-Ксюшка, господи, ну зачем? – Прорыдала она, и слова вдруг пришли сами собой.
-Потому я люблю вас, - сказала Ксюша просто, и Анастасия Павловна вдруг отпрянула от нее, словно отпрыгнула. Но это было уже все равно.
-Потому что я люблю вас больше, чем саму себя, - повторила она, поднимаясь на ноги. – Вот почему.
Она шла, шатаясь, будто пьяная, и поддерживала норовящие упасть к ногам ребра. Кровь из носа заливала футболку, делая ее грязно-коричневой.
Откуда-то вдруг рядом появилась Лена. Схватила Ксюшу за плечи, и повела с собой. Ксюша не понимала, куда. Теперь, когда звуки вернулись, и стали вдруг очень громкими, почему-то стала пропадать картинка. Она не видела, куда идет, не видела, куда ступает ставшими непослушными ногами.
Но слышала она очень хорошо.
-Лена, там Вадик за тобой приехал. Может, он вас в больницу отвезет? Ленка, ты слышишь? Там твой муж с машиной.
Она почувствовала, как сжалась ладонь на ее плече, и тут же исчезла – будто ее и не было. Значит, муж. Ладно.
Звуки снова пропали.
Don't you cry tonight
I still love you baby
Don't you cry tonight
Ступенька. Еще одна. Еще. Ничего не видно, кровь как будто заливает глаза, и уши.
«Не плачь сегодня. Я все еще люблю тебя, детка. Не плачь сегодня».
Don't you cry tonight
There's a heaven above you baby
And don't you cry tonight
Улица дышит весной. И Ксюша дышит вместе с ней. По ровной дороге шаги даются легче, быстрее. Никого нет кругом – ни единого человека. Только небо над головой, и серый асфальт под ногами.
«Не плачь сегодня. Небесные крылья распускаются над тобой. Не плачь сегодня».
Это так правильно и так тепло. Даже продолжающая литься кровь, даже отрывающиеся ребра. Не плачь сегодня. Потому что все было правильно, и каждый получает то, что заслуживает.
И Ксюшино сердце спокойно, потому что она знает: все правильно. Все верно. Все так, как и должно быть.
Не плачь сегодня.
Потому что.
Все, что я делаю – я делаю для тебя.
Stop. Play.
-Детка? Детка! Черт, да что же это такое? Детка, ты слышишь меня? Открой глаза! Да вызовите кто-нибудь скорую наконец!
Stop. Play.
-Она здесь? Просто скажите – она здесь?
-Справки даем только родственникам.
-Да просто скажите, здесь ли она, черт бы вас побрал совсем!
Stop. Play.
-Иди, пожалуйста! Пожалуйста, я умоляю тебя, только на сегодняшний день, не трогай меня!
Stop. Noise. Play.
Она провела в больнице почти месяц. Сначала была операция на легком – его задел осколок сломанного ребра. Потом лечили искривление носовой перегородки. Потом надели на корпус бандаж, выдали коробку анальгина, и отправили домой.
Но домой она не пошла.
В гостинице им дали тот же номер, в котором два года назад они останавливались с Ирой – чем не насмешка? Джон помог ей разуться, улечься на кровать, и присел рядом.
-Хочешь, я схожу и заберу твои вещи? – Спросил он, держа ее за руку.
-Нет.
Он кивнул, соглашаясь. Все эти двадцать с лишним дней он провел с ней рядом – никого другого пускать в палату она не разрешила. Даже когда пришли родители – не разрешила тоже.
-Тебе нужно позвонить отцу, - сказал он, опуская ладонь на ее лоб в попытке определить, есть ли температура.
-Знаю.
-Давай я схожу и попрошу кого-нибудь забрать твои вещи? А ты позвонишь ему?
-Нет.
Они говорили так же, как все эти три недели: он пытался спросить, предложить, заставить – она отделывалась короткими словами в ответ. Смотрела в потолок – днем и ночью. Прислушивалась к чему-то – как будто к еле слышной музыке где-то в глубине.
Была послушной: спокойно ела все, что ей приносили. Спокойно принимала лекарства. Спокойно ходила на перевязки. А потом ложилась, и снова смотрела в потолок.
