Вольно дворняге на звезды выть (СИ) - Чацкая Настя

— Мне пора. — И не ждёт, когда с ним попрощаются.

Просто разворачивается, направляется к выходу со школьного двора. На ходу закидывает рюкзак на плечо, выбивает сигарету из полупустой пачки. Даже дышится легче без этих блестящих брошек, футболок с принтом и прищуренных блядских глаз.

У него было пятнадцать минут на обед, которые давно истекли, теперь пора идти в «Тао-Тао» и отзвониться Чжо, чтобы подать заявку на завтрашний бой в Клетке.

Но Рыжий не успевает и нескольких шагов сделать, выйдя за территорию школы, когда:

— Как себя чувствует Пейджи?

Не то чтобы он не ожидал. Но на этот раз Хэ Тянь хотя бы не трогает его. Просто пристраивается рядом, идёт в ногу. С усмешкой смотрит перед собой, сунув руки в карманы брюк, игнорируя то, как Рыжий показательно сильно закатывает глаза.

Бросает:

— Отъебись.

Сигарета скачет, зажатая в углу рта.

— Нам по пути.

— Нет, нам не по пути.

— Ладно.

И добавляет:

— Хорошенькая, да?

Хэ Тянь задаёт вопрос ни с того, ни с сего, но почему-то сразу ясно, что о Ван. Своей обычной интонацией, без какого-либо выражения, как бывает всегда, когда пытаешься сделать вид, что тебе дела нет. Или когда тебе действительно нет никакого дела.

— Нормальная.

— Ну. С ней ты был подружелюбнее, чем с некоторыми. — Хэ Тянь с натянутой улыбочкой запрокидывает голову и смотрит на ясное небо. Позёр, пиздец. Делает вид, что получает удовольствие от прогулки, а сам…

— Так о чём вы болтали?

Рыжий раздражённо морщится, делает глубокую затяжку, злым щелчком отправляет бычок в урну. Выдыхает дымом, может быть, малость грубее, чем хотелось:

— Тебя ебет?

Повисает пауза, от которой становится не по себе. Рыжий не думает, что этот перец может нафантазировать в своей тронутой башке, ему дела нет, никакого абсолютно. Пусть себе думает, что хочет. Но Хэ Тянь в конце концов выпадает из заморозки, жмёт плечом и без выражения отвечает:

— Да нет.

Отворачивается, прочищает горло. А потом долго, долго идёт молча, щурясь от солнца.

Рыжий успевает выкурить ещё одну сигарету, когда тот вдруг притормаживает на очередной автобусной остановке. Рыжий не успевает проконтролировать это: озадаченно оборачивается, останавливается. Хэ Тянь кивает на подходящий автобус.

— Мне сюда.

Рыжий невпопад думает: ты подумай, обычно тащился за мной до самой работы.

Бросает тоже как-то невпопад:

— Ну, вперёд тогда, чё.

В «Тао-Тао» он заявляется в очень стрёмном расположении духа, которое даже не пытается для себя объяснить. Это бесполезно. Давно нужно было привыкнуть к этому вывороту мозга, но привыкнуть не получается. Эта ублюдина Хэ Тянь — как инородное тело, вшитое в грудные мышцы. Только мешается и дерёт.

До конца рабочего дня и всю субботу Рыжий дёрганый, как сволочь. Было бы проще, если бы этот мудень встретил его с работы и загрузил привычными подъёбками, позвонил вечером, побесил одним своим существованием, но он не встречает и не звонит.

Тебе же лучше, — зло думает Рыжий, захлопывая за собой входную дверь так, что Пейджи озадаченно выглядывает из гостиной.

В субботу он проливает чай на рукав пиджака какого-то мужика. Почти мечтает, чтобы тот встал и начистил ему рожу. Но мужик в хорошем расположении духа. Добродушно шутит, улыбается, просит чистое полотенце. Рыжий борется с желанием вылить остатки чая в его довольную физиономию, чтобы точно получить, чтобы наверняка, но успокаивается от мысли, что совсем скоро он окажется в Клетке. Думает, что это как-то нездорово — ждать, когда тебя отпиздят. Нет, он в порядке, безо всех этих пунктиков на удары и боль, просто обычно это действительно помогает.

Вечером Рыжий получает сообщение от Чжо — боя не будет. В их районе ограбили обувной, целую ночь по улицам будут шастать патрули, Клетка берёт перерыв на все выходные.

