Выше нас только небо (СИ) - "tuuli-veter"

Он кивнул на сложенную на стуле стопку одежды, в которой Драко, взволнованно обернувшись, признал свою мантию. Торопливо стягивая с себя арестантскую робу, Драко с радостью ощущал под пальцами знакомый тонкий батист. Чуть смущаясь — хотя чего еще можно было смущаться после тюрьмы? — он быстро переоделся, исподволь косясь на Поттера, который стоял, отвернувшись к окну, и так ни разу и не взглянул в его сторону.

Неужели, он оказался прав, и Поттеру больше не нужен?

Драко чувствовал, как его оживление сменяется полной апатией. Стараясь больше не смотреть на Гарри, он рассеянно подошел к аврору и покорно замер рядом с ним, чувствуя, как от волнения в висках пульсирует кровь.

— Мистер Поттер, подойдите сюда, — аврор кивком указал Поттеру, где нужно встать. — И дайте мне свои руки, — коротко приказал он. Гарри сделал шаг вперед, всё так же глядя в пол, и молча протянул свою руку поверх малфоевской, скрещивая их запястья. Аврор, прикоснувшись к их кистям своей палочкой, огненным обручем скрепил клятву.

Драко машинально произносил нужные слова, совершенно не вникая в их смысл. На протяжении всего обряда он не спускал глаз с Поттера, не веря, что это происходит на самом деле. Его выпускают из тюрьмы, а Гарри, кажется, и правда решил с ним порвать.

От противоречивых сильных эмоций он боялся сойти с ума.

— Вы свободны, — аврор кивнул им седой головой и распахнул входную дверь заклинанием.

Поттер, всё так же, не поднимая глаз, крепко сжал малфоевский локоть и сквозь зубы приказал:

— Идем.

Он так быстро тащил Драко по очередному узкому коридору на выход, что тот еле поспевал за ним, теряясь в непонимании:

— Поттер! Руку мне оторвешь, — злобно сказал он, пытаясь скрыть отчаяние в голосе.

Разлюбил? Не хочет связываться с арестантом? А Непреложный — очередное проявление гриффиндорского благородства? В знак прощания...

Драко тоскливо усмехнулся и проглотил горький комок в горле. Ну что ж… Его право. Вытащил из тюрьмы, и на том спасибо. Навязываться ему он не будет. Сердце затопила такая обида, что Драко был почти готов назло проклятому Поттеру выдернуть локоть и вернуться обратно в затхлую камеру, лишь бы не видеть и не слышать того, что будет происходить дальше.

Поттер тем временем молча выволок его во двор и, так и не глядя в лицо, вцепился в плечи:

— Приготовься. Аппарируем.

— Поттер! Да что с тобой? — Драко рванулся из его рук, но тот держал его очень крепко.

— Малфой. Соберись, — коротко приказал он. — Раз… Два…

С громким хлопком они материализовались на вершине холма на самой окраине Хогсмида. Легкий ветер гнал вдаль белые барашки облаков, а вдали виднелись темные очертания деревни.

Драко растерянно смотрел на Поттера, не зная, что теперь нужно сказать, но тот лишь болезненно взглянул ему в глаза и с силой рванул его на себя, прижимая к сердцу так, что Малфой не смог бы вырваться даже, если бы захотел.

— Разреветься боялся, — услышал Драко над ухом хриплый шепот, почувствовал, как вздрогнули мощные плечи, и что-то теплое и влажное мазнуло его по щеке.

— Придурок ты… — Драко чуть не рассмеялся от облегчения и вцепился в него руками в ответ. Он обнимал своего Гарри всё сильней, вминал в себя, впечатывая до последней косточки, и чувствовал, как внутри нарастает ликование. Любит! Всё еще любит!

Гарри терся об него щекой, всхлипывал, размазывая соленую влагу по его векам, губам и скулам, зарывался лицом в волосы, утыкался носом в шею.

— Господи, Драко… Драко… — потерянно бормотал он между судорожными рваными выдохами, сжимая его так, словно боялся выпустить хоть на секунду. — Чуть не сдох без тебя… хороший мой… Люблю тебя... так люблю…

— Пусти... Поттер... Дай мне вначале помыться, я весь провонял Азкабаном, — счастливо шептал Драко, млея от его слез, терся щекой о его висок, с силой хватаясь за дрожащие плечи, а затем отталкивая, чтобы тут же снова прижаться. Он задыхался, захлебывался, просто тонул в нем, в своем Гарри. — Пусти, — снова жалобно попросил он, сцеловывая с мокрой щеки соленые дорожки и, сам же, противореча своим словам, продолжал жадно тереться о него всем телом.

