Сладостное заточение (ЛП) - Олтедж Нева

Я стискиваю зубы и сокращаю расстояние между нами.

— Да, мне нравится Сальво, — выдавливаю я. — Я думаю, что свадьба должна состояться в следующем месяце. Мы могли бы также воспользоваться хорошей погодой. Я полагаю, он попросил тебя быть шафером?

Массимо не говорит ни слова, просто смотрит на меня своими горящими глазами, поэтому я продолжаю.

— Я уверена, что он будет хорошим мужем. В конце концов, ты выбрал его для меня. Может, даже назовем нашего первого ребенка в твою честь.

— Черта с два ты это сделаешь, — рычит Массимо и обнимает меня за талию.

Я знала, что он быстр, но я все еще в шоке, когда в мгновение ока обнаруживаю себя сидящей на столе, с ладонями Массимо, прижатыми к окну и сжимающими занавеску за моей спиной. Его лицо прямо передо мной, его горячее дыхание обдувает мои щеки. Если раньше его глаза выглядели безумными, то сейчас они определенно не в себе. Он даже не моргает, наклонившись вперед, и просто смотрит на меня. При слабом освещении его радужная оболочка, кажется, слилась со зрачками.

— Тебе следовало закрыть эту дверь, Захара.

В мгновение ока его рот впивается в мой.

Землетрясение. Вот что ощущается, когда тебя целует Массимо Спада. Губы — твердые и непреклонные — захватывают мои. Берут. Отдают. Поглощают.

Наш первый поцелуй.

Момент, о котором я мечтала годами. И он не идет ни в какое сравнение. Мои фантазии не имеют ничего общего с этим.

Странное ощущение охватывает мою грудь. Как будто миллион цветов внезапно ожили, стремясь вырваться на свободу. Тепло разливается по телу, освещая меня, как аврора бореалис.

Земля продолжает дрожать. Я обхватываю его за шею и держусь изо всех сил, потому что мне кажется, что я разрываюсь на части, качаясь на сейсмических волнах, пока он поглощает мой рот.

В наших отношениях не было ничего случайного. Его скрытые тайны стали моими задолго до нашей первой встречи. Я влюбилась в этого мужчину задолго до того, как увидела его лицо. И я наслаждалась вкусом его члена, прежде чем ощутила вкус его губ.

Губы, которые пожирают меня всерьёз.

Губы со вкусом сладкой агонии и поражения.

Идеальные, идеальные губы.

Его руки все еще сжимают портьеры, и мне не хватает их силы вокруг меня. Я отпускаю его шею и скольжу ладонями вниз по его рукам, прослеживая напряженные мышцы. Упругие, упругие мышцы. Я пытаюсь подтолкнуть его обнять меня, но подтягивание его за бицепсы не помогает. Его конечности, словно стальные балки, прикреплены к этому занавесу. Как будто он использует силу гравитации, чтобы удержать свои руки от меня. Он не двигается, просто продолжает поглощать мои губы.

Разочарованный стон вырывается из меня. Я тяну нижнюю губу Массимо между зубами и кусаю ее, сильно, затем снова тяну его за руки. Меня переполняет потребность, чтобы он коснулся меня.

— Черт, — рычит он. Затем неуверенный вес его ладони охватывает мою поясницу.

Его рука осторожно скользит по моему бедру, задирая подол ночной рубашки, пока кончики его пальцев не касаются края трусиков. Это легкое прикосновение, но оно посылает ударную волну по моему позвоночнику. По коже пробегают мурашки. Я продолжаю глубоко целовать его, проводя руками по его плечам, затем по шее до воротника рубашки. К первой пуговице. Мои пальцы дрожат, когда я неуклюже расстегиваю крошечную пуговицу.

Массимо продолжает гладить мою кожу по бедру, переходя к спине. Легкими, неуверенными движениями. Они так противоречат голодной, непреклонной манере, с которой он пожирает мои губы. Моя голова кружится. То ли это от недостатка кислорода от его поцелуя, то ли это волнение от того, что я делаю? Каким-то образом я заставляю свои руки скользнуть вниз ко второй пуговице. А затем и к следующей. Когда его рубашка наполовину расстегнута, я прижимаю дрожащие ладони к открытой коже его груди.

