Раненое сердце (СИ) - "полевка"

- У меня тоже есть зубы! – Альби оттянул Рана за волосы и посмотрел в удивленные глаза, – не ожидал?

– Альби… – вздохнул Ран и, прикрыв глаза, потянулся навстречу. Ему было все равно, что омега тянул за волосы, пытаясь задержать. Никакая боль не могла бы остановить его, тем более, что Альби сразу сдался и, зарывшись пальцами в жесткую, спутанную шевелюру, стал массировать затылок, шею, пытаясь успокоить, придержать, отвечая всем телом на торопливые объятия. Ран действительно стал успокаиваться, он бережно прихватывал губами тонкую кожу на шее. Рисовал кончиком языка дорожку на ключице, прикусив плечо, спустился к поджавшемуся соску и накрыл губами розовый кружочек с маленьким навершием. Омега выгнулся от томной ласки, а руки альфы, как две змейки, скользнули по бокам, огладили полукружья ягодиц и, приласкав бедра, вернулись наверх, накрыв ладонями, как щитом, мягкий животик. Ран опустился на колени и поцеловал между ладоней животик омеги, попав носом в ямку пупка. Альби взвизгнул от щекотки и попытался увернуться, но Ран обнял его за бедра и прижал к себе.

- Как ты себя чувствуешь? – Ран с надеждой смотрел снизу вверх, – все хорошо? Может, хочешь чего-нибудь?

- Хочу помыться и тебя помыть! – Альби показал пальцем в сторону душевой кабинки, откуда клубами вырывался пар, – я потру тебе спинку, а ты мне поможешь помыть волосы!

– Твое желание, хабиби, закон для меня! – Ран мягко встал со своей ношей и отправился к душевой. Пара шагов, и он приоткрыл створки, выпуская пар.

- Стой! – Альби оплел ногами мужа и обнял одной рукой за шею, второй разгоняя пар, – меня нельзя мыть в горячем! – Ран засунул руку под струи и отрегулировал температуру, теперь вода была едва теплой. – Нет! – обрадовался супруг, – я под такой водой простыну! Сделай теплее, еще теплее! Горячо! Меньше горячего! Замерзаю!

Ран зашел под душ с капризулей и получил полный комплект приказов и возмущений. Но на душе было радостно, это все было несерьезно, как игра в поддавки, когда Альби пытался показать, что он умеет капризничать, как «настоящий» омега, а Ран прикусывал губу, чтобы не смеяться. Это было как показательное выступление танцев ясельной группы. И подбор температуры – это было только начало, потом были команды, кто кого первым моет. Альби настоял, что вначале альфе помоют голову, потом ему, а потом опять мыли Рана, чтобы «уравновесить чистоту». Они прикончили новую банку шампуня и умудрились по разу кончить, доведя друг друга до исступления руками. И только смывая хлопья пены, Ран не удержался и овладел любимым капризулей, вначале под душем, а потом на стопке полотенец, пока они пытались обсушить друг друга, и еще раз, после того, как Ран, наконец, побрился. Это было долго и непросто, и даже немного опасно. А вы попробуйте побриться, когда к вам прижимается самый любимый человечек. И ладно, если бы он просто прижимался… но нет, ему ведь надо было все потрогать, и лизнуть, и погладить, и пососать… ну так, чисто из любопытства… Ран никогда еще не брился так быстро.

*

- И как там Аджид? – Альби положил подбородок мужу на грудь, а руку на талию, его глаза сыто поблёскивали в полумраке спальни, – вы помирились? Он признал тебя после такой долгой разлуки?

- Да, – Ран довольно улыбнулся, – он, конечно, упрямый, но я упрямее, а, главное, хитрее. Я его знаю с рождения, и выучил все его слабости. Он любит, когда его дергают за уши. Обычно жеребцы этого не терпят, а Аджиду нравится. Он от этого млеет. А когда ему трогают нос, не любит. Всем нравится, а Аджид отмахивается и сразу пытается укусить. Но самый большой наш секрет – это огурцы! – Ран тихо рассмеялся, – нет, от яблочка или морковки он не откажется, но ради огурца побежит на край пустыни. Я ему вычистил шкуру, он оброс за три года, а вчера вечером отполировал копыта. Сейчас ему в кузне меняют подковы и он, красивый и блестящий, ждет нас, чтобы познакомиться с тобой.

- Так чего мы тогда здесь валяемся? – привстал на руке Альби, – пошли быстрее, я тоже очень хочу с ним познакомиться!

- Это было твое решение, – пожал плечами Ран, – я просто хотел помыться, а в итоге вот… – Ран погладил шелковистую спину и легонько ущипнул за попку, – ну как? Силы появились или еще поваляемся?

