Подари мне себя до боли (СИ) - Пачиновна Аля

— Пока не вкуривает, — гоготнула мразь, — мнется. Кружила, кружила, не хотела в неформальной обстановке встречаться. Но щас кирпич ей покажу. Вино-домино, сладкое съест и в нумера.

— А если не поедет? — Моронский потёр костяшки на правой кисти, сжал и разжал пару раз ладонь в кулак, повращал им.

— Ага, — хрюкнула свинья, — поедет, как смазанная! Знаю я таких. Ломаются, ломаются, потом только отслюнавливай по сотке в час, успевай.

— А у тебя лавэ-то есть? Здесь соткой-то не отделаешься…

— А ты чё Мор, — прищурился Кость, — вложиться хочешь? В принципе, я не против. Давай ее на двоих растянем в сауне. Ща пацанам позвоню, они там всё…

Макса снесло со стула, как катапультой. Он подскочил к утырку, задев угол стола, на котором недовольно звякнули приборы. Схватил левой рукой за ворот рубашки и всёк ему кулаком в витрину, так что Face ID не узнаёт! Долго папе набрать не сможет!

***

Позвонили из банка, сообщили, что одобрили Соне кредит. Какой кредит? Зачем одобрили? Соня ничего не поняла, как ни старалась, и времени выяснять не было. Позже разберётся. Сходила в туалет, вымыла руки.

Услышала какой-то грохот.

Соня вышла из уборной и замерла истуканом на пути к столику.

Потенциальный заказчик валялся под столом, зажимая нос рукой, а сквозь пальцы его фонтаном хлестала кровь. Макс, скалясь, как волк, навис над ним скалой, занося кулак для следующего удара. Но, увидев, Соню, разжал его, отбросил ворот клиента, как мешок с мусором. Маякнул охранникам. Те подошли, подхватили мужика под плечи, подняли и утащили куда-то.

Все в кофейне смотрели на них. Кто-то поспешил рассчитаться и покинуть заведение. Кто-то жаждал хлеба и зрелищ.

А Макс прожигал Соню дикими глазами и тяжело дышал, швы на его рубашке угрожающе трещали, ноздри раздувались. На правой кисти кровь. Его или поверженного клиента — непонятно.

Зверь.

За что?

Соня не знала, что говорить. Она вообще говорить не могла. Все слова тупой болью застряли в окаменевшем желудке.

Она только вскинула на Макса взгляд, полный отчаянной ярости, и молча выбежала из кофейни.

Шла быстро, не разбирая дороги, готовая расплакаться.

«Господи, что за человек! Что он за чудовище!? Почему с ним так тяжело? Почему она влюбилась так сильно именно в него? И что теперь делать? Как теперь, вообще, жить?»

— Любишь сочетание радостного возбуждения с леденящим душу страхом? А как насчёт просто леденящего душу страха? — проговорил в голове приятный рекламный голос.

Соня услышала за спиной уверенные быстрые шаги и постаралась ускориться, но через секунду почувствовала лапу на своем плече.

Макс остановил ее. Развернул к себе.

— Мы не договорили!

— Я не хочу с тобой говорить, Моронский!

— Придётся!

Соня вздохнула.

— Что ты за человек, Макс? Ты зачем его избил? Ты что творишь? — последний вопрос почти выкрикнула, вызвав на себя встречный огонь любопытных взглядов случайных прохожих.

Макс помолчал. Потом свистнул Игоря. Тот вышел из остановившегося на проезжей части мерина, подошёл и подал Максу его телефон.

— Иди сюда, — он поманил ее пальцем, глядя в экран и что-то включая.

Соня не шелохнулась. Тогда Моронский сам подошёл и приблизил телефон к ее уху. Она услышала мужской голос в динамике. Говорил избитый Сонин клиент. О ней? Соня сначала не поняла, о чем он. А потом стало противно. До тошноты. Ее вот так, как товар? А она-то, наивная, думала, что кому-то интересны ее идеи! Профессионализм. Навыки. Ответственность. Творческий подход…

— Как ты умудряешься, Орлова, притягивать к себе всяких мудаков? — бросил Макс, убирая телефон в задний карман.

— Сама в шоке! — выпалила горячо. — Хожу и спрашиваю себя об этом каждый день. С тех пор как тебя встретила!

Макс прищурился. Желваки ходили ходуном.

