Сладостное заточение (ЛП) - Олтедж Нева

— Проклятый ублюдок! — рычит Массимо, ударяя Сальво по подбородку. — Я разобью твою гребаную голову в кашу!

Когда он делает еще один удар, Сальво удается нанести удар в солнечное сплетение Массимо. В итоге они оба борются на полу, пытаясь убить друг друга разными способами. Удушающими приемами. Захватами головы. Ударами в живот. Локтями в пах. Всем, до чего они могут дотянуться. Они катятся к подножию огромной статуи плачущего ангела, которая возвышается над ними, словно безмолвный свидетель этой смертельной схватки.

Оба мужчины грязные и окровавленные, и Массимо снова, кажется, одерживает верх. Однако, когда он готовится нанести последний удар, Сальво каким-то образом ускользает от него и пинает основание скульптуры.

Дыхание застревает в моих легких, и я с ужасом наблюдаю, как крылатый ангел колеблется, а затем падает.

— Массимо! — кричу я, но мое предупреждение доносится слишком поздно.

Тяжелая статуя врезается в плечо Массимо, отбрасывая его назад. Он падает на пол под оглушительный грохот разбитого камня. И не встает.

Мои ноги несут меня к неподвижному телу Массимо, прежде чем мой мозг успевает осознать, что происходит передо мной. Сальво, поднявшись на колени, тащит к себе огромный кусок сломанного крыла.

— Тебе конец, Спада. — Его безумный смех отскакивает от стен мавзолея, пока он поднимает тяжелый обломок над головой.

Один вдох.

Один миг.

Один удар сердца.

Я проглатываю свой животный крик и вонзаю ножницы ему в шею сбоку. Сальво вскрикивает, падая на бок. Кусок крыла ангела выскальзывает из его рук и падает на землю, Разламывается пополам. Моя рука болит от силы моего захвата, когда я отшатываюсь.

Задыхаясь и хрипя, я смотрю на мерзавца, почти завороженная струйками крови, бьющими из его раны. Должно быть, я задела артерию. Он пыхтит как собака, его руки трясутся, пока он пытается схватить ножницы и надавить на шею.

— Помоги мне, — хриплый звук, срывающийся с его губ, едва слышен.

Серьезно? Он организовал убийство моего отца. Пытался убить мою сестру, дважды. И только Бог знает, сколько раз он пытался убить Массимо. Но он хочет моей помощи?

Я никогда не думала, что способен лишить кого-то жизни. С другой стороны, я никогда не думала, что смогу сделать многое из того, что я уже сделала. Поэтому, не сводя с него глаз, я поднимаю ногу и ударяю ею по выступающей ручке ножниц, вонзаясь ими глубже в его плоть.

— Это тебе за послушную, э воспитанную итальянскую девушку. — Я плюю на его еще не остывшее тело, затем поворачиваюсь и бросаюсь к Массимо.

— Эй. — Опустившись на колени рядом с ним, я обхватываю его лицо ладонями. — Посмотри на меня.

Веки Массимо трепещут, и когда он наконец поднимает их, то с трудом фокусирует на мне взгляд с неровными зрачками.

— Детка?

Часть тяжести спадает с моей груди.

— Как ты себя чувствуешь?

— Немного головокружение, — протягивает он. — Мы только что занимались сексом? А то я мог потерять сознание и захотеть повторить. — Он оглядывается вокруг, выглядя ошеломленным и сбитым с толку. — Где мы, черт возьми?

— Мавзолей Канали. Думаю, у тебя сотрясение мозга. Тяжелой степени.

Массимо морщит лоб. Застонав, он садится и прижимает руку к затылку.

— Ой. Чья это была идея — заниматься сексом в гребаной могиле? И почему… — Он обрывает себя, увидев тело Сальво. — Черт.

— Ага.

Долгое время он просто смотрит на труп. Затем его глаза внезапно расширяются и устремляются на мои..

— Господи, блять! — Он притягивает меня к себе на колени и прижимает мое лицо к своей шее. — Этот ублюдок. Я думал, он собирается убить тебя, ангел. — Практически прижав меня к своей груди, он качает нас вперед и назад. — Когда он позвонил и сказал, что ты у него…

— Я в порядке, — удается пробормотать мне ему в шею.

