Раненое сердце (СИ) - "полевка"

Пальмы давