Жюстина, или Несчастья добродетели - де Сад Маркиз Донасье?н Альфонс Франсуа

Одним словом, в каком бы виде не показался порок, он мог быть уверен, что найдет в этом адском доме либо верных сторонников, либо удобные алтари. Орден бенедиктинцев выделял большие средства на содержание этого гнусного приюта, который существовал уже более века и всегда в нем обитали шесть священнослужителей, самых богатых и знатных в ордене, отличавшихся настолько разнузданной распущенностью, что они завещали похоронить себя здесь.

Итак, вернемся в залу. Пока Жюстина отдыхает, а монахи ужинают, мы постараемся как можно подробнее обрисовать этот необычный приют порока и разврата.

В доме было два сераля: один, состоявший из восемнадцати мальчиков, другой — из тридцати девочек, то есть на каждого монаха приходилось по пять предметов женского пола и по три мужского. Ими командовала одна женщина по имени Викторина, и поскольку ее таланты и обязанности заслуживают более детального описания, мы посвятим ей отдельный рассказ. В каждом из сералей имелась большая зала. Обе были круглой формы, середину занимал обеденный стол, по всему периметру располагались отдельные кельи; каждый предмет сладострастия жил один, и его келья состояла из двух комнаток: в одной стояла кровать, в другой биде и туалетный стул.

Мальчики делились на три группы по шесть человек в каждой: две первых назывались классами ганимедов, третья — классом «ажанов» или активных служителей Содома.

Первый класс ганимедов включал в себя шесть предметов от семи до двенадцати лет, они были одеты в матросские костюмчики серого цвета.

Юноши второго класса возрастом двенадцати-восемнадцати лет носили греческие одежды яркого пурпура.

В классе «ажанов» были собраны крепкого телосложения юноши от восемнадцати до двадцати пяти лет, они были облачены во фраки европейского покроя красновато-коричневого цвета, с золотистым отливом.

Девочки распределялись на пять классов, составленных следующим образом:

Первые назывались девственницы, хотя среди них не было ни одной, достойной такого звания; возраст их был от шести до двенадцати лет, и они были одеты в белые меховые одежды.

Вторую группу составляли шесть девочек двенадцати-восемнадцати лет, называемых весталками; они были одеты как монастырские послужницы.

Третий класс составляли шесть красоток от восемнадцати до двадцати четырех лет, их называли содомитками по причине великолепия ягодиц и одевали их в греческие туники.

В четвертом были превосходные женщины двадцати пяти-тридцати лет, они назывались «дамами для порки», что соответствовало их предназначению, их одеяния напоминали одежды турецких наложниц.

Шесть дуэний составляли пятый класс, в который включали женщин с тридцатилетнего возраста до сорока лет и даже старше, они носили испанские костюмы.

В составе предметов, которые должны были присутствовать на ужинах, не наблюдалось никакого порядка. Когда Жюстина окончательно устроится в этом доме, мы услышим рассказ ее юной подруги и наставницы о здешнем распорядке, пока же опишем то, что необходимо для понимания первой сцены, свидетельницей которой оказалась наша героиня.

Шестнадцать девушек, присутствовавших в зале — десять за столом и шестеро в качестве прислужниц, — были самого разного возраста, поэтому стоит рассказать о них по отдельности.

Начнем с шестерых служанок, затем перейдем к приглашенным, то есть к тем, кто сидел за столом,

Служанки не составляли какую-то отдельную касту, их обязанности выполняли все по очереди, и скоро Жюстина получит подробные объяснения на сей счет. Мы коротко опишем тех, которые прислуживали в этот раз.

Первой девочке едва исполнилось десять лет: осунувшаяся мордашка, почти прозрачная белая кожа, маленькая, едва наметившаяся попка, и вся она была какая-то униженная, испуганная и дрожащая.

Второй было пятнадцать лет, и вид у нее был такой же забитый, как у первой — вид оскорбленного целомудрия, — но лицо у нее было очаровательное, грудь не совсем развитая, зато зад отличался прекрасными округлыми формами.