— А потом я увидел, как ты свернулась калачиком на полу… Черт, детка… Он направил на тебя гребаный пистолет, и… Боже…

— Массимо…

Он зарывается рукой в мои волосы, прижимая мою голову к себе еще сильнее, пока мы продолжаем качаться.

— Я бы умер, если бы с тобой что-то случилось и… ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ, К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ! Я НЕ ДУШУ ЕЕ!

— Эм… На самом деле, ты меня пости задушил, — фыркнул я.

— Ох. — Он прекращает покачивание, но не ослабляет силу своих объятий. — Так нормально? Потому что мне это нужно, Захара. Мне нужно чувствовать тебя, знать, что ты в безопасности и невредима, и…

— Я в безопасности. Я не ранен, и, — мне удается немного повернуть лицо, — да, я могу дышать.

— Хорошо. — Раскачивание возобновляется. — Ты испугалась? Конечно, испугалась. По крайней мере, ты не была свидетелем самой страшной кровавой бойни. Ты ведь не заходила, пока я его не прикончил, верно?

— Эм… на самом деле…

— Вот гребаный ублюдок. Жаль, что он уже умер. Я хочу убить его снова и снова за то, что он угрожал тебе. Мой милый, милый ангел…

Я закрываю глаза и вдыхаю цитрусовый аромат Массимо, позволяя ему успокоить меня. У нас будет время обсудить подробности смерти Сальво позже. Прямо сейчас я просто хочу, чтобы он обнял меня. Так чертовски приятно быть окутанной руками Массимо…

— Захара?

— Ммм-хмм?

— Что делают твои швейные ножницы в шее Сальво?

Глава 26

Две недели спустя

— А сейчас можно посмотреть? — спрашиваю я.

— Нет. Смотри под ноги.

Раздается звук открывающейся двери. Массимо кладет руку мне на поясницу, подталкивая меня вперед.

Мне не нужны глаза, чтобы понять, что мы где-то внутри, и со всех сторон на меня дует сильный ветер. Это немного сбивает меня с толку. Однако, судя по легкому эху моих каблуков по деревянному полу, я предполагаю, что комната, в которую мы только что вошли, довольно большая. Сначала меня поражает смешанный запах краски и лака для дерева, но вскоре за превосходство борется другой аромат. Цветочный. Свежий. Жасмин?

— Извини, детка, — ворчит Массимо рядом со мной. — Я попросил ребят принести промышленные вентиляторы, чтобы выветрить вонь, но работа еще не закончена.

Промышленные вентиляторы?

— Может ты наконец скажешь где мы?

Твердые, требовательные губы врезаются в мои. Я обхватываю его шею руками, перебирая пальцами короткие шелковистые пряди. Они уже не такие острые, как раньше. Он позволил своим волосам отрасти. Я воспринимаю это как знак того, что он наконец-то смирился с тем, что жизнь, которую он вел на протяжении предыдущих двух десятилетий, закончилась. Мои ноги отрываются от земли, когда Массимо поднимает меня, и я тут же обхватываю его за талию. Высокие разрезы по бокам брюк с широкими штанинами распахиваются, ткань драпируется, и ветерок от вентилятора не спеша охлаждает мою голую кожу.

Массимо прикусывает мою нижнюю губу.

— Ладно, теперь можешь смотреть.

Я открываю глаза.

Рамы. Огромные богато украшенные деревянные рамы занимают массивную стену. Сверкающие белые и подчеркнутые отделкой из листового золота. Над каждой из них потолочный латунный светильник для картин, мягко освещающий рисунки под полированным стеклом рам.

У меня вырывается всхлип, когда я понимаю, что это такое. Увеличенные распечатки эскизов платьев, которые я делала на протяжении многих лет. О Боже, там даже есть самое первое изображение, которое я послала ему в письме, прямо в центре стены.

Не просто эскизы. Перед каждой рамкой стоит гладкий и блестящий белый манекен из кованого железа, демонстрирующий платье, изображенное на эскизе.

— О, Массимо, — шепчу я, сжимая его шею и оглядывая остальную часть комнаты.

Винтажные полки, большие шкафы, обилие витринных платформ. Удобные сиденья, декоративные зеркала, великолепные верхние светильники. Сбоку — стопка коробок. Я могу только представить, что этот человек в них спрятал. Эмоции застревают в горле, когда я оглядываюсь вокруг. Никто никогда не делал для меня ничего подобного.