Сладостное заточение (ЛП) - Олтедж Нева

Меня переполняет желание рассмеяться. Годами я делала все, что могла, чтобы оставаться невидимой для этих людей, не желая привлекать к себе никакого внимания. Но сейчас, когда я устроила такой скандал, о котором, несомненно, будут говорить в течение следующего десятилетия, на мгновение я вообще забываю об их существовании. Я пытаюсь заглушить приступ хихиканья, бурлящий внутри меня, и терплю неудачу.

— Если быть совсем честным, — ворчит Массимо, вышибая дверь ногой. — Это не та реакция, которую я ожидал на свое предложение руки и сердца.

Я фыркаю и утыкаюсь лицом в изгиб его шеи.

— Прости. Ты бы видел выражения лиц всех присутствующих.

— Лучше им взять свои лица под контроль, прежде чем мы вернемся.

Массимо останавливается в конце темного коридора и пинком открывает еще одну дверь. Комната, в которую он меня несет, погружена в тени, единственным источником света является высокая торшерная лампа в углу. Темные портьеры закрывают окна на дальней стороне, а все остальные стены заставлены искусно вырезанными книжными полками.

— Где мы?

— В кабинете Брио. — Массимо усаживает меня на большой письменный стол, занимающий центр комнаты.

— Зачем?

— Затем, что если мне придется ждать еще немного, мой член взорвется. — Он берет мой подбородок между пальцами и наклоняется так близко, что его лицо оказывается на расстоянии дыхания. Его глаза свирепо смотрят на меня, так пристально, что он точно может заглянуть в глубины моей души. — Я собираюсь трахнуть тебя сейчас, ангел. Это будет жёстко. Если ты думаешь, что не сможешь этого вынести, лучше скажи мне сразу.

Я поднимаю подбородок.

— Сделай все, что в твоих силах. Завали меня на этот стол и заставь меня выкрикивать твое имя, чтобы все слышали.

Дикий рык вырывается из его груди. Его рука соскальзывает с моего подбородка и обхватывает мою шею.

— Захара. — В его тоне явное предупреждение, обещание самых греховных плотских удовольствий. — Осторожнее. Мой контроль висит на волоске, и последнее, чего я хочу, — это непреднамеренно причинить тебе боль.

— Тогда перестань обращаться со мной так, будто я стеклянная. — Я хватаю его за галстук и притягиваю его ближе, чтобы промурлыкать ему на ухо. — Тот другой ты. Тот, которого ты выпускаешь только с другими, но никогда со мной. Порочный и необузданный. Я хочу, чтобы он трахнул меня сегодня ночью.

Тело Массимо замирает.

— Мы с ним одно целое, детка, — шепчет он.

— Я знаю. — Я хватаю его за подбородок, подражая его хватке на мне. — Так что не смей отказывать мне даже в малейшей части себя. Отныне я хочу всего тебя, Массимо. Ты можешь мне это дать?

Что-то мелькает в его глазах. Что-то опасное. И немного злое. Его взгляд остается прикованным к моему, пока он расстегивает штаны и спускает молнию вниз, освобождая свой твердый как сталь член. Мое дыхание учащается и становится прерывистым, когда он кладет ладони на мои голые бедра, медленно раздвигая их.

— Извини за платье, детка, — хрипло говорит он. В одно мгновение по всей комнате разносится громкий треск.

Большой кусок красного шелка летит на пол, приземляясь у ног Массимо. Он переводит свой голодный взгляд на мою грудь, на мгновение задерживаясь на ней, а затем продолжает свой путь вниз. Передняя часть юбки, хлипкий лоскуток, отходящий от лифа и едва прикрепленный к длинному шлейфу сзади, та часть, которая создавала иллюзию двух разрезов до бедер, была уничтожена. Оставляя мою голую киску на всеобщее обозрение.

— Это платье не предназначено для ношения с нижним бельем, — говорю я.

Эти дьявольские глаза светятся безудержным голодом, как будто мои слова выпустили голодного хищника. Его ноздри раздуваются, а губы дрожат в глубоком, гортанном рыке, когда он протягивает руку и прижимает большой палец к моей киске. Я вздрагиваю. Пусть это всего лишь одно прикосновение, но оно словно запускает целый шквал фейерверков. Нуждаясь в чем-то, что могло бы меня удержать, я хватаюсь за лацканы его пиджака и сжимаю ткань, притягивая его ближе к себе. Кончики его пальцев касаются моих нежных складок, а другая рука пробирается к шее, чтобы ласкать напряженные сухожилия моего горла.

