Голливуд истекает кровью (ЛП) - Пенроуз Х. Р.

Было ли это похоже на чистое безумие? Должно быть.

— Ты станешь моей женой и останешься здесь. Конец, — провозгласил он, крутя часы на запястье и постукивая по ним в своем стиле.

Казалось, он делал это часто.

— Что ты собираешься сделать, когда все закончится? Запрешь меня в своем особняке, оборвешь связь с внешним миром, скроешь от меня важную информацию о моей жизни? О, подожди… — я подзадоривала его. — Рейн Марчетти, босс мафии, — передразнила я, моя внутренняя стерва украла шоу. — Он не может привязать к себе женщину, поэтому буквально держит ее в заложницах. И все это время относиться к ней как к очередной помощнице, которая не имеет собственного мнения, превращается в оболочку личности, стремиться найти выход из этой тюрьмы любым возможным способом.

Я затронула ту внутреннюю болевую точку, о которой говорил Дарио. Его мама. Это было жестоко, но ничто из сказанного мной не было ложью.

Очевидно, я все еще была недовольна тем, как все это произошло. Таковы были мои чувства — подайте на меня в суд.

Снова был тот перелом, та маленькая трещинка. Мне снова удалось скользнуть под его кожу. Горящие яростью глаза встретились с моими. Я сжала бутылку в руке, когда он встал передо мной, раздвигая мои ноги коленями и вторгаясь в мое личное пространство. Он посмотрел на меня сверху вниз с непроницаемым выражением лица.

— Мне нужна последовательность, — призналась я, решив вести разговор так, как будто он сидел напротив меня, а не нависал надо мной с бог знает какими мыслями, копошащимися в его мозгу. — В долгосрочной перспективе я не могу поддерживать отношения между нами на такой глубине, на которую мы ныряли с головой при каждой возможности. Это просто вредно для меня, и это вызовет более частые приступы.

В моей жизни должна была быть какая-то стабильность, каким бы хаотичным ни казался ее график. Рутина, то, как я что-то делала — все это было частью поддержания моей стабильности. Этого требовало от меня мое биполярное расстройство. Поверьте мне, когда я говорила, что когда я шла против этого, ничего хорошего из этого не получалось.

— Ты должна объяснить мне это по буквам, Голливуд. Возможно, я раздобыл твои медицинские карты, перечитал их дважды, но даже я не узнал ни одного твоего эпизода. Только Дарио указал мне на это, — он провел пальцем по нижней губе. — И все же я заметил твою возросшую… гиперактивность.

Глаза вспыхнули, радужка потемнела. Да, я была уверена, что он помнил, как трахал меня до бесчувствия несколько дней подряд. Уровень моей энергии никогда не снижался, небольшая милость за плохие эпизоды. Нужно искать каждый позитив.

— Послушай, я не прошу тебя любить меня. Хотя это было бы неплохо, учитывая, что я думаю, что влюблена в тебя. На самом деле, я почти уверена, что это так.

Отвинтив крышку бутылки с водой, я утолила жажду, прежде чем отшвырнула ее в сторону. Тишина, повисшая после моего комментария, была не из приятных. Во всяком случае, не с моей стороны.

— А ты не просишь? — насмешливо спросил он, хищно склонив голову.

— Нет, — солгала я.

— Хм, мне кажется, что этот ответ был, по сути, вопросом. Что это, Голливуд? Ты хочешь, чтобы я любил тебя, или ты просто хочешь, чтобы я принял твою любовь, — насмехался он. — Или и то, и другое?

Я отказывалась отвечать на его насмешливые вопросы. Я бы ни в чем ему не призналась, только не в таком виде.

Он отступил назад.

— Встань.

Я огляделась по сторонам, словно ища ответы, а затем настороженно встала. Положив руку мне на затылок, он подвел меня к своему столу, повернув верхнюю половину моего тела так, что я легла под углом в девяносто градусов. Мои брови нахмурились в замешательстве, но мое тело подчинилось его желанию, как будто знало, что оно принадлежало ему. Предательский поступок.

Открыв рот, чтобы заговорить, я быстро поджала губы, не зная, что сказать. Я ждала; жар его тела прижимался к моему, его твердый член упирался в мою задницу. Боже, да. Я сопротивлялась тому, чтобы снова позволить ему войти в меня.

