Увиденный: ЛЕКС (ЛП) - Кеннеди Слоан

- Лекс...

- Просто... просто дай мне закончить, хорошо, Гидеон? Не могу обещать, что все обретет смысл, когда я закончу, но мне нужно знать, что, отправляя меня восвояси, ты прощаешься со мной настоящим. Я не хочу думать, был ли у меня шанс с тобой, если бы я был самим собой.

Его слова разбили мне сердце, но я знал, что все, что я скажу сейчас, останется без внимания. Казалось, у него была безумная идея, что я не видел его настоящего все то время, что мы были вместе. Но я начал понимать, что Лекс был слепым уже долгое время. Задолго до того, как он потерял зрение.

- Ладно, - тихо сказал я.

Лекс неуверенно кивнул и с трудом сглотнул.

- Меня нашли, когда мне было всего несколько часов от роду, в мусорном баке за начальной школой на Лексингтон-авеню. Так я получил свое имя. Школа называлась «Начальная школа Паркера». Лексингтон Паркер. Лекс, - пробормотал он. - Они так и не нашли мою маму. Я ни во что не был завернут, не было ни записки, ничего… только я и остальной мусор.

Мне хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, но я знал, что это может сорвать разговор. Он явно изо всех сил старался держать себя в руках. Часть меня не хотела больше ничего слышать, в то время как другая часть хотела знать все. Я вспомнил, что Кинг говорил о том, что Лекс сильный человек. Его слова начинали обретать смысл.

- Я оказался под опекой государства. Многих детей, оказавшихся в подобной ситуации, сразу же усыновляют, потому что есть много людей, желающих иметь детей. Но это число довольно быстро сокращается, когда речь заходит о больных детях. И, наверное, с самого начала я был довольно болезненным ребенком. Я не очень хорошо помню первую дюжину приемных семей, но вторая дюжина была разношерстной.

Я изо всех сил старался не издать ни звука, когда он перечислял, в скольких приемных семьях он побывал.

- Некоторые семьи по-настоящему хорошие, и они очень стараются обеспечить детям, о которых заботятся, хорошую жизнь, но такой ребенок, как я, требует много ресурсов. И не только финансовых. Радушие для меня быстро закончилось. Наверное, я никогда не задерживался на одном месте достаточно долго, чтобы кто-нибудь заметил, что я не лгу о том, что все время плохо себя чувствую. Нет ничего необычного в том, что дети в приемных семьях делают все возможное, чтобы привлечь к себе немного дополнительного внимания. Некоторые дети капризничают, некоторые становятся навязчивыми... Некоторые дети выдумывают болезни, которых не существует.

- Но ты был болен, - предположил я.

Лекс кивнул.

- Даже после того, как был диагностирован диабет, было трудно найти кого-то, кто согласился бы следить за моим здоровьем. Была пара действительно хороших соцработников, которые старались как можно чаще отправлять меня в приемные семьи, когда я выходил из больницы, но в приютах было немного проще. Так я попал к Кингу и Кону. Кинг рассказывал тебе, как мы познакомились?

- Рассказывал, - сказал я.

- Он, вероятно, преуменьшил свою и роль Кона.

- Что ты имеешь в виду?

- Они не просто защищали меня, пока мы были в приемной семье, - пробормотал он. - Они оба старше меня, поэтому повзрослели раньше, чем я. Знаешь, что происходит, когда ты взрослеешь? Тебя выбрасывают на улицу, и ты в значительной степени предоставлен сам себе. Если бы они были только вдвоем, они, вероятно, просто бы двинулись дальше. Но они должны были заботиться обо мне.

Я видел, что Лекс дрожит, но не был уверен, от холода или от чего-то другого. В любом случае, я знал, что ему нужен перерыв.

- Давай зайдем в дом, хорошо?

Лекс кивнул и позволил мне отвести его в дом. Я усадил его за кухонный стол, а затем подошел к холодильнику, чтобы найти ему что-нибудь попить. Я поставил перед ним бутылку воды.

- Расскажи мне о своих братьях, Лекс.

Лекс глубоко вздохнул.

- После того, как они повзрослели, им все равно каким-то образом удавалось следить за мной. Иногда я попадал в приемную семью, где один или оба родителя угрожали избить меня, или кто-то из старших детей избивал меня, но как только Кинг или Кон замечали на мне хоть один синяк, эти люди больше ко мне не прикасались. Иногда я просто возвращался в приют, но иногда казалось, что родители или дети боятся меня.