Но Гарри лишь крепче сдавливал его в медвежьих объятиях, не давая шансов вырваться.

— Не пущу. Я с тобой. Мыть буду. Всё, что хочешь буду, только не уходи, — сбивчиво умолял он.

Малфой закатил глаза, не в силах сдержать рвущуюся наружу счастливую улыбку. Чувствуя Гарри каждой частичкой своего тела, он теперь радостно ловил теплый ветер на своем лице и наслаждался свежими запахами травы, реки и цветов. Словно с поттеровской любовью в его мир снова возвращались запахи, краски и звуки:

— Тогда в Хогвартс? У тебя есть метлы? Гарри… — прошептал Драко, скользя губами по соленой скуле.

— Одна. Всё равно я тебя не отпущу.

Он жестом призвал метлу и усадил Драко перед собой, обнимая руками, всем телом так, что Малфой ощутил себя гребаной спасенной принцессой.

— Поттер, отвали, — он попытался привычно возмутиться и отпихнуть Гарри локтем, несмотря на то, что сидеть в теплых объятиях было чертовски приятно. Больше всего на свете хотелось откинуть голову ему на плечо и закрыть глаза.

— Заткнись! Сегодня ты мой, понял? — рыкнул Гарри, подавляя вялый бунт, снова прижал его к себе так, что у Драко перехватило дыхание, и одним рывком поднял метлу в небо.

Драко смотрел, как стремительно уносится из-под них земля, чувствовал на своем лице холодный воздух, а за спиной жаркое тепло и сам себе не верил. Свобода? Он свободен? Драко не понимал, как удалось его вытащить — сейчас всё это было неважно. Самым главным было то, что он на воле, и что Поттер его по-прежнему любит. Любит! И ждал!

После холодного ужаса подземелий не верилось, что такое счастье возможно. Но Гарри обнимал его так уверенно и крепко, что невыносимо хотелось забыть обо всем, довериться ему и хотя бы раз позволить себе перестать держать спину и просто побыть слабым.

— Какой сегодня день? — неуверенно спросил Драко, оборачиваясь к Поттеру и почти сталкиваясь с ним губами.

Гарри судорожно вздохнул:

— Среда, — тихо ответил он, и еще сильнее притиснул его к себе, обхватывая рукой поперек груди. — Со счета сбился? Хороший мой… — убито выдохнул он.

И какой идиот только выдумал, что жалость унижает? Драко сейчас вовсе так не считал. Он благодарно потерся о поттеровскую щеку и все-таки позволил себе сделать то, чего так сильно хотелось — откинул голову ему на плечо и блаженно зажмурился, с наслаждением ощущая на своем лице невесомые поцелуи вперемешку с ветром и окончательно растворяясь в быстром полете и в своем Гарри.

Перед Хогвартсом, когда они слезли с метлы, Поттер накинул на них шуршащее, прозрачное нечто, которое отгородило от мира их обоих.

Драко задохнулся от восхищения:

— Поттер, что это?

— Мантия-невидимка. Потом расскажу. Не хочу, чтобы нас видели. Сегодня ты только мой. Идем!

Драко на удивление беспрекословно подчинялся коротким отрывистым фразам. Почему-то в этот раз не было желания ругаться и спорить. Может быть, он просто устал? Отчаянно хотелось поттеровской любви и заботы, хотелось просто расслабиться и не думать ни о чем. Почувствовать себя свободным, любимым, живым.

Они осторожно прошли мимо стоящих на крыльце Уизли с Симусом, отшатнулись от бегущего Блейза, прижались к стене, пропуская младшекурсников, которых куда-то вел огромный Хагрид, и, наконец, добрались до своей двери.

Драко шагнул в их комнату с такой ностальгией, словно был здесь сто лет назад, а не пару недель.

— В душ, — в очередной раз коротко приказал ему Поттер, бережно расстегивая его мантию и пристально вглядываясь в лицо потемневшими глазами. Всю дорогу Гарри пытался прикоснуться к нему, трогал, сжимал и ощупывал, словно желая убедиться, что его Малфой здесь, с ним и больше никуда не денется. Теперь же он, прикусив губу, жадно скользил глазами по всей его фигуре. Видимо, простых прикосновений ему уже было мало.