— А ты несправедлив, — мягко упрекнула, перебирая пальцами волосы на затылке. — У тебя было время подумать, волк, осознать, а у меня нет. Мне просто надо прийти в себя. Да и что ты хочешь услышать? Что я должна сказать?
— Не знаю, — качнул он головой и задержал на миг дыхание, уткнулся лбом мне в плечо. Мы так и сидели какое-то время: я перебирала его волосы, — Калисто! — влетел в дом Сайрус, я неохотно перевела взгляд на запыхавшегося нага. — Тигры вернулись с охоты, пойдемте на обед, — змей ехидно улыбнулся в ответ на хмурый взгляд оборотня, брошенный через плечо. Тивор поднялся первым, помог встать мне, и, не выпуская моей руки, двинулся вслед за канониром.
— Что с Рафом? — спросила, когда мы уже спустились на площадь.
— Заперли в тюрьме, — отчитался наг, не поворачиваясь. — Он хотел с тобой поговорить, наедине.
— Я сначала хочу сходить на водопады, да и показать, наконец, нашему артефактору то, с чем ему предстоит работать. Так что только если вечером, перед ужином.
— Нет, — мы оба удивленно взглянули на хмурого волка.
— Что «нет»? — спросила удивленно.
— К этому… пирату, тебя одну не пущу.
— Тивор…
— Не обсуждается, — отрезал оборотень, а я так и застыла на месте с отвисшей челюстью, во все глаза глядя на мужчину и его плотно сжатые губы.
Я бы, наверное, так же дальше и стояла, стараясь прийти в себя, если бы наг вдруг не застыл на месте, а потом не рванул мне за спину, пригибаясь и явно прячась. А в следующий миг из-за угла склада вышла Рикама.
— Кали! — мать стаи сжала меня в стальных объятьях и звонко поцеловала в щеку. Ширма из меня та еще, особенно если учитывать, что змей головы на две выше и локтя на три шире меня в плечах, поэтому незадачливый канонир был неуловимым движением вытащен из своего отнюдь не надежного укрытия и точно так же сжат в объятьях, и расцелован.
— Чтоб у меня полоски на шкуре пропали, ты еще больше похудел, несносный мальчишка! — страдальчески закатила женщина глаза и потрепала несчастного змея по щеке. — А это кто?
— Рикама, позволь представить тебе нашего нового кока, — улыбнулась я, — это Тивор. Тивор, это Рикама — мать стаи.
Тигрица потянула носом, нахмурилась, пару вдохов, сощурившись, разглядывала волка, а потом перевела все такой же сосредоточенный взгляд на меня.
— Рада встрече, пусть солнце не заходит над твоей головой, Сын Каменной Стаи, — словно очнувшись, напряженно проговорила женщина.
— Взаимно, — невозмутимо отозвался оборотень.
— Мы собирались помочь стае с обедом, — прервала я, повисшую на миг странную тишину, обращаясь к Рикаме.
— Этим пусть займутся мужчины, — тигрица потянула меня за свободную руку в сторону гостевых домов, — а мы с тобой поговорим. — Тивор спокойно разжал огромную лапищу, выпуская из плена мою ладонь и двинулся вслед за все еще красным нагом. Мы с тигрицей остались стоять у подножия скалы.
— Ты почему еще не переоделась? — нахмурилась женщина, в миг меняя выражение лица.
— Времени не было, — пожала плечами. — Да и грязная я, на водопадах еще не была.
— Предлагаю взять чистую одежду, что-нибудь перекусить и отправиться мыться.
— А обед?
— Думаешь, команда бросит волка одного? — провокационно улыбнулась женщина.
— И в мыслях не было, — честно ответила я. Сегодня просто день неожиданностей какой-то. День странных разговоров и не менее странных открытий.
— Тогда жду тебя на тропе через десять лучей, — и Рикама направилась в сторону своего дома, я же еще какое-то время постояла на месте, покачиваясь с носка на пятку и стараясь привести разбегающиеся мысли хотя бы в относительный порядок. Получилось так себе. Я тряхнула головой и побежала к своему домику. Паниша не обманула — действительно все было готово, даже одежда. Предложенная тряпочка энтузиазма не вызывала.
Платье.
Белое.
Белое, белое.
Мрак.
Ну не любила я платья, как-то отвыкла от них за время скитания по морям, разучилась носить, разучилась любить, чувствовала себя не уютно: слишком открытой, слишком незащищенной, не капитаном пиратского корабля, а девушкой. Вот только Ватэр этого не объяснить. Мы в священном месте, мы — слуги Хозяйки вод, а значит, носить должны тоже, что и служители храмов. Сегодня все пираты переоденутся в белое.
Мрак.
Мы с тигрицей шли рядом по узкой лесной тропинке, почти касаясь плечами друг друга, и обе молчали. В короткой, короткой юбке, с лоскутком ткани на большой груди, высокая, стройная, жилистая, мать прайда действительно напоминала кошку, каждая черта широкого лица, каждое движение были по-кошачьи плавными и тягучими, на лбу у висков темнели полосы шерсти, уходя вверх, теряясь в волосах цвета ночи, зеленые глаза смотрели по-матерински строго. Мать прайда — это не просто статус, это мировоззрение, принципы и характер. Стальной характер.
Вокруг шумел лес, огромные деревья с необъятными кронами поднимались вверх на такую высоту, что, казалось, именно на них держится небо, фиолетовые, красные, охровые, нежно-голубые и розовые цветы, насекомые и небольшие ящерки сновали под ногами, над головой летали птицы, слышались крики животных, рев упустивших добычу диких кошек.
Через три луча мы вышли к берегу реки, и я с удовольствием стянула с себя одежу, пропахшую потом и океаном. Я любила океан, но иногда и от него нужен отдых. Закрыла глаза, чувствуя, как лучи солнца скользят по лицу и плечам, как ветер что-то шепчет на ухо: что-то ласково-несерьезное, возмутительно-беззаботное, легкое. И мне казалось, что могу простоять так вечность, но попавшая на нос капля заставила поморщиться и открыть глаза.
Я смотрела на величественный водопад, наблюдала, как пенясь и ворча, падают и падают вниз огромные потоки воды, как она сверкает на солнце, как блестят прозрачные брызги, как струи разбиваются о камни, и мне просто до дрожи хотелось в воду.
— Соскучилась, — послышался за спиной голос тигрицы.
— Очень, — призналась, поворачиваясь с улыбкой к Рикаме. — Разве можно не скучать по этому? — обвела я рукой пространство перед собой.
— Нельзя, — согласно кивнула тигрица головой, направляясь к реке, — догоняй! — Я сорвала последний клочок ткани, оставшийся на мне, и направилась следом, а потом не удержалась и сорвалась, обернулась на бегу и рванула в прозрачное небо, чтобы набрав высоту, обернуться снова и ухнуть в прохладную воду.
Я вынырнула практически сразу же, отплевываясь, отфыркиваясь, хохоча, как безумная.
— Ты не сапсан, Кали! — крикнула плывущая ко мне мать прайда, пытаясь перекричать шум водопада. — Ты сумасшедший альбатрос! — я расхохоталась еще громче, и снова нырнула, рассматривая речное дно, водоросли, ракушки и камни, позволяя воде ласкать тело, нести меня, куда ей вздумается, разбиваясь о выступы еще наверху, поэтому стоять под струями было не больно, а, наоборот, волшебно. Вообще все на Шагаре было волшебным.