- Твои братья действительно любят тебя.

- Да, - выдавил Лекс, а затем вытер глаза. Ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями, и он сказал: - Мои проблемы со здоровьем продолжались и с возрастом. Диабет повредил мои почки, и в итоге я оказался на диализе в ожидании трансплантации. Мне было шестнадцать, когда я попал в список на трансплантацию, но в этих списках так много людей... так много достойных людей, но не хватает органов. - Лекс вздохнул и сказал: - Кон и Кинг были так расстроены. Я никогда не видел их такими. Это была единственная битва, в которой ни один из них не смог бы сразиться за меня.

Я протянул руку, чтобы накрыть ладонь Лекса. Он крепко сжал ее.

- Что произошло? - спросил я.

- Мне становилось все хуже и хуже. Я практически жил в больнице, потому что проводил много времени за аппаратами для диализа. Я был готов умереть, Гидеон. Я был так готов.

Его слова заставили меня прижать его руку к своей груди. Мысль о том, что я мог потерять его еще до того, как нашел, не давала мне покоя.

- Но Кинг и Кон отказались сдаваться. Они оба прошли тестирование, чтобы понять, подходят ли они. Оказалось, Кон подходит. - По лицу Лекса скатилась слеза. - Ты бы видел его, Гидеон. Как только Кон узнал об этом, он попытался лечь в больницу. Думаю, если бы он мог вырезать себе почку, он бы это сделал. - Лекс слегка улыбнулся, но это была грустная улыбка. Он вытер слезы и пробормотал: - Прости.

Я предположил, что он извиняется за слезы, поэтому поднял его руку и поцеловал ладонь.

- Не стоит. Тебе сделали пересадку, - сказал я. Я заметил шрам у него на боку, когда мы занимались любовью, но был слишком занят, чтобы спросить об этом.

- Да. Но только когда мне исполнилось восемнадцать. Поскольку Кон не был моим родственником и у меня не было семьи, возникло много бюрократических проволочек. Думаю, это просто из-за того, что государство не захотело оплачивать трансплантацию, а больница не хотела рисковать тем, что у меня не будет системы поддержки, которая поможет восстановиться. В любом случае, как только мне исполнилось восемнадцать, мне сделали операцию. К тому времени я был уже серьезно болен, поэтому было трудно найти врача, который согласился бы провести операцию. А моя государственная страховка не покрывала ее, потому что они сказали, что я должен оставаться на аппаратах для диализа.

- Как же тогда тебе сделали операцию?

- Кон и Кинг. Они заплатили за нее сами. И они нашли врача, согласившегося провести операцию, несмотря на риск.

- Такая операция и поддерживающее лечение не могло стоить дешево, - предположил я. Мое мнение о его братьях, даже о том, кто превратил мое лицо в гамбургер, резко возросло.

- Не могло, - тихо сказал Лекс. - Я так и не узнал, как Кинг получил деньги за свою половину, но Кон получил свою, вступив в нелегальный бойцовский клуб. - глаза Лекса наполнились слезами. - Ты бы видел его, Гидеон. Он все время был покрыт синяками… Я умолял его остановиться, но он не соглашался. Ни один из них не соглашался. Не раньше, чем они соберут все до последнего пенни.

Когда Лекс улучил минутку, чтобы взять свои эмоции под контроль, я промолчал, но провел большим пальцем по его руке, напоминая, что я рядом.

- Операция прошла успешно, и после того, как я поправился, я переехал жить к Кингу и Кону. Такое чувство, что именно тогда по-настоящему началась моя жизнь.

- В этом есть смысл, - сказал я.

- Первые восемнадцать лет своей жизни я чувствовал, что ни для кого ничего не значу, Гидеон. За исключением Кона и Кинга. И, в конце концов, других моих братьев, Луки и Вона. Я думал, что все изменится, когда я стану взрослым. Я мечтал о собственной семье. Я хотел каждое утро просыпаться рядом с мужем, чтобы наши дети вбегали в комнату и прыгали к нам в постель. Я хотел, чтобы мои братья были раздражающе заботливыми дядями. Я хотел… Я хотел быть желанным. - Лекс начал тереть свободной рукой по столу. - Но мужчины приходили и уходили. И другие вещи тоже. Работа, друзья… в моей жизни было только одно неизменное.