Ткач (ЛП) - Робертс Тиффани

Рекош отпрянул назад, подняв копье и держа его наготове, увеличивая драгоценную дистанцию между собой и нападающими. Но он слишком хорошо знал, что разрыв может быть уничтожен в одно мгновение.

Только когда двое самцов выпрямились, Рекош увидел наброшенные на их плечи черные меха, такие же грязные и поношенные, как золото самок.

Когти Зурваши.

Ахмья что-то прошептала, но ее слова были приглушены плечом Рекоша. Она дрожала, ее ногти впились в его шкуру, сердце бешено колотилось.

И он испытывал тот же страх. Страх за будущее, которое казалось таким близким, страх за свою маленькую пару с ее огромным, любящим сердцем. Страх, что весь его мир снова оказался на грани разрушения, удерживаемый над какой-то зияющей бездонной пропастью только обтрепанными нитями.

Уголек ярости вспыхнул в его груди, но им руководил инстинкт.

Он развернулся и побежал.

— Трус! — взревела Улкари. — Предатель!

Земля загрохотала, когда нападавшие бросились в погоню. Трещали и ломались ветки, шелестели листья, вриксы рычали и хрипели, а сердца Рекоша громыхали в груди, разгоняя обжигающую кровь по венам.

Он жаждал убить их всех. Покончить с кровавым наследием Зурваши в последней жестокой атаке, оставить их тела падальщикам, позволить их плоти сгнить, а костям быть поглощенными джунглями.

Но Ахмья была важнее жажды крови, важнее, чем месть, чем что-либо еще. И какой бы сильной ни была его ярость, он знал, что в этой битве ему вряд ли удастся победить.

Поэтому Рекош вложил всю силу своего тела и воли в ноги, заставляя их двигаться с невероятной скоростью.

Ахмья ударялась о него, несмотря на крепкую хватку. Не было просто никакой возможности пощадить ее, сохраняя такую скорость, и он не мог позволить себе замедлиться, несмотря на ее дискомфорт.

Приказ Улкари состоял не в том, чтобы убить предателя, а в том, чтобы захватить его в плен. Рекош был не настолько глуп, чтобы поверить, будто это означало, что эти верноподданные мертвой королевы планировали проявить милосердие.

— Рекош, — выдохнула Ахмья.

— Я держу тебя, ви’кейши, — прорычал он. — Я держу тебя.

Позади него по-прежнему слышались звуки погони, нападавшие кричали на бегу. Хотя, судя по громкости шума, его преимущество над ними увеличилось, он не осмеливался оглянуться назад, боясь потерять даже малейшую часть импульса вперед.

Река была их единственной надеждой. Если бы они с Ахмьей смогли добраться до реки…

Даже если бы им пришлось снова рискнуть быть унесенными бурлящими водами, он бы это сделал. С безжалостной рекой у них было больше шансов, чем с этими вриксами.

Только когда на верхнем краю поля зрения мелькнуло движение, он вспомнил, что так встревожило его несколько мгновений назад — неизвестная группа, подавшая сигнал откуда-то из-за спины Рекоша и Ахмьи.

Пара самцов вриксов сидела на толстой ветке, которая нависла над тропой Рекоша, между ними была натянута сеть.

Ноги Рекоша скользили по листьям и обломкам джунглей, когда он изо всех сил пытался изменить направление. Самцы прыгнули вниз.

Ахмья закричала. Самцы приземлились по обе стороны от Рекоша, и по инерции его понесло прямо в их сеть. Нити сомкнулись вокруг него и запутались в конечностях. Он отчаянно пытался сохранить равновесие, но спотыкающиеся шаги только усиливали натяжение сети. Верхняя часть его тела наклонилась вперед.

Самцы сильно дернули за нижнюю часть сетки.

Его сердца подпрыгнули, подступая к горлу, и парализующий холод вырвался из нутра.

Ноги Рекоша подкосились, и он упал, его тело перекосилось вправо. Он напрягся и попытался изогнуться, чтобы заслонить Ахмью от удара, но не смог удержаться и навалился на нее сверху.

Он почувствовал ее мягкое тело, прижатое под ним, почувствовал, как ее ногти царапают его шкуру, почувствовал и услышал, как ее дыхание вырывается из легких. Копье сломалось под ним, но он почти не ощутил укуса расколотого дерева.

