Play (СИ) - Соколова Александра Витальевна

А через секунду она заметила, что Анастасия Павловна плачет.

Нет, не плачет, не совсем так – но глаза, ее глаза, они были влажными, и казалось – еще секунда, и эта влага прольется слезами. Ксюша сорвалась с места, одним немыслимым скачком оказалась возле ее кровати, и опустилась на колени.

-Я… - слова замерзли в ее горле. Застыли комком. Анастасия Павловна просто смотрела на нее – и на лбу ее собралась морщинка – такая, будто она очень удивлена. Или поражена. Или…

-Хороший рассказ, правда? – Спросила Ксюша.

-Да, - кивнула Анастасия Павловна. – Очень.

Forvard. Play.

Они вернулись в Краснодар двадцать пятого июля. И этот день стал самым черным из всех за последние годы. Прощались у школы – Анастасию Павловну забирал сын. Он стоял в сторонке, курил и ожидал, когда мать будет готова идти.

-Спасибо тебе, Ксюшка, - сказала Анастасия Павловна. Она все еще привычно опиралась на Ксюшину руку, но обе знали: еще несколько минут, и это закончится. – Спасибо тебе за все.

Ксюшино сердце колотилось под самым горлом. Ей самой впору было бы сейчас схватиться за чью-нибудь руку – потому что крепости ног она уже не очень доверяла.

Сжала губы, сглотнула. Больно было – конечно, как без этого? Так больно, что внутри все органы будто взбесились – сжимались, скручивались в клубок, и сжимались снова.

-До свидания, Анастасия Павловна, - выдавила она.

-Надеюсь, что так, Ксюшка.

Она знала, что будет поцелуй. Знала, что Анастасия Павловна качнется к ней, и коснется губами щеки. Знала, что ее обожжет ее запах, тепло ее кожи. Но она не знала, что в этот раз это будет ТАК сильно.

Анастасия Павловна отстранилась и Ксюша посмотрела на нее. Испуганно, жалко – так, что в ее глазах отразился весь ужас, весь страх перед этим новым расставанием.

Подошел Кирилл, и, отстранив Ксюшу плечом, подхватил мать подмышки.

-Оглянись, - просила про себя Ксюша, глядя вслед их удаляющимся фигурам, - просто оглянись, и я буду знать, что для тебя это тоже что-то значило. Оглянись, и я буду знать, что тебе не все равно. Пожалуйста. Оглянись.

Они скрылись за поворотом, а она все стояла и смотрела. Глотала стекающие по щекам слезы, сжимала кулаки, но не могла заставить себя сдвинуться с места.

-Идем, - чья-то рука схватила ее за предплечье и потащила за собой. – Уйдем отсюда.

Она шла за Леной послушная – будто на поводке, тащила на плече рюкзак, и плакала так горько, будто у нее в один миг отобрали самое ценное и важное, что только может быть в жизни.

Очнулась у подъезда – когда Лена уже распахнула дверь. И остановилась.

-Нет, - сказала сквозь слезы. – Не сейчас.

Лена смотрела на нее, прикусив губу. На ее лице ясно можно было прочитать целую гамму чувств, но Ксюша никак не могла разобрать, каких.

-Именно сейчас, - сказала она, будто приняв внутри себя какое-то решение. – Давай ключи, или я отберу их силой.

Волна боли снова поднялась от груди к горлу и разлилась слезами. Ксюша скривила лицо, сжала губы, но сдержать рыданий не смогла. Она позволила Лене увести ее в подъезд, отдала ей ключ, и послушно вошла в квартиру. Там Лена силой заставила ее скинуть рюкзак на пол и, не разуваясь, потащила с собой в комнату.

-Садись, - велела, надавливая на Ксюшины плечи.

Но Ксюша вывернулась из ее рук. Она смотрела пристально, красными от слез глазами, и лицо ее исказилось вдруг в гримасу отвращения.

-Уходи. – Сказала, почти не разжимая губ. – Просто уйди и все.

Лена только головой покачала.

-Я сказала – уходи! – Ксюшин голос сорвался на крик. Волосы растрепались по плечам, по лицу, по затылку. – Уходи!

-Нет.

Stop. Play.

На секунду ей показалось, что Ксюша ее ударит. Что ж – она была готова и на это, потому что знала, что уйти сейчас – это значит позволить завершиться еще одному витку боли, и завершиться не в Ксюшину пользу.

