— На другом конце города, — сказал я служителям, — я должен захватить приятеля, с которым ночью уезжаю в Берлин, и я прошу вас немедленно приготовить мой экипаж и отправить его в место, которое я укажу.
Эта предосторожность объяснялась просто: все мои вещи находились в карете, я не забыл положить туда же аккуратно завернутый чемодан, который извлек из шкафа посредством отмычки. Затем я сказал кучеру:
— Жди меня у берлинских ворот, я приду туда с женой и другом, это будет лучше, чем заезжать за ним домой: по крайней мере, ты успеешь выпить, ожидая нас, там неподалеку есть трактир.
Все шло как нельзя лучше, не успела моя карета отъехать от гостиницы, как вернулись Жозефина и наша глупая парочка. Я приготовил великолепный ужин и заранее добавил в вазу с фруктами дозу дурмана, достаточно сильную, чтобы погрузить в глубокий сон того, кто испробует это лакомство. План удался на славу: отведав роковых фруктов, и Кольмарк и его жена тотчас впали в такую беспробудную летаргию, что можно было тормошить их сколь угодно, и они бы ничего не услышали.
— Приготовься, — шепнул я Жозефине, как только увидел их в таком состоянии, — экипаж нас ждет, чемодан уже внутри, а пока помоги мне насладиться этой дамой, от которой у меня кружится голова; потом обшарим их, заберем бумажники и драгоценности, и выберемся отсюда тихонько и незаметно.
Я приблизился к госпоже Кольмарк; я поднял ей платье, потискал груди — она не просыпалась. Ободренный этим состоянием .беспамятства, на которое я даже не рассчитывал, я осмелел, и мы с Жозефиной быстро раздели спящую. О Боже, я увидел перед собой тело самой Венеры!
— Жозефина, — вскрикнул я, — никогда еще злодейство не делало мой член таким твердым. Однако я должен внести изменения в мой план: я не совсем уверен в снадобье и, чтобы они не проснулись наверняка, я буду сношать их по очереди и убью обоих во время совокупления.
Я начал с женщины; сначала я овладел ею спереди, затем забрался в задний проход. Никакого движения, никакого намека на реакцию… Я заполнил ей анус спермой и перешел к мужу. Кольмарк, которому было не более тридцати лет, имел задницу, белую как алебастр; я оставил его после нескольких толчков, чтобы вновь углубиться в зад жены, но прежде положил на нее тело мужа, а сверху три матраца. Жозефина, которая по моей команде прыгнула на матрацы, мгновенно задушила обоих. Я наслаждался, я испытывал в заднице жены непередаваемое словами сладострастное ощущение, вызываемое насильственной смертью предмета, который служит нашему удовольствию. Невозможно представить, до какой степени судорожное сокращение всех мышц жертвы возбуждает похоть убийцы! Нет, друзья, я лучше помолчу, тем более что нет истинного распутника, который ни разу не отнял бы жизнь у предмета своего наслаждения. Закончив операцию, мы аккуратно положили оба трупа на их кровати, взяли часы, бумажники и драгоценности, спустились вниз и вышли из гостиницы, где никто не удивился нашему позднему уходу, так как я предупредил всех об этом.
— Не будите господина и госпожу Кольмарк, — сказали мы на прощание, — они просили сделать это только в полдень: ваш чудесный ужин и прекрасное вино ударили им в голову, и они хотят отдохнуть как следует, мы тоже поступили бы таким образом, если бы не срочные дела.
Попрощавшись, заплатив за проживание и услуги, мы уехали, провожаемые вежливыми поклонами, и без остановок доехали до Берлина. И только в этой славной столице Пруссии мы обнаружили, что чемодан, наполненный драгоценными каменьями, и остальные украденные вещи стоят в общей сложности более двух миллионов.
— Жозефина! — обрадовался я, подсчитав небывалую добычу. — Разве не говорил я тебе, что одно злодейство обеспечивает успех следующему и что самым счастливым из людей будет тот, кто совершит их больше?
В Берлине мы устроили такое же заведение, как в Бордо, и я снова стал считаться братом Жозефины.
