Испорченный ребенок (СИ) - "MMDL"

========== Глава 37 ==========

Будни влились в обычное, почти забытое мною русло, разве что мой пламенный энтузиазм остался где-то там, в зазеркалье, как и детская непосредственность Вельта да одеколон с запахом молочного шоколада… Будто привязанный резинкой к собственному крыльцу, я не приближался к дому Пола и Шерон — длины поводка не хватало; прикладывал нечеловеческие усилия, чтобы даже не смотреть в сторону окон комнаты Вельта, и мне удавалось это с горем пополам. Словно вновь бросающий курить, я ходил раздраженный, дерганый, тянуло заедать нервы, но такой роскоши я позволить себе не мог, ведь иначе не влез бы в свадебный костюм.

Примерно от того же страдала Синди, купившая платье на пару размеров меньше — «чтобы лучше сидело». Так что званые ужины, на которых Синди торжественно вручала приглашения на свадьбу лично самым важным гостям, выглядели как западня у семейки отравителей: глядя на то, как другие за столом уминают приготовленные моей невестой блюда, мы лишь делали вид, что принимаем участие в трапезе, и многозначительно переглядывались. К слову, первый такой ужин был устроен для Шерон и Пола; понятное дело, позвать Вельта было нельзя: приглашать на свадебное торжество его родителей, но не его самого — невероятно грубо. Хотя что-то подсказывает мне, что он бы отказался пойти, «заболел» б очень вовремя, и я бы его понял…

Почетным гостем второго ужина стала Даян, как только я поведал Синди о том, что мой шафер — никак не мужчина. Невесте такой протест против устоявшихся традиций не пришелся по душе: она недовольно поджимала губы, дабы не растерять способные привести к новой ссоре слова, тревожно сводила брови к переносице, но в итоге смирилась с увеличением количества женщин у алтаря.

Разумеется, Синди всегда прихорашивалась к приходу гостей, однако в этот раз из ванной комнаты выпорхнул истинный ангел! Залитые лаком с мельчайшими блестками кудри пружинили при ходьбе, касались плеч, спрятанных легким фиолетовым платьем, приталенным, с короткой воздушной юбкой до колен. Черный бисер на нем, складывающийся в цветочно-водные узоры, выгодно подчеркивал черноту пышных ресниц на фоне градуированных фиолетовых теней.

— Выглядишь ошеломительно, — обронил я прежде, чем пойти открывать дверь, и Синди расплылась в победной улыбке.

Даян, кажется, впервые при мне нервничала, как будто не понравься она невесте — и почетная роль шафера отойдет кому-то другому. Пальцы болезненно стискивали бутылку полусухого красного вина, ногти с краешков подпортили этикетку, незаметно для самой гостьи. Переступая порог, Даян зацепилась за дверную ручку глянцевым ремнем, ставшим идеальным элементом короткой свободной клетчатой юбки, и с десяток секунд я потратил на то, чтоб ее отцепить и не дать паническими потугами вырвать ручку к чертовой матери. Синди поглядывала на происходящее из-за угла, чтобы не смущать гостью своим присутствием в такой неловкий момент, и вышла лишь тогда, когда Даян, нервно хихикнув, пригладила замявшуюся юбку.

— Счастлив наконец познакомить вас, — довольно произнес я, посторонившись. — Даян, это Синди, моя невеста. Синди, это Даян!

Взгляд стажерки уперся в оттренированную на работе приветливую улыбку Синди — и словно впечатался в липкий тягучий мед. Не моргая, кажется, даже не дыша, Даян глядела на Синди как зачарованная и пришла в себя только тогда, когда я не без труда вырвал бутылку вина из ее твердых пальцев.

— Простите, я… — заговорила она, явно не зная еще, что хочет сказать. — В жизни ты еще красивее, чем на фото!..

— Дэмиен показывал мое фото? — польстилась Синди, прижав ладонь к сердцу. — Как мило…

— А, нет, я видела снимок, когда была здесь ночью.

Улыбка вмиг соскользнула с лица стюардессы, что само по себе было нонсенсом, ведь годы в профессии научили ее улыбаться даже самым распоследним хамам — и находить успокоение в фантазиях о том, как она выбрасывает их из самолета.

— Прости, что? — сурово переспросила Синди.

— Ты не так поняла! Дэмиен был пьян, а я его раздевала в спальне на кровати…

Попытки Даян оправдаться приводили лишь к худшему результату, и пока брови моей невесты окончательно не сбежали на лоб, а вытаращенные глаза не покинули глазницы, я всунулся между ними и объяснил ситуацию сам: был скуден на слова, ведь не мог рассказать про Кайла и шантаж; описал себя неумехой, безответственно подошедшим к алкоголю. Такая история вкупе с моими наигранными стыдливыми извинениями Синди успокоили, и втроем мы прошли к столу, где перламутровый пузырь разговоров о свадебных мелочах захватил на удивление быстро спевшихся женщин, но оставил снаружи меня, снова провалившегося одной ногой по колено в тоску.