Мои волосы, которые не были перекинуты через плечо, были отброшены в сторону. Его большой палец провел по рисунку зажившей татуировки на моей шее — клейму, которое утверждало, что я принадлежала ему. Я стиснула зубы от ярости из-за того маленького трюка, который он проделал, чтобы прикрепить его ко мне. Рейн сделал набросок рисунка, медленно двигаясь по нему, и я замерла. Ожидая… чего? Понятия не имела.

Мысли безудержно проносились в моей голове, но была только одна громкая, которая вытеснила все рациональные. Я хотела этого. Его.

Рейн задрал мое платье вверх, вокруг талии. Его палец провел по ремешку между моими ягодицами. Мое тело стало горячим, а спина выгнулась, желая, чтобы его руки исследовали гораздо больше.

Слегка подпрыгнув, когда он сорвал с меня нижнее белье, я повернула голову, наблюдая, как он отбросил изодранные стринги в сторону, выглядя очень доминирующим, а не своим обычным собранным "я".

Звук расстегиваемой молнии эхом разнесся по комнате. Моя голова повернулась к окну, где мимо проходил охранник, который, должно быть, был на дежурстве. Я напряглась, не желая выставляться напоказ в таком виде.

Палец Рейна поглаживал меня вверх и вниз, входя в меня. Я целенаправленно сжалась вокруг него. Еще.

— Они не могут заглянуть внутрь. Только мы можем видеть их, — заявил он, рассеивая мое беспокойство.

Хорошо.

— Такая влажная для меня. С тебя капает.

Другой палец погрузился внутрь, и он повернул их таким образом, что я задрожала, тихий стон вырвался из меня.

Убрав его пальцы, я надавила в ответ, чувствуя его разгоряченное тело и то, каким твердым он был, кожа к коже. Войди в меня. Мой голос пресекся, слов не было, только звуки.

Шлепок!

Я вздрогнула. Он только что…

Шлепок!

Да, он отшлепал меня.

Его рука коснулась моей кожи, казалось, обжигая. Рейн погладил мою задницу между пальцами, прежде чем ударил по обеим сторонам еще три раза, пока я извивалась на столе, взад и вперед приближаясь к нему. Мое дыхание участилось, я чувствовала себя разгоряченной и хотела, чтобы он сорвал с меня платье.

— Мои отметки слишком хорошо смотрятся на тебе, — промурлыкал он.

Я почувствовала головку его члена у моего входа, пытаясь отодвинуться назад, но он все еще держал меня за бедро.

Когда он одним движением вошел в меня, мои ногти впились в стол. Я подавила стон.

Он вышел и снова вошел в нее сильно, быстро.

— Возьми это. Возьми все, что я тебе дам.

Стол задребезжал, когда он врезался в меня. Ни изящества, ни контроля. Моя спина выгнулась сильнее, хватка на моем бедре усилилась сильнее, более собственнически. Я попыталась просунуть руку между столом и собой, чтобы поиграть со своим клитором, но он свободной рукой хлопнул ею по столу, цокая.

— Пока нет, ты этого не заслужила, — предупредил он.

Мой клитор и соски умоляли, чтобы с ними поиграли, желая внимания, которого я не собиралась получать прямо сейчас. Он отпустил мою руку и обхватил оба моих бедра, медленно продвигаясь, когда я обнажилась, пытаясь удержать его там, прежде чем снова погрузиться в меня одним неумолимым толчком.

Я ахнула, когда он продолжил в том же темпе; медленно выскальзывая, затем одним резким движением бедер входя обратно. Снова и снова.

— Ты моя. Ты будешь моей женой, и я буду трахать тебя, когда и где захочу. Эта киска принадлежит мне. Моя.

Мои руки вспотели, я пыталась ухватиться для устойчивости, пыталась встретить каждый толчок и терпела неудачу, когда он входил в меня с такой интенсивностью.

— Скажи. Мне. Что. Ты. Чувствуешь, — он подчеркивал каждое слово неумолимым толчком.

Я покачала головой, зная, чего он хотел. Клянусь, я могла читать его мысли. Он усмехнулся, слегка меняя угол и ударяя по тому месту, которому я хотела с тех пор, как это началось. О черт. Я снова взмахнула рукой, вернее, попыталась это сделать, но мне помешали.