Третьей было двадцать лет: настоящая картинка, самые прекрасные в мире груди и ягодицы, роскошные белокурые волосы, тонкие черты лица, мягкие и благородные, и она была не так испугана, как две первые.

Четвертая, возрастом лет двадцати пяти, была одной из красивейших женщин, каких только можно встретить: исполненная простодушия, честности и благопристойности, обладательница всех добродетелей нежнейшей души и превосходного тела, достойного кисти живописца.

Пятой была тридцатилетняя женщина на седьмом месяце беременности с усталым и страдальческим выражением на лице, с прекрасными живыми глазами, и несмотря на беременность у нее был вид непорочной девы.

Шестой было тридцать два года: порывистая в движениях, с умными красивыми глазами, потерявшая всякую пристойность, всяческий стыд; у нее был смуглый и не очень выразительный зад, богатый растительностью, которая закрывала даже задний проход.

Удостоенные чести сидеть за столом располагались вперемежку с монахами. Мы уже знакомы с одним из них — юношей, который был в церкви, — поэтому опишем только девятерых.

Первому было не более восьми лет: малыш с личиком Амура сидел совершенно обнаженный между Амбруазом и Жеромом, которые то и дело целовали его, теребили ему маленький член и ягодицы, состязаясь друг с другом в бесстыдстве.

Второму было тринадцать лет: прекрасный как ангел, с темными глазами, он был обнажен ниже пояса, и присутствующие с удовольствием поглядывали на его белый аккуратный зад.

Третий, шестнадцатилетний юноша, имел восхитительнейшее лицо и столь же прекрасный половой член.

Четвертый и пятый были выбраны из класса активных служителей, одному было двадцать два года, другому двадцать пять, оба отличались высоким ростом и хорошим телосложением, красивыми густыми волосами и чудовищных размеров членами, а орган старшего вряд ли поместился бы в ладонях: он имел не менее семи дюймов в окружности и десяти в длину.

Первой из удостоенных высокой чести девочек было восемь лет, она напоминала собой розу, увядшую до того, как ей раскрыться по весне: быть может, она сделалась бы красавицей, но, втоптанная в грязь разврата, чем могла она стать в будущем? До какой же степени надо было довести безумие страстей, чтобы оскорбить таким образом природу!

Второй не исполнилось и десяти лет, она была красива и два года назад потеряла невинность с обеих сторон, обязанная этим оскорблением стараниям Жерома.

Третья, четвертая и пятая были сестрами; младшей исполнилось тринадцать, средней — четырнадцать, старшей — пятнадцать. Их называли тремя Грациями: в самом деле трудно было представить что-либо более свежее, соблазнительное и прекрасное. Все они были удивительно похожи друг на друга: одинаковые глаза, голубые и мечтательные, одинаковые светлые волосы, одинаковые формы, и даже умопомрачительные ягодицы были у них одинаковы, у самой юной они только начинали формироваться, ее прелести трудно было отличить от соответствующих предметов ее сестер и, вне всякого сомнения, в самом скором времени они обещали сделаться совершенством.

Шестой было восемнадцать лет; это было одно из тех восхитительных созданий, которые привели бы в восторг самого взыскательного ценителя, недаром ее зад считался самым красивым в серале.

Седьмая, не менее совершенная по формам, не отличалась красотой лица, зато в ней было больше добросердечия, и она обладала высокой грудью, достойной самой Венеры, что было необычно для ее восемнадцатилетнего возраста.

Восьмой было двадцать шесть лет, она была на восьмом месяце беременности: белокожая, с очень выразительными глазами и красивыми длинными волосами, портило ее лишь тоскливо-удрученное выражение лица.

Девятой была тридцатилетняя девица, мощная как крепостная башня, с приятным лицом, хотя ее телеса, пожалуй, были чересчур объемисты и испорчены преждевременной дородностью; когда вошла Жюстина, она была обнажена, как и остальные служанки, и было видно, что ни одна часть ее тела не избежала жестокости злодеев, чьим страстям она должна была служить по велению своей злой звезды.