Эта девушка, которая становилась красивее с каждым днем, очень скоро завоевала много сердец, поскольку она обращала внимание только на богатых поклонников, первым мужчиной, сделавшемся ее мишенью, был принц Генрих, брат короля [38].
Этот любезный вельможа отличался необыкновенно скандальной репутацией, острым умом, прекрасными манерами и, конечно, неутомимым распутством. Генрих, отдающий предпочтение скорее мужчинам, нежели женщинам, никогда не связывался с предметами, которые не могли способствовать утолению его излюбленных желаний.
— Милый ангел, — сказал он Жозефине, — прежде чем мы подружимся, я должен объяснить вам мои страсти, и они столь же сильны, сколь и необычны. Прежде всего хочу предупредить, что я мало ценю прелести вашего пола, словом, я никогда не пользуюсь женщинами: я подражаю им, но я их презираю. Вот как вы будете вести себя, чтобы служить моим удовольствиям: я познакомлю вас со многими мужчинами, и вы соблазните всех, кого я укажу. Вот, — продолжал принц, вручая Жозефине искусственный член длиной тринадцать дюймов и девять дюймов в обхвате, — вот размер, который меня устраивает; когда вы обнаружите такой фаллос, вы сразу дадите мне знать. Во время утех вы наденете на себя тунику телесного цвета так, чтобы виден был только ваш зад, а остальное мои глаза видеть не должны; вы будете готовить члены, которые войдут в мой задний проход, вы сами будете вставлять их, затем будете возбуждать владельца члена, а в знак благодарности, когда меня отделают как следует, я отдам вас на потеху этим мужчинам, и вы, кроме того, получите от меня четыреста ударов кнутом. Но это еще не все, прелестница моя: в довершение всего ваши женские принадлежности будут подвергнуты самому жестокому надругательству. После кнутобития вы разденетесь догола, ляжете на пол, раскинув ноги, и все мужчины, удовлетворившие меня, будут испражняться вам в вагину и на грудь. После этой процедуры они подставят мне свои анусы, и я вычищу их языком. В конце концов я сяду вам на лицо, вы откроете рот как можно шире и примете внутрь мои экскременты, в это время меня будет возбуждать один из мужчин, и моя сперма прольется одновременно с испражнениями: только таким способом я могу испытать оргазм.
— А какое вознаграждение предлагает его высочество за такие унизительные услуги? — поинтересовалась Жозефина.
— Двадцать пять тысяч франков в месяц, — ответил принц, — кроме того я оплачиваю все аксессуары.
— Конечно, это не слишком много, — заметила Жозефина, — но остальное компенсирует ваша великодушная протекция. Я к вашим услугам, сударь.
— А что это за юноша, которого вы называете вашим братом? — спросил принц.
— Он действительно мой брат, и сходство его вкусов с вашими может сделать его полезным для вас.
— Ого! Стало быть, он содомит?
— Да, сударь.
— Он сношает вас в зад?
— Иногда.
— Ах, черт побери! Я хочу увидеть эту сцену. Жозефина позвала меня, принц, чтобы я сразу же почувствовал себя в своей тарелке, расстегнул мне панталоны и помассировал член.
— Да, — признал он, — очень неплохой инструмент; он не совсем соответствует размерам, которые я использую, но в деле он должен быть хорош, а его извержение, наверное, просто потрясающее.
И без дальнейших рассуждений, уложив Жозефину на живот, он ввел мой орган в эту заднюю пещерку, самую тесную на свете. Не успел я примоститься поудобнее, как он зашел сзади, спустил мои панталоны до пола, потрепал мою задницу, раздвинул ягодицы, приник к анусу губами, затем, поднявшись, вставил туда свой член и совершил несколько движений. Скоро извлек его и принялся созерцать мои ягодицы, повторяя, что они совершенно в его вкусе.
— Вы не смогли бы испражняться во время совокупления? — спросил он меня. — Я безумно люблю наблюдать, когда мужчина, сношающий кого-нибудь в зад, испражняется, вы не можете себе представить, насколько воспламеняет мою похоть эта маленькая шалость; я вообще очень люблю дерьмо, я даже ем его; глупцы не могут понять эту прихоть, но есть страсти, которые сотворены для людей определенного круга. Ну так что? Вы будете испражняться?