- Нет, – Альби стал решительно выпутываться из одеяла и ласковых рук мужа, – Ран, не балуйся! Хочу увидеть Аджида. Вставай и пошли. И потом, мы пропустили завтрак, надо обязательно тебя покормить, ты в этой пустыне совсем похудел.

Альби провел по крепкому торсу Рана. Он стал более поджарым, теперь под золотистой кожей перекатывались железные мышцы, а сухожилия и вены на руках стали выпуклыми и, казалось, их можно ущипнуть пальцами, как струны.

- Пустыня вытопила лишний жирок, который я нагулял в прохладном мегаполисе, – Ран быстро перекатился, подмяв под себя омегу, и с удовольствием лизнул нежную, как взбитые сливки, кожу супруга, – ты такой вкусный, так бы и съел вкусняшку…

- Ран! – Альби стал извиваться, пытаясь выскользнуть из-под мужа, – не ешь меня, я тебе еще пригожусь! Смотри, прикусил уже и хватит! – Ран утробно засмеялся, прижал на мгновенье супруга, наслаждаясь его запахом, и лизнув напоследок метку, резко поднялся. Если сейчас не остановиться, то обед они тоже пропустят…

Заки дожидался в соседней комнате с самым невозмутимым выражением лица. Увидев Альби, который, завернувшись в банный халат, пробирался в собственную гардеробную, пристроился рядом, и сразу включился в процесс переодевания, расчесывания и дельных советов. Конюшня была на территории дворца, а значит, верхняя абая была не обязательна, в отличие от шейлы. Это на территории гарема Альби мог ходить без платка, здесь были только беты и Салах с Тиграном, но в казарме были посторонние альфы, а это значит, шейла и закрытое лицо. Альби отказался от драгоценностей, повесив поверх платья деревянный крестик, зачем нужны лишние украшения, когда на платье такая богатая вышивка? В гостиной был накрыт стол, но Альби торопился выйти, и Ран, подхватив с тарелки бутерброд, сжевал его на ходу. В конце концов, позавтракать можно и позже. Стоило спуститься на лифте в холл, как они сразу попали в круговорот детских игр. Заки торопился, но он не успел дойти, когда на Альби сбоку с разбегу налетел ребенок и, не выдержав столкновения, упал на попку, но вместо слез счастливо рассмеялся.

- Ты как? – Альби присел перед ребенком, – сильно ударился?

- Не-а!

Ребенок подскочил и помчался дальше, а Альби остался сидеть с приоткрытым ртом. Это был тот самый омежка, что сидел вчера с краю и просил написать на ножке волшебными чернилами. У него на голове вместо волос была намотана маленькая чалма из платка, и это единственное, что выделяло его из группы сверстников, которые, похоже, играли в салочки.

- Что случилось? – заволновался Ран и, протянув за руку, помог встать, – ты как будто привидение увидел.

- Ран, ты веришь в чудеса? – прошептал Альби.

- Конечно, я в тебя верю, – улыбнулся альфа и, притянув ближе, поцеловал в висок, – чудо мое!

Комментарий к О чудесах и упрямстве * Барха́н, барха́ны — песчаные холмы в пустынях и полупустынях, более крупная разновидность дюн. Некоторые барханы могут достигать высоты 100 метров. В разрезе часто напоминают подкову или серп, имеют длинный и пологий наветренный склон и короткий крутой подветренный.

https://sun9-14.userapi.com/c206828/v206828392/17dfbc/09wR-LroK_A.jpg

https://sun9-31.userapi.com/c206828/v206828392/17dfa2/9SxJFH1Bmlw.jpg

====== Дирбас ======

Проект для интернатуры Тиграна нашелся сам. Вернее, Тигран столкнулся с ним на улице буквально нос к носу. Тигран выскочил из пиццерии, сжимая в руках коробку с пиццей, и едва не налетел на альфу, который растерянно крутил головой по сторонам. Не то, чтобы пиццу не могли сделать на кухне дворца, Тиграну важнее была коробка. Он собирался подразнить супруга, напомнив ему ночь у камина. Это был крупный альфа возрастом старше отца, но младше сотника Ваиза. По его виду было понятно, что он несколько оглушен и дезориентирован в крупном мегаполисе ад Мин. Ну да, высотные здания непонятного внешнего вида, стеклянные витрины магазинов с застывшими манекенами, и количество людей втрое-вчетверо больше, чем в обычных городах-эмиратах. В городе родителей, как правило, все приезжие вначале терялись и ходили растерянные, но потом приноравливались и влюблялись в шумный и красивый город, непохожий ни на что более.