Космос. Меридиан (СИ) - "pine wood / limitless the sky"

Арноу вертел белоснежной, почти прозрачной головой, вглядываясь в песок, пока наконец не замер, зацепившись за что-то знакомое в нескольких метрах от себя. Ноги утопали в песке, но арноу меньше чем за секунду оказался рядом лежащим лицом в песке Проксом. Подхватив того под грудь, арноу медленно перевернул мужчину, стряхивая с мужественного лица песок. Даже в отключке Прокс не выглядел слабым или жалким, скорее он больше походил на задремавшего раненого тигра даже сейчас не утратившего своей природной силы, притянувшей к нему арноу.

Прокс либо не дышал, либо почти не дышал, но на мощной татуированной шее все же едва заметно бился пульс. Под пропитавшейся кровью курткой кровавое месиво. Искусственное дыхание и массаж сердца не помогли, тогда арноу разодрал грязную одежду и, трансформировав пальцы в острые, прозрачные клинки, медленно погрузил их в грудь, разводя в стороны ребра и обхватывая горячее сердце в свои прохладные ладони. Горячая плоть в руках, словно очнувшись от холода чужих рук, забилась быстрее.

Выгнувшись, Прокс задышал, а потом закричал. Арноу кровожадно ухмыльнулся, смотря в трудом разлепившиеся и мутные от боли глаза.

- Ну надо же, даже заводить сердце не пришлось...

- Ты что, сука, делаешь?! – прохрипел Прокс, смотря красными от полопавшихся капилляров глазами на свою грудину.

- Помнишь, я тебе обещал вернуть сигареты на Земле?

- Прикинь... – тяжело дыша, ответил Прокс. – Я сейчас, блядь, не хочу курить! Сука ты ебучая!

Арноу, запрокинув голову назад, с облегчением засмеялся.

- Я собираюсь исполнить свое обещание... – Арноу склонил над Проксом свое залитое чужой кровью лицо, на котором потусторонней синевой горели сумасшедшие глаза. – Но для этого ты должен стать мной.

Бледный как пелена Прокс нахмурился, пытаясь понять, о чем ему говорят, а потом вперил свои красные глаза в ледяное сумасшествие напротив и, словно погружаясь в ледяное сумасшествие, облизав запекшиеся кровавой коркой губы, медленно кивнул. Большой рот арноу растянулся в безумной улыбке, а волосы словно змеи медузы Горгоны ожили и, извиваясь, потянулись к лицу едва живого разумного.

- Тебе придется немножко потерпеть... – возбужденно, словно озабоченный маньяк, прошептал арноу, пожирая глазами Прокса и удлинившимся языком облизывая свои губы.

- Немножко? – ухмыльнулся Прокс, в чих глазах страх боролся с упрямством и мощной жаждой жизни.

- Немножко... – нежно прошептал в губы перед поцелуем арноу.

Прохладный язык, скользнувший в рот, стремительно рос в длину, забираясь в глотку, безуспешно пытающуюся вытолкнуть инородный объект. Тонкие волоски, свиваясь в острые жгуты, множеством змей заскользили по лицу дергающемуся в конвульсиях Проксу и ввинчивались в глаза, ноздри и рот, в развороченный ранением живот. Прокс, чье тело почти полностью поглотило существо арноу, еще некоторое время бился в конвульсиях, пока они оба не превратились в белоснежный кокон.

- Вы хотите половину Жемчужного пути?! – голограмма Магдала, сидящая в своем кресле напротив Августина, Тарханова и Саула, рассмеялась. – Это шутка такая?

Августин отстраненно крутил кружку с остывшим кофе в длинных пальцах и не предпринимал попыток включиться в диалог между Тархановым и Магдалом, который время от времени бросал на Августа полный ненависти взгляд, а Тарханов постепенно закипал не сколько от высокомерного попечителя евгеника, сколько от равнодушия Августа, у которого в последнее время вообще непонятно, что на уме.

- Эта половина и так фактически принадлежит нам. А когда мы вытащим всех аристократов с Вельзувия...

На этих словах Магдал громко засмеялся, хлопая себя по колену.

- Вытащите аристократов? – переспросил попечитель. – Хотите захоронить их на родине?

Магдал лучился насмешкой и самодовольством, пока на лице Тарханова ходили желваки.

- Мои киборги разодрали на части ваших отбросов, но так уж и быть, я согласен зарыть топор войны и оставить вам Землю, как только Льюис принесет клятвы верности КС. Могу даже высылать вам по партии бесполезных голодранцев каждую пятницу, раз уж Земля у нас теперь дом терпимости.