Он чувствует бессилие. Скрежещет зубами, с силой лупит ногой по баку, когда после работы выносит мешки с мусором на служебную площадку «Тао-Тао».

Он уверен, что сегодня уж точно наткнётся на Хэ Тяня, когда выходит из своей забегаловки, потому что Хэ Тянь приезжает встретить его с работы минимум раза три в неделю и всегда — в выходные. Где-то здесь неподалёку живёт Йонг, а эти двое, они же как попугаи-неразлучники, вечно трутся вместе. Но на улице уже глубокий вечер, почти нет людей — и Хэ Тяня тоже нет. Нигде: ни на его обожаемой лавке, ни у ступенек, ведущих в парк, ни на остановке.

Рыжий пропускает один автобус не потому, что ждёт его, а потому что не успевает докурить свою сигарету. Перед тем, как подняться в полупустой салон, Рыжий оборачивается по сторонам не потому, что ждёт его, а потому, что автобус стоит на дороге — здесь нужно смотреть по сторонам.

Он садится у окна, стискивает в кулаке мобильный, прижимая его к сжатым губам, и бесится. Мозг обрабатывает их вчерашний разговор. Что он такого, блядь, умудрился сказать? Что Хэ Тяня ебать не должно, о чём он говорил с той девчонкой, с той… Ван? Вроде, Ван. Так это, мать его, правда.

Почему его парит, куда делся этот придурок — не тот вопрос, которым он готов озадачиваться сегодня. У Рыжего был сложный, очень сложный день, который больше напоминает, если честно, испытание на прочность для его нервов. Поэтому когда в кулаке звонит мобильный, Рыжий чуть не роняет его на пол, под сидения. Но это не Хэ Тянь, это мать.

— Да.

— Всё в порядке, милый? Ты закончил?

— Да, уже еду.

— Скоро будешь? Я разогрею ужин.

Рыжий откидывает голову на подголовник сиденья и трёт пальцами уставшие глаза. Прежде, чем Пейджи успевает что-либо добавить, он говорит:

— Слушай, мам. Не жди меня, я немного задержусь. Ужинай, лады?

В трубке тишина. Потом:

— Всё в порядке?

— Всё в порядке. Просто заеду в одно место.

Пейджи снова молчит. Это затягивается.

Рыжий чувствует себя последней сволочью, потому что знает, о чём она думает. Его мать не заслужила всего происходящего говна.

— Это не бой, — устало говорит он.

— Обещаешь?

— Да, я обещаю.

Привычная картина — Хэ Тянь, открывающий входную дверь.

Рыжий проходит привычно, без приглашения. Хэ Тянь привычно не говорит ничего против, только дверь за ним закрывает. Когда-нибудь, возможно, ему это осточертеет. Но, судя по всему, не сегодня.

У него в студии вечером редко горит свет — в основном ночник у кровати и марево через полупрозрачную дверь в кухню. Это место уже становится до противного… знакомым.

Хэ Тянь даже в домашней одежде выглядит заёбанным, ведёт подбородком по широкой дуге, как будто шею разминает. Потом смотрит куда-то в дальний угол здоровенного окна и больше не двигается, как если бы его вдруг напрягло, что Рыжий решил к нему заскочить. Это необъяснимо бесит.

Рыжий не разувается, он не планирует здесь задерживаться надолго, но видит это напряжённое ожидание и раздражённо разводит руками. Лучший для всех вариант — сразу переходить к сути.

Спрашивает в лоб:

— Чё не так?

И, бинго, взгляд медленно возвращается к его лицу.

— В каком смысле?

— Я что, рожу твою не вижу? Говори, что не так.

— Не фантазируй, — отвечает Хэ Тянь. От этой натянутой усмешки уже начинает тошнить.

— Ты мне мозг не выноси, мажорчик.

После этой фразы он шумно фыркает и выходит из прихожей, и идёт к кровати, поднимает руку и заводит назад свои ебучие волосы.

Рыжий делает широкий шаг за ним.

— Алло. Если собираешься трахать мне мозг, найди себе кого-то другого для этих целей, понял?

Хэ Тянь даже не оборачивается — бросает через плечо:

— Разуйся.

И цепляет пальцами брошенную на покрывало раскрытую книжку.

Рыжий на секунду останавливается, как будто ослышался. Потом сжимает губы и в четыре бешеных шага подлетает к нему. Пихает в плечи: походу, слегка не рассчитывает, потому что Хэ Тянь так прикладывается лопатками о стену, что Рыжему слышно, как сбивается его дыхание. Книга падает на пол.