Сладостное заточение (ЛП) - Олтедж Нева

Затем я сообщаю Массимо о барбекю, которое папа устроил в начале этой недели и на котором присутствовало большинство членов La Famiglia. Это было большое событие. Я пишу два абзаца, описывая наряды, а также сплетни, которые я подслушала за те пятнадцать минут своего присутствия там.

Когда слова ложатся на бумагу, я начинаю чувствовать себя лучше, но ситуация с Кеннетом все еще свежа в моей памяти. Оправившись от стычки с этим придурком и не желая сваливать еще одну груду своих бед к ногам сводного брата, я добавляю пару коротких предложений о том, что произошло. Я не вдаюсь в подробности и заканчиваю письмо тем, что называю Кеннета Харриса засранцем, который заслуживает быстрого пинка под зад.

Я подписываю письмо, как всегда, — Захара .

Мне нравится мое полное имя, но кроме моих учителей никто меня так не называет. Для остальных я всегда Зара. Когда я была маленькой, я не могла выговорить Захара. Я путалась в слогах и в итоге говорила «Зара». Это прижилось. Мне нравится мое имя, но сейчас кажется глупым просить всех называть меня Захарой. Так что я не заморачиваюсь.

— Пеппе, — я хлопаю водителя по плечу, — мне нужно ненадолго заехать на почту.

***

К тому времени, как мы приезжаем домой, дождь льет как из ведра. Я не жду, пока Пеппе откроет мне дверь, просто выскакиваю из машины и бегу через подъездную дорожку к главному входу. Не думаю, что он заметил мой порванный рукав, и я хочу, чтобы так и оставалось. Если он расскажет отцу, меня начнут преследовать, и у меня не останется выбора, кроме как дать объяснения. И сегодня я не в настроении придумывать еще какие-то оправдания.

Вбежав внутрь, промокнув насквозь после короткого забега под ливнем, я увидела кучу писем на антикварном консольном столике в фойе. Папы, должно быть, нет дома. Он всегда относит почту прямо в свой кабинет, когда заходит домой. Проходя мимо, я замечаю необычный белый конверт среди типичных безвкусных счетов за коммунальные услуги и ярких приглашений. На нем в левом верхнем углу напечатана какая-то этикетка.

Я достаю конверт, чтобы получше рассмотреть, и чуть не роняю его. Он аресован мне. А на обратной стороне — название исправительного учреждения, где отбывает наказание мой сводный брат.

Оглядевшись, чтобы убедиться, что меня никто не видит, я бегу вверх по лестнице, прямо в свою комнату. Никто не знает, что я пишу Массимо, кроме нашей горничной Айрис. И я бы предпочла, чтобы так и оставалось.

Что-то мне подсказывает, что папа не был бы рад, если бы узнал о моих письмах. Всякий раз, когда он упоминает имя моего сводного брата, в его голосе появляется странная нотка. Она едва уловима, но кажется, что в его тоне есть доля враждебности. На моего сводного брата? На ситуацию? Какова бы ни была причина, это его раздражает, и я боюсь, что он запретил бы мне писать Массимо, если бы узнал.

Я закрываю дверь, затем откидываюсь на ее твердую поверхность и делаю глубокий вдох. Волнение искрится в моей груди, и мои руки дрожат, когда я разрываю конверт. Массимо действительно написал мне ответное письмо? Что он мог сказать? Интересно, спросит ли он, как у меня идут дела. Или, может, он расскаже мне о своей жизни в тюрьме.

Когда мне наконец удается вытащить сложенные страницы, я разглаживаю складки, а глаза блуждают по содержимому. Две страницы! Обе стороны каждого листа заполнены графиками и формулами, а между ними втиснуты случайные заметки, написанные аккуратным мужским почерком.

Мне требуется целая минута, чтобы понять, на что я смотрю.

Обзор линейных уравнений — точные объяснения отдельных аспектов, например, что это такое и как они работают, а также примеры.

На моих губах появляется небольшая улыбка. На прошлой неделе в своем письме для Массимо, среди случайных житейских глупостей, я упомянула, что изучаю линейные уравнения на уроке алгебры. И что, черт возьми, я никак не могу разобраться с конструкцией этих уравнений.

Похоже, он все-таки читал мои письма

Исправительное учреждение строгого режима, пригород Бостона

— Спада. Тебе письмо.

Я поднимаю голову и смотрю на сотрудника исправительного учреждения, идущего по двору в мою сторону.

— Пройдись, — говорю я своему товарищу-заключенному, сидящему позади меня на скамье для поднятия тяжестей.

Жужжание тату-машинки на моей левой лопатке прекращается, и через мгновение я слышу, как художник удирает. Он довольно пугливый парень, но он знает свое дело.

Протягиваю руку, беру конверт из протянутой руки командира.

— Как поживает твой проблемный кузен, Сэм?

— Хорошо. Он все еще в реабилитационном центре, но должен выйти на следующей неделе. — Охранник бросает взгляд через плечо. — Спасибо, — шепчет он, когда его внимание возвращается ко мне.

— Просто убедись, чтобы он держался подальше от территории Триады, когда его освободят. Китайцы очень хотели преподать ему урок за то, что он торгует на их территории».

— Я знаю. Спасибо, что замолвили за него словечко, мистер Спада.

Я киваю.

— Ты проследил, чтобы никто не трогал мои письма?

— Конечно. Все знают, что твои вещи под запретом. Тебе еще что-нибудь нужно?

— Нет. Ты свободен, Сэм.

Я жду, пока уйдет начальник, прежде чем разорвать конверт и вытащить сложенную бумагу. Еще одно письмо от моей маленькой сводной сестры. Я бы никогда никому в этом не признался, но ее письма привнесли неожиданное веселье в тоску моей нынешней жизни, хотя большую часть времени они содержат не более чем бредни девочки-подростка.

До недавнего времени я не утруждал себя ответами. У меня были дела поважнее, чем обсуждать последние фильмы, которые я не видел, или выкройки шитья моей сводной сестры. И мне было все равно, для чего нужны припуски на швы. Я был слишком занят установлением и укреплением связей с группировками мафии через людей, заключенных вместе со мной, уклонением от внезапных атак в тюрьме строгого режима и попытками не погибнуть всякий раз, когда я отворачивался или закрывал глаза на чертову минуту.

Однако на прошлой неделе половина ее чертового письма состояла из тирады о линейных уравнениях. Следующее, что я помню, это то, что я потратил два часа своего времени на написание объяснений математических задач для моей маленькой зануды. Удивительно, прошло много лет, но я все еще помню эту хрень. Мне всегда было легко учиться, независимо от предмета. Мой школьный консультант даже пытался убедить отца в том, что мне стоит поступить в Гарвард на юридический факультет. Я смеялся до упаду, когда услышал это.

Похоже, шитье снова стало главной темой риторики моей сводной сестры, потому что почти целая страница посвящена какой-то ерунде под названием “переплетение с перегибом" и "связанные швы". Я качаю головой, пытаясь осмыслить эту чушь.

По мере того, как я продолжаю читать, следующий абзац привлекает мое внимание все больше. Упомянув некоторых гостей на барбекю-вечеринке Нунцио и живо описав их наряды, Захара включила довольно много замечаний о вещах, которые она подслушала. Одно из них особенно подогревает мой интерес — встреча Нунцио с агентом по недвижимости. Встреча, о которой Нунцио не упоминал, когда пришел ко мне в прошлый четверг.

Я постукиваю по краю письма кончиком пальца, размышляя над этим фактом. Секретные звонки с Сальво дают мне информацию о делах внутри Коза Ностры, а также о деловых сделках, но он недостаточно близок к дону, чтобы информировать меня о том, что происходит в доме Нунцио. Информация Пеппе более ценна в этом плане, но как водитель, он имеет доступ только к служебным помещениям и кухне. Он не может рассказать мне, что происходит в главной части дома или во время вечеринок, которые так любит устраивать Нунцио. Такая информация была бы очень, очень ценной, но получить ее не удавалось.

Я снова смотрю на письмо. Может, теперь удастся. Мне просто нужно направить письменный понос моей сводной сестры в более полезное русло.