что все это время он был в курсе, что я сплю в его рубашке, и мне хочется порвать проклятую одежду на лоскуты, но теперь скрывать следы слабости все равно слишком поздно. — Тебе что, нечем заняться, кроме как портить мне кровь?

— Я бы с удовольствием еще немного попортил тебя, но ты такая зараза с утра, что останешься без сладкого. — Он сует голову под подушку, совершенно не стесняясь того, что одеяло снова сползло ниже положенного — и его задница выставлена на обозрение.7bcf23

Черт! Блин!

Хорошая задница. Нет, просто суперская задница!

Не осуждайте меня за то, что я собираюсь сделать: если бы перед вами был такой «орех», вы бы тоже потеряли тормоза.