Сильная дрожь сотрясает тело Массимо. Он разрывает поцелуй, но не отстраняется. Под моими ладонями его грудь быстро поднимается и опускается, когда он смотрит мне прямо в глаза.

— Захара, — его голос груб, и я практически чувствую, как вибрация проходит по моей коже.

Никто никогда не произносил мое имя так, как он. Как будто за этим словом стоит гораздо больше, чем простое сочетание слогов. И сейчас не исключение.

В его интонации звучит вопрос, тот же самый, который я вижу в его темном, томном взгляде. Но он не озвучивает его, потому что знает, что спрашивать неправильно, пусть это явно разрывает его на части. Я ясно вижу знаки. Тиканье в его челюсти. Скованность его тела. Его нахмуренный лоб. И его быстрое, поверхностное дыхание.

— Я хочу, чтобы ты был моим первым, — шепчу я, позволяя ему услышать в моем голосе все, в чем я никогда не осмеливалась признаться.

Глаза Массимо расширяются. Восторг и тоска борются в их чернильных глубинах. Противоречивые эмоции искажают его лицо, но я вижу, как медленно побеждает надежда.

Он на грани того, чтобы сдаться. Поддаться этому неоспоримому притяжению между нами.

Моя ночная рубашка задирается на бедрах, когда я обхватываю его талию ногами и двигаю задницу вперед. Балансируя на краю стола, я позволяю его твердости коснуться моей киски. Он возбужден. Из-за меня.

Крепче обхватив его, я прижимаю его член к себе еще сильнее. Между моих ног в тот же миг скапливается влага.

— Неужели все так плохо? — спрашиваю я, проводя рукой по щетине на его подбородке.

— Блядь, ангел, — хрипит он. Его прикосновение покидает мое тело, а рука возвращается к своему двойнику на занавеске за моей спиной. — Ты же знаешь, что это так.

— Никто не узнает.

— Я не позволю тебе стать моим грязным маленьким секретом, Захара. — рычит он. — Ты заслуживаешь лучшего.

— Я заслуживаю сделать свой собственный выбор. — Я поднимаю лицо, и наши губы соприкасаются. — Пожалуйста, не заставляй меня умолять.

У каждого человека есть предел того, что он может вынести. Та грань, за которой здравая мысль наконец-то срывается, отправляя его в абсолютный бред. Очевидно, мой — это Захара, которая говорит "пожалуйста".

Раздается рвущийся звук, когда ткань в моем кулаке срывается с занавески и падает на пол. Я снова провожу рукой по ее бедру, потом еще раз по краю трусиков, скользя ладонью к жару Захары. Она втягивает воздух и, задыхаясь, обхватывает меня за шею. Я прижимаю пальцы к ее сладкому месту.

— Ты понятия не имеешь, что ты со мной делаешь, — шепчу я, поглаживая мягкий клочок ткани между ее бедер. Она вся мокрая. — То, что ты со мной делаешь с тех пор, как вышла из комнаты для посетителей. Прошло почти четыре года, а я все еще слышу звук этой чертовой двери. Она закрылась за тобой с такой силой, что мне показалось, будто тюремные решетки снова захлопнулись вокруг меня. Но в тот момент заперли не только мое тело. Мое чертово сердце тоже оказалось в заточении.

Я отодвигаю в сторону мокрую часть ее трусиков и глажу ее шелковистые складки. То, как она сжимает мои плечи, удерживаясь прямо на краю стола, чтобы дать мне больше доступа, сводит меня с ума. Не в силах устоять, мои губы касаются чувствительной области под ее ухом.

— Я поглощал каждое твое письмо. Они были моим спасательным кругом, но также и источником моего самого большого страха. Я боялся за тебя, детка. И я буду вечно ненавидеть себя за то, что поставил тебя в такое положение. За то, что отправил моего ангела в глубины волчьего логова. Я никогда не прощу себя за это.

— Это было мое решение. — Ее сердце трепещет под моим прикосновением, однако голос остается ровным. Решительным. — Мой выбор. Не смей умалять его, беря на себя ответственность за действия, которые были исключительно моими собственными. Ты не можешь отнять это у меня, Массимо.

— Такая коварная. Волк в овечьей шкуре. — Я хватаю ее нижнюю губу зубами и кусаю ее. — Ты понимаешь, какая ты невероятная, моя отважная маленькая волчица?

Она улыбается мне в губы.