— Ахмья, — прорычал он, борясь с сетью, чтобы опереться руками о землю и снять с нее свой вес.

Она извивалась под ним, пытаясь вдохнуть, и ее почти беззвучные вздохи были самым тревожным и душераздирающим звуком, который он когда-либо слышал.

— Нет, нет, нет, дыши, пожалуйста, — когтями и клыками он рвал сетку, цепляя все нити, какие только мог. Ему нужно было дать ей пространство, нужно было иметь возможность видеть ее, проверить, как она, позаботиться о ней.

Он причинил ей вред. Не имело значения, что это было непреднамеренно.

Самцы все еще тянули сеть. Каждый рывок позволял когтям и клыкам Рекоша глубже впиваться в шелковые веревки, каждый рывок был подобен порыву ветра, раздувающему ад в его груди.

— Рекош, — прохрипела она. — Я… о…

Одна из веревок лопнула, ослабив сеть. Он надавил на все узлы, выискивая новые слабые места. Лопнула еще одна нить, потом еще.

— Держите его! — скомандовала самка неподалеку.

Рекош зарычал и надавил еще. Он почувствовал, что веревки натягиваются все сильнее, и когда они поддались, его ярость усилилась. Не так он и его пара встретят свой конец. У них не украдут их будущее, когда они только что предъявили на него права. Он не позволит этому случиться.

Дрожащие руки Ахмьи нашли его лицо, их прикосновение все еще было теплым, все еще мягким, несмотря ни на что.

— Я… в порядке… Я в по…

Что-то со тяжестью валуна ударило Рекоша сбоку по голове. Сеть разорвалась, когда сила удара отбросила его в сторону, дальше от его пары, от ее рук, от ее прикосновений.

— Рекош! — закричала Ахмья.

Он покатился по неровной земле, по веткам, камням и мусору. Клубок не перестал вращаться, даже когда его тело остановилось, а рука уперлась в зазубренный край камня.

Толстая, тяжелая нога опустилась ему на грудь, пригвоздив к месту. Рекош рефлекторно схватился за нее. Его когти погрузились в жесткую шкуру, которая, казалось, только придавила его еще большим весом.

Зарычав, он поднял голову и встретился взглядом с пылающими голубыми глазами Улкари.

— Свяжите этого предателя, — прорычала она, щелкая нижними клыками, — и его существо.

— Нет! — ярость Рекоша вспыхнула жарче, чем в кузнице любого золотых дел мастера, и полностью затопила его.

Никто не мог прикоснуться к его паре. Никто.

Звериный рев вырвался из его груди, когда он схватил острый, зазубренный камень и вонзил его в ногу Улкари.

Золотые украшения звякнули, когда Клык отпрянула назад, отдирая окровавленную ногу. Рекош продолжал цепляться за нее когтями, отрываясь от земли и попутно еще больше разрывая ее шкуру.

С яростным криком Улкари стряхнула его с себя. Краем глаза он увидел, как Ахмья выползает из сети. Он не позволит им схватить ее. Багровый цвет заполнил его зрение, когда он бросился с диким шквалом когтей и пинков. Самцы, поймавшие его в сеть, присоединились к битве. Он тоже наносил им удары, так быстро и свирепо, что у них не было времени парировать.

Не прикасайтесь к ней.

Она моя.

Моя!

Рекош не знал, только ли подумал он эти слова или прокричал их вслух. Руки хватали, но его когти впивались в плоть снова, и снова, и снова, забрызгивая шкуру теплой кровью. Боль, которую он ощущал, была далекой — как голос, доносящийся эхом из другого мира.

Ахмья. Моя.

Должен добраться до нее.

Должен защитить ее.

Он не замечал никого вокруг себя. Они были всего лишь конечностями безликого монстра, и он убьет зверя любой ценой. Все, что было между Рекошем и его парой, должно было быть уничтожено.

— Хватит! — крикнула самка-врикс.

С очередным ревом Рекош бросился на самку.

Волна ужасного, всепоглощающего холода обрушилась на него, заставив резко остановиться, когда он увидел ее.

Самка, еще один Клык по имени Нуриганас, одной рукой обхватила Ахмью сзади за шею, удерживая ее в воздухе. Дергающиеся ноги Ахмьи были более чем в одном сегменте от земли. Она обеими руками вцепилась в толстые пальцы Клыка, и ее лицо уже покраснело.