— Захара, — хрипло говорит он, проникая пальцами в мою киску. Сначала один, потом добавляет еще один.

Сначала один, потом другой.

Моя влага пропитывает его руку, когда он вводит и выводит ее. Медленно, но твердыми, размеренными движениями. Каждый толчок растягивает мои стенки, доводя меня до грани беспамятства. Запрокинув голову назад, я вытягиваю шею, сильнее прижимаясь к его ладони и упиваясь тем, как крепко он меня держит.

— Захара… Захара… Захара… — Он глубоко проникает пальцами в меня, лаская мое самое чувствительное место.

Я вздрагиваю, когда волна за волной дрожь сотрясает мое тело. Вместо того, чтобы утихнуть, интенсивность, кажется, растет, когда он надавливает сильнее на свое прикосновение. Я сгораю, охваченный лихорадкой, когда электричество шипит в моих венах. Я чувствую все… и везде, полностью теряя контроль.

— Да? — Мне удаётся сформировать слово. Оно звучит скорее как стон.

— Ты готова принять меня всего, детка?

Я наклоняю подбородок и слегка покусываю его ухо.

— Я всегда была готова, Массимо.

Его ответный рык гремит вокруг нас, когда он вытаскивает пальцы. Схватив мои колени, он широко раздвигает мои ноги и вонзает в меня свой огромный член, заполняя меня до краев.

Я задыхаюсь от внезапного вторжения. Он такой большой, что я едва не теряю сознание от переизбытка ощущений. Есть небольшой дискомфорт, граничащий с болью, но в то же время это так приятно. Я смакую это жжение, сжимая свои внутренние мышцы вокруг него, плывя на новой приливной волне блаженства.

Массимо обхватывает меня, прижимая левую руку к моей спине, а другой убирает со стола. Бумаги, ручки, книги и даже несколько рамок с фотографиями разлетаются по комнате и падают на пол. Затем он берет меня за подбородок. Когда наши лица оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга, он подталкивает меня назад, укладывая на массивный стол, а его тело накрывает мое. Когда он проводит пальцами по моей челюсти, я чувствую на них свой запах, ощущаю, как мое возбуждение покрывает его мозолистую кожу. Это возбуждает меня. Как ожидание большего, пока его другая рука скользит вниз по моему внешнему бедру и поднимает мою ногу, перемещая ее через свое плечо. А затем он просто смотрит на меня.

— Идеально, — шепчет он перед тем, как вытащить член. Через долю секунды он снова входит.

Он входит меня с такой яростью, что стол скользит по полу с каждым сильным ударом его бедер. Я остаюсь, держась за перед его рубашки, сжимая материал, как будто это мой единственный выбор удержаться. Он рычит. Тяжело дышит. Он громкий, когда трахается. Необузданный. Несвязанный. Неукротимый.

Я люблю это. Люблю его. Каждую грань этого сложного человека.

Его правая рука скользит к моему горлу, слегка сжимая его. В этот момент меня охватывает чувство триумфа. Не желая терять его слишком быстро, я сжимаю пальцами его запястье, следя за тем, чтобы его рука оставалась на месте. А затем, когда наши взгляды сцепились в молчаливом обмене, я хватаю его горло свободной рукой.

Воздух покидает мои легкие короткими резкими рывками, подстраиваясь под темп его движений. Я вдыхаю, когда он погружается, выдыхаю, когда он вытаскивает его обратно. Запутавшись в непоколебимом взгляде, пока мы продолжаем держать друг друга за горло, он трахает меня как сумасшедший. В этой позе есть что-то дикое. напряженные мышцы его шеи. Вибрация, когда он рычит. И он чувствует каждый раз, когда я сглатываю, каждый раз, когда я делаю затрудненный вдох. Как будто мы действительно одно целое.

Ножки стола скребут по деревянному полу от силы его натиска. Я борюсь за дыхание, едва успевая получать достаточно кислорода с каждым неглубоким вдохом. Массимо, должно быть, замечает мою борьбу, потому что его хватка на моей шее ослабевает. Этого не происходит. Я сжимаю его запястье еще сильнее, впиваясь ногтями в кожу.