Обдумав в тот вечер все хорошенько, я пришел к выводу, что должен соглашаться на все, что предложит Синди, кроме моментов откровенно раздражающих, как, например, эксплуатация белоснежных голубей. Мне не станет легче на душе от того, какими цветами будет украшена церковь, по ковровой дорожке какого цвета невеста будет ступать; какой именно платок будет выглядывать из моего нагрудного кармана — только моего, ведь шафер нарядится в платье, а других мужчин, кроме священника, не окажется у алтаря. А если так, то зачем бороться? Не разумнее ли предоставить свадебные хлопоты Синди, которая сумеет найти в них лекарство от нервов и страха перед неизвестной высокой ступенью лестницы наших отношений? Лестницы прочной, надежной, но напрочь лишенной перил.

Отстраненность от организационных моментов проволокла меня сквозь все те дни, что потребовались Синди и охотливо помогающей ей Даян на создание свадебной церемонии мечты — не моей, ну и ладно. Одинаковые вечера после работы слиплись воедино, в эту массу угодили выходные, — и так, в полной оторванности от реальности благодаря ТВ и Интернету, я в результате оказался в небольшой, но просторной комнатке при церкви. Сквозь узкое оконце сюда бурным водопадом заливались солнечные лучи, освещали строгие деревянные панели, закрывающие до половины нежно-лимонные стены. В большом напольном зеркале отражался я в купленном вместе с Даян костюме, и пузатый старинный гардероб позади, словно я собирался в нем спрятаться. Шкафу с закрытыми дверями за моей спиной самое место… В похожем помещении на первом этаже, но гораздо-гораздо больше, Синди в эти минуты, должно быть, поправляла платье, увидеть которое мне вот-вот доведется, наконец; может, нанятый стилист трудился над ее прической под несмолкающий гомон подружек невесты. Хорошо, что Синди решила оставить у алтаря лишь одну из них — наиболее молчаливую и наименее завистливую партнершу по большинству рейсов.

— Тук-тук, — произнесла Даян из-за тихонько скрипнувшей двери. — Я войду?

— Да, я уже оделся.

Она проскользнула внутрь, притворила за собой дверь плечом, будто с другой стороны напирали орды демонов. Свет заиграл на напоминающей воду сиреневой материи: в выбранном вместе с Синди атласном платье, плавно расширяющемся к низу, у колен, Даян походила на прекрасную нимфу, разодетую в огромный цветок. Волосы, сверкающие миллиардом микроскопических стеклянных осколков, вились, свободно переплетались, удерживали над левым ухом искусственный фиолетовый цветок. Его бутоны проросли вокруг тонких бретелек на покатых плечах, оплели ленту-пояс салатными побегами да нежными листочками.

— Нет слов, — улыбнулся я — и получил в ответ улыбку ослепительнее и теплее. Польщенная, Даян закачалась, как фиолетовый колокольчик в саду под дуновением летнего ветра.

— Если у тебя нет слов сейчас, то что же с тобой случится, когда увидишь невесту, идущую по проходу!.. Она… восхитительна… — с нотками странной глубокой печали поделилась Даян. — Тебе невероятно сильно повезло…

— Я знаю. И рад, что ты того же мнения. Не встречала по пути сюда Шерон или Пола?

— Нет. Я заглянула в комнату Синди, но вашей соседки там не оказалось среди подружек невесты. Время до церемонии еще есть, они успеют, не волнуйся.

Я кивнул, но неуемная тревога не сожрала саму себя. Под кожей то и дело пробегали волны колючего холода, и чтобы хоть немного избавиться от него я под руку с прекрасным шафером покинул комнатку, спустился по узкой деревянной лестничке и вышел в основное помещение церквушки, просторной, светлой, раскрашивающей солнечные лучи красочным стеклом витражей. Длинные ряды скамеек уже были заняты гостями, бушующими точно море. Отовсюду слышались разговоры и смех; я не узнавал ни лиц, ни голосов, нескольких человек видел раз пять за всю жизнь, и то мимолетом. На передней скамье со стороны жениха (занятой гостями Синди — не пропадать же скамейкам) висела распечатка с фамилией Шерон и Пола — и их пустующие места мозолили глаза. Хуже осколка стекла, попавшего под веко! — ведь эту фамилию носит еще один человек…