-Детка, - тихо сказал Джон, укладываясь рядом с ней на кровать. – Ох, детка…
Stop. Play.
Мир вокруг был таким теплым и таким ясным. Ксюша понимала: впервые за долгие годы она вдруг позволила себе выдохнуть. Лежала молча на кровати, перемалывая в голове ненужные мысли, улыбалась про себя, и снова лежала.
Впервые за долгое время она не искала смысла, не задумывалась о причинах, и не размышляла о будущем. Словно давала себе передышку, время прийти в себя.
И это время пришло. На пятый день жизни в отеле она проснулась, открыла глаза и поняла, что отдых закончился. И снова началась жизнь.
-Да неужели, - хмыкнул сидящий на подоконнике и курящий какую-то немыслимо-длинную сигарету Джоник. – Решила вернуться?
-Похоже, что так.
Она с трудом сползла с кровати, держась рукой за грудь, и охнула от боли.
-Разве таким травматикам как я не положены наркотики? – Спросила, отбирая у него сигарету, и глубоко затягиваясь.
-Думаю, таким идиоткам как ты точно не стоит курить, пока ребра не срастутся, - улыбнулся Джон.
-Да, точно не стоит.
Она смотрела в окно, и раз за разом втягивала в себя горький дым. Все было так похоже и непохоже одновременно. Когда из этого номера уезжала Ирка, было синее небо, и яркое солнце. А сейчас – только тучи и мелко накрапывающий дождь.
-Что будет дальше, детка? – Спросил Джон, и она пожала плечами.
-Я еще не решила. Нужно решить сейчас?
-Нет. Наверное, нет.
О том, что произошло, они смогли поговорить еще через неделю, когда боль в ребрах стала не такой яростной, а синяки на лице окончательно сошли на нет.
Вышли на улицу, брели под руку к Кубани, вдыхали запах весенних цветов, и разговаривали.
-Все было правильно, - сказала Ксюша, отвечая на незаданный вопрос. – Самое смешное, что я абсолютно в этом уверена. Каждый получил то, что заслужил, только и всего.
-И ты?
-И я. Я не должна была лезть в ее жизнь. Не должна была вмешиваться. Но вмешалась, и это был мой выбор. Так что все честно. Она выбирает себе этого мужика, и получает побои. Я заступаюсь за нее без спроса, и получаю то же.
-Звучит как-то фатально, - заметил Джон.
-Нет.
Ксюха остановилась резко, и заглянула в его лицо.
-Не фатально, Джоник. Совсем нет. Я поняла теперь, что она пыталась мне объяснить. Есть просто выбор, и есть последствия этого выбора. И за свою жизнь каждый отвечает сам.
Это прозвучало резко и горько – Джон даже поежился.
-Что ты хочешь этим сказать?
-Я хочу сказать, что у меня теперь развязаны руки. Я пыталась поступать так, как считала нужным, как считала правильным. Пыталась заботиться о чужих чувствах. И это было глупо, потому что в нашем мире это просто не работает. Всем плевать на самом деле, вот что я знаю теперь совершенно точно. Каждый просто живет так, как он хочет, и все. А уж принимать это или нет – это дело тех, кто рядом. Хотят принимать – ладно. Их выбор. Не хотят – пускай.
-Подожди, - он схватил ее за руку и сжал испуганно. – Ты пытаешься объяснить мне, что теперь тебе все равно, как другие будут реагировать на твои поступки? И она тоже?
Ксюха опустила глаза. Улыбнулась, и подняла их снова.
-А ее больше не будет, Джон. Ее в моей жизни больше никогда не будет.
Forvard. Play.
-Мы с матерью чуть с ума не сошли, нас не пускали к тебе, потому что ты не хотела! Что это значит, Ксения?
-Я скажу тебе, что это значит, папа. Это значит, что последнее, чего я хотела в больнице – это выслушать еще одну тираду о том, в чем я оказалась недостойной твоей фамилии. Это значит, что ты можешь идти в задницу вместе со своими принципами и установками, которые ты долгие годы впихивал мне в голову. Ты научил меня драться, научил быть сильной, смелой и хрен знает какой еще. Но вот тому, что такое любящий отец, ты меня научить не сумел.