— И чего это ты разбушевался? Можно подумать, я бы не отшила его сама?

— Никто не смеет даже в мыслях тебя трогать!

— Да что ты!? — Соня горько усмехнулась, — А как ты им запретишь? Будешь морды бить всем, кто посмотрит на меня? Тебе-то никто её не набил за те же самые взгляды и мысли!

Макс хлопнул несколько раз своими чёрными ресницами. Нахмурился. О, мыслительный процесс возобновился! Шестерёнки со скрипом, но зашевелились.

— Что? Забыл, как ты сам грязно подкатывал ко мне? — дожимала Соня, — Да по сравнению с тобой он просветленный даос! По крайней мере, членом перед моим носом он не болтал, домой ко мне не вламывался, уже спасибо!

Моронский опустил взгляд под ноги, качнулся в своих дорогих ботинках с пятки на носок и обратно. Поднял голову, затем медленно ресницы вверх и уставился своими карими кинжалами на Соню.

— Послушай, девочка моя, — заговорил он тихо, но жестко, вырезая каждое слово острым осколком своего терпения. — Я - это я. Есть вещи, созданные для меня, и никто не имеет право трогать их руками. Даже мысли такой допускать!

— ВЕЩИ??? Ты сказал вещи? — Соня задохнулась. Слёзы подступили к горлу, в носу защипало. Вот оно — настоящее ее определение! Она — вещь для него!

Когда? В какой момент Соня допустила мысль, что она может быть для него чем-то одушевлённым?

— Не цепляйся к словам! — Макс дёрнул плечами.

Соня кое-как претерпела жгучую боль в солнечном сплетении, сглотнула острые лезвия, вставшие в горле.

— Все, Моронский, у меня сегодня передоз от тебя, — с трудом проговорила она и сделала шаг, чтобы обойти его.

— Мы не закончили! — он преградил путь.

— Нет! — отрезала зло, чувствуя как боль возвращается, готовая выплеснуться через край, — мы закончили! ЗАКОНЧИЛИ!

Они стояли и буравили друг друга взглядами.

— Пусти, — буркнула Соня, опустив глаза. Не выдержала его взгляда.

— Нет!

— Если ты сейчас не дашь мне пройти, я… — глаза жгло невыносимо, в носу уже хлюпало, но она не могла придумать ни один убедительный аргумент. Какие слова нужно сказать, чтобы они были равносильны огню, сжигающему за ней мосты? — Я… ты… ты… больше никогда меня не увидишь!

Вот, сказала, не думая, первое, что подвернулось под язык, и шагнула в сторону.

И никто не стал держать…

И она пошла обратно, к машине…

Шла и шла…

И никто не бежал. Не пытался остановить. Притянуть. Сказать что-то важное…

И слёзы крупными гроздьями покатились по щекам…

Глава 36

Old love, you're breaking me up

Burn, burning like sun

I don't forget, like an elephant

You're imprinted on my heart

I don't forget

The sun don't set

For me

Don't leave me here, don't leave me here

Freya Ridings — Elephant

Соня не выходила из дома уже несколько дней. Работала или смотрела в одну точку. Чаще второе. Поначалу думала занять себя ежедневными тренировками в танцзале. Но в первый же день ей показалось, что она увидела в зеркале Его и, ни слова не сказав девчонкам, схватила сумку и выбежала из студии, даже не переодевшись.

Добровольно заточила себя в квартире, в своей одиночке. Даже к окнам старалась не подходить лишний раз и сдвинула у себя в спальне занавески. Была мысль и зеркало завесить, будто в доме покойник, но вовремя одумалась, сочтя это нехорошим симптомом.

Он звонил несколько раз и писал: «возьми трубку».

Придурок. Разве этих слов ждёт девушка, которая обиделась?

Да. Она не отвечала, потому, что была обижена. И если бы только на Макса, то давно бы взяла трубку. Но она была зла на себя даже больше. Главным образом за то, что в какой-то момент утратила связь с реальностью, позволив себе поверить в какое-то особое его к ней отношение. С чего она взяла, вообще, что она она для него — что-то большее, чем очередная игрушка на время? У профессионального соблазнителя фантомные боли по основной своей деятельности. Это, как вор — он всегда останется вором, даже если выбьется в люди и избавится от нужды воровать. Она для него… боксерская груша, на которой он отрабатывал приемы, чтобы не терять форму.