Была б она посильнее – просто скрутила бы ее сейчас, обхватила руками и ногами, и держала бы так, пока боль не пройдет. Но куда уж там… Ксюша – худая, но крепкая, моментально вышла бы победителем в этом недолгом поединке.

Поэтому Лена просто стояла и смотрела на нее – сидящую на самом краешке дивана. Смотрела, как ногти впиваются в обивку, как искажается раз за разом лицо – от боли, невыносимой боли. Как кривятся губы в попытках прекратить рыдания.

И повинуясь какому-то внезапному порыву, Лена рванулась вперед, села перед Ксюшей на корточки и положила ладони ей на колени.

-Я никуда не уйду. Слышишь, девочка моя? Ты можешь плакать, можешь кричать, можешь делать все, что угодно – я не уйду.

Stop. Play.

В Ксюшиной голове встрепанными птицами метались мысли. Она старалась, честно старалась их упорядочить, ухватить за хвост, но ничего не выходило. До нее едва дошло то, что сказала Лена, и она четко и ясно поняла: «Нет».

Не сейчас. Не Лена. Иначе… Иначе это закончится очень плохо – так, как уже было, и было не один раз.

-Ксюшка…

Она увидела, как ладони Лены скользят по ее бедрам вверх. Увидела, как они забираются под футболку, как гладят бока. И вдруг – впиваются ногтями, сильно, до крови.

-Тебе нужно куда-то это деть, - Лена одним движением оказалась вдруг очень-очень близко – нависла над Ксюшей. – Хочешь? Ты можешь выразить это хотя бы так.

Лена поцеловала ее – крепко, сильно, впиваясь и кусая губы. Ксюша не отвечала – сидела как каменная, и пыталась сдержать то, что бешеным потоком рвалось изнутри наружу.

Лена задрала на ней футболку и сжала ладонями грудь. Ксюша дернула головой.

-Давай, - услышала она, - выпусти это.

Лена встала над ней на колени, и опустилась на ее бедра. Запустила ладонь в волосы и дернула – сильно, заставляя Ксюшу откинуться назад на спинку дивана. Ее лицо не было напуганным: оно было… возбужденным?

-Давай, - снова сказала она, кусая Ксюшу за плечо через футболку, и сразу же кусая за шею. – Давай же.

Клапан прорвался, и поток вырвался на свободу. Ксюша больше не думала: она одним движением скинула Лену с себя, опрокинула на диван, и нависла сверху. Дернула вверх футболку, не обращая внимания на Ленин вскрик боли. Посмотрела на обнажившуюся грудь.

-Чего ты хочешь? – Спросила, продолжая скручивать в кулаке задранный край футболки.

-Ты знаешь, чего, - едва расслышала она.

-Плохой ответ.

Она схватила футболку двумя руками, и рывком разорвала ее на неаккуратные части. Впилась пальцами в плечо, и перевернула Лену на живот. Легла сверху, рывком впихнув бедро между раздвинутых Лениных ног.

-Чего ты хочешь? – Спросила снова.

Она сама не знала, какой ответ был ей нужен. Наверное, такой, который сразу отпустил бы ей все грехи – и те, которые она уже совершила, и те, которые собиралась добавить немедленно.

-Чего ты хочешь?

Лена промычала что-то в диванную подушку – ее голоса совершенно не было слышно. И Ксюшины пальцы сами собой вдруг скользнули от плеча по ее спине, впиваясь ногтями и оставляя кровавые дорожки.

Она услышала приглушенный крик, и отпрянула, падая с дивана на пол. Вскочила на ноги. Зажала обеими руками рот.

Ее трясло так, как никогда в жизни. Она в ужасе смотрела, как Лена поворачивается, садится на диване – обнаженная до пояса, растрепанная. А в глазах – жалость… Жалость?

-Ксюшка…

-Нет.

Она рванулась словно ошпаренная – ударилась плечом о дверь, выскочила в подъезд и побежала вниз по ступенькам.

«О, Господи».

На улице остановилась на секунду, ошарашенная ворвавшимся в легкие воздухом – оказалось, что в квартире она почти не дышала – и побежала дальше. Неслась, пока в боку не стало колоть, а ноги не начали подкашиваться от усталости. И бежала снова.

Остановилась у парапета: оказалось, что добежала до реки. Хлопнула себя по карману джинсов. Дрожащими пальцами выудила телефон. Набрала номер. Один гудок, два, три, четыре…