После “дома терпимости” все как-то резко замолчали и посмотрели на Августа, который все это время, судя по всему, гадал на кофейной гуще преувеличенно внимательно рассматривая свою чашку. Август лениво оторвался от кружки и, сцепив руки в замок, перевел на Магдала желтый взгляд с узким зрачком рептилии. Брови приподнялись в деланом удивлении, будто Августин лишь сейчас заметил Магдала, который как-то резко утратил добрую часть своего веселья, напряженно сжав губы в тонкую линию.

- Мэгги, – словно катая имя на губах, нежно позвал Август, – а из какого дома терпимости ты забрал свою шлюшку?

С лица Магдала слетело последнее веселье, а карие глаза потемнели.

- Птичка мне нащебетала, что у нее недавно купировали инсульт, – Август сочувственно поцокал языком. – Все же наследственность у Льюиса так себе, но ты не расстраивайся. Если она сдохнет, так уж и быть, чтобы ты не удавился с горя, я пришлю тебе еще парочку волос Льюиса, можешь даже не выклянчивать их у Рубиесов.

Лицо Магдала потемнело от ярости. Тарханов раздраженно вскинул руки, кажется, он был тут единственным здравомыслящим разумным, и неизвестно чем бы все закончилось, если бы Магдала кто-то не отвлек. Опекун повернулся в сторону и что-то ответил, потом повернулся и, бросив на них внимательный взгляд, кивнул, а еще через мгновение перед ними появилось прекрасное видение. Хрупкая златовласая гурия, словно пролетев над полом, легко приземлилась на колени Магдалу, подхватившему ее локон и поднесшему к носу.

Магдал втянул аромат волос и, не отрывая от лица руки с локоном, вскинул взгляд на Августа, так же прилипшего взглядом к ним. Вытянутый зрачок рептильных глаз стал еще уже и острее. Наконец юноша повернулся и на всех присутствующих посмотрело удивительное существо. С одной стороны, он был точной копией Льюиса, перескочившей время и явившейся из того периода, когда Льюиса извлекли из капсулы и он только-только перестал напоминать скелет, обтянутый кожей, даже родинка на скуле была, но в то же время стала очевидна глобальная разница между оригиналом и копией, и она была не только в отличии цвета волос.

Льюис уже давно не выглядел хрупким. Регулярные силовые тренировки, спарринги с тренером на ринге закалили тело Льюиса, вылепив из него почти греческое божество, а постоянный стресс заострил миловидные черты лица. Между бровей залегла напряженная складка, а чувственные губы словно стали тоньше, часто сжимаясь в напряженную тонкую линию. Голубые глаза, раньше казавшиеся чистыми летними озерами, словно замерзли в льдинки. Открытый когда-то взгляд стал жестким и цепким.

Льюис никогда не ходил столь изящно, он скорее впечатывал ноги в пол, куда-то стремительно шагая, движения Льюиса не были плавными, скорее резкими и быстрыми. По походке Лу можно было сразу определить, что он чувствует себя плохо, потому что скорость стремительной ходьбы снижалась. Август ухмыльнулся, представляя Льюиса в постели, от которого среди ночи, если тот вдруг скатился с Августа, можно было получить ладонью по лицу. Со временем Август научился даже сквозь сон контролировать, чтобы Лу не скатился с него, дабы не отхватить потом неожиданно по лицу, да и Августу уже привычно было засыпать с тяжестью тела Льюиса на себе. Да, Лу, как и Видар, проигрывали многим современным разумным в комплекции, но в них не было воздушной хрупкости утонченной куртизанки.

Чем дольше Август смотрел на Магдала с хрупкой игрушкой на руках, тем тише становилась ярость. Ублюдок вляпался так же как и он, получив в свои руки игрушку еще более хрупкую, чем Льюис, потому что срок жизни клонов рассчитан примерно на три года, которые при желании можно продлить еще на пару лет, но потом организм начинал сыпаться, и в глаза Магдала Август увидел знакомую горечь.

Тихий хруст разламывающегося кокона развеял могильную тишину Вельзувия. Медленно из скорлупы поднялся полностью белоснежный арноу и, сев на живот Проксу, принялся очищать его застывшее белоснежное лицо от себя... Пальцы протирали глаза и брови, оглаживали острые скулы, убирали со лба когда-то русые, а теперь белоснежные волосы. Никлас наклонился к лицу арноу и, приблизившись к ушной раковине.ю тихо прошептал: