Наше жаркое лето (ЛП) - Стоун Дениз

— Это твоя лазейка, чтобы не быть с другими людьми? Немного актерства?

Официант возвращается, чтобы принять наш заказ на ужин, но наше меню остается нетронутым. — Вы оба готовы или можно дать вам еще пару минут?

— Еще немного времени… — начинаю я.

— Бутылка твоего самого вкусного шампанского для начала, — говорит Нико.

— Скорее всего, Dom Pérignon Oenothèque Brut 1973 года, — предполагает наш официант.

— Идеально.

Нико усмехается официанту, который понимает, что на этом пока все, и убегает прочь от нашего столика. Тело Нико двигается в замедленной съемке, его покрытая венами рука перекатывает стакан текилы между испачканными пальцами.

Взад и вперед. Взад и вперед.

— Каково это быть на вершине? — он спрашивает.

Мой пульс усиливается за пределы того, что должно быть по-человечески возможно.

— Я думаю, ты путаешь меня с одним из других своих знакомств. Если я правильно помню, у тебя не было роскоши видеть меня на себе. Я стаскиваю тканевую салфетку со стола и кладу ее себе на колени.

— Может быть, тебе придется показать мне, что я упускаю. — Его бровь поднимается. — Или ты не готов работать?

Рывок . Великолепный, умный придурок.

Я отмахиваюсь от ощущения, что меня прижали к сиденью, как дрожащую газель в логове льва. — Тогда что это?

— Кому ты рассказываешь.

Почти десять лет я хранила эту тайну всей своей жизнью.

Десять лет жизни совершенно другой личности, и никто не стал мудрее.

Десять гребаных лет, чтобы все сгорело из-за ухмыляющегося мужчины, сидящего передо мной.

Десять. Десять. Десять. Десять. Десять. Десять. Десять.

— Ты взломал мой компьютер?

Я была так осторожна последние несколько недель. Он никак не мог собрать его самостоятельно.

— Серьезно, Лили?

Его брови хмурятся, и мне неловко из-за этого намека.

Официант возвращается с нашим шампанским и наполняет наши бокалы до краев, пока мы молча наблюдаем за их механическими движениями.

— Когда ты узнал? — Я спрашиваю.

Локти Нико касаются бежевой скатерти.

— У меня были подозрения в первую неделю нашего пребывания в Бразилии.

Наша первая неделя?

Это чуть больше месяца назад. Вопросы эротики на пляже и тот ужин после минета, должно быть, были его попытками выбить из меня признание.

— Как? — Я осторожно наклоняю флейту, смакуя каждый дорогой глоток.

— Твоя тонкость нуждается в некотором улучшении.

Я борюсь с желанием разбить его лицо о стол.

— Хм. — Я пожимаю плечами. Если я ничего не скажу, может быть, я проснусь от этого кошмара.

— Кроме того, “Прибрежная интрижка” явно о нас.

Пить дорогое шампанское — преступление, но сегодняшний вечер — достойное исключение. Я выпиваю жидкость и наливаю себе добавку. — Нет.

— Верно. Возмутительно с моей стороны предположить, что история о шестифутовом кудрявом чуваке, который живет по соседству с особняком на берегу, не должна была напоминать меня.

— Рост шесть футов два дюйма, — поправляю я его. Если Нико собирается обвинить меня в чем-то, ему лучше разобраться в фактах. — А у тебя вообще есть пляжный домик? Похоже, это большое эго снова вводит вас в заблуждение.

— Еще нет. — Он разочарованно щелкает ртом. — Хочешь, я куплю тебе один?

Мои глаза скользят по потолку.

— Да, Нико, я бы хотела особняк на набережной для извинений.

— Считай, что дело сделано, но ты действительно собираешься сидеть здесь и пытаться убедить меня, что эта история была вдохновлена восьмидесятилетним старым соседом моего брата?

— Роман с разницой в возрасте — это сексуально.

— Естественно. Четыре месяца между нашими днями рождения действительно меня вдохновляют. — Его брови взлетают вверх от удовольствия. — Затем имя главного героя… Ник .

— Замолчи.

Что он хочет, чтобы я сказала? Я написала книгу о Нико Наварро?

Никогда.

Это была лучшая альтернатива тому, чтобы прокрасться в его комнату в пляжном домике моего лучшего друга и прыгать по его костям.

В частности, одна кость.

Угу.

Никакие случайные связи прошлым летом не смогли утолить жажду, которую я испытывала к нему во время этих спорадических поездок на выходные.

Мои глаза сужаются. Кто мог винить меня? Я имею в виду, посмотри на него. Все остальные ждут случая, чтобы наброситься.

Я не могу признаться ни в чем из этого. Эго Нико не выдержало бы правды. Он бы придал этому гораздо больше значения, чем оно есть на самом деле.

«Прибрежная интрижка» — это просто работа развратной женщины, которая провела слишком много вечеров, наблюдая, как он снимает рубашку. Вновь и вновь.

— Можешь ли ты позволить мне отпраздновать? — он спрашивает. Мои артерии сужаются, как будто вот-вот перестанут работать. — Я уверен, что Эйвери очень хочет пригласить тебя, когда ты вернешься в Нью-Йорк. Это чертовски большое достижение, принцесса . Номер один в списке бестселлеров?

— Эйвери не…

— Подожди. — Нико стучит стаканом по столу. — Ты никому не рассказывала о том, что попала в чарты?

— Нет, — шепчу я, чувствуя себя болезненно из-за отсутствия у меня эмоционального рычага. — Никто не знает, что я пишу.

— Не лучшая подруга? Сосед по комнате? Семья?

Мой взгляд падает на салфетку на коленях. — Нет.

— Позволь мне прояснить, ты жила с Эйвери много лет, и она так и не поняла, что ты — Зои Мона?

Алкоголь варится у основания горла, угрожая вырваться наружу.

— Это никогда не всплывало. Я не знаю.

Я снова встречаюсь с его взглядом. — У Эйвери всегда были другие дела, и несколько моих попыток признаться всегда казались неподходящим моментом. Подожди… я не должна тебе объяснений.

Именно поэтому я держала это в секрете столько лет. Я слишком долго избегала неизбежного осуждения. Я могу встать и уйти прямо сейчас, вообще уклонившись от третьей степени.

— Эй. — Теплая, знакомая рука Нико обхватывает мои пальцы, но я стряхиваю ее. — Я не хотел тебя расстраивать. Я только удивлен.

— Пожалуйста, никому не говори. Не твоему брату и не Эйвери.

— Я обещаю. — Он снова пытается схватить меня за руку, и на этот раз я позволяю ему поймать ее. — Я бы никогда не подорвал твоего доверия. Я подумал, что все знают, а ты скрыла это от меня из-за этой истории. Но я надеюсь, ты знаешь, что они оба окажут только поддержку.

— Тебе не обязательно мне говорить. — Я вздыхаю. — Прошло слишком много времени.

— Сколько?

— Можем мы сначала заказать еду, а потом продолжить допрос?

Нико игнорирует мой вопрос. — Пять лет?

— И ты говоришь, что я нетерпеливая?

Я машу официанту рукой и открываю тяжелое меню в кожаном переплете, просматривая курсивный шрифт, подробно описывающий каждый пункт.

— Ты можешь поесть, когда расскажешь.

— Перестань. — Я пинаю его по голени, и Нико вздрагивает.

Появляется официант, и мы делаем заказы.

Затем Нико спрашивает: — Семь лет?

Черт возьми.

— Почти десять, — поправляю я его.

Его рука приземляется на мое бедро под скатертью, прикосновение гораздо более успокаивающее, чем сексуальный подтекст, который оно обычно имеет. Этот жест ненадолго заставляет замолчать нервы, взрывающиеся под моей грудной клеткой.

— Секрет десятилетней давности. Впечатляюще.

— Это не так коварно, как кажется, — говорю я. — Просто личная информация, которой я ни с кем не делилась.

— Похоже на то, что ты делаешь с нами.

— Обоюдное решение, — напоминаю я ему. — Другие вопросы?

— Как ты себя чувствуешь сейчас?

Моя голова слегка откидывается назад. Он спросил последнее, о чем я ожидала от него, и это только усугубляет сбивающие с толку вещи, которые я начинаю испытывать к нему.

Может быть, я могу доверить Нико сохранить этот секрет между нами.

Может быть.

В моей груди расцветает облегчение. Как будто впервые за десятилетие утихла ноющая жажда быть постоянно излишне осторожной, уклоняться от разговоров или просто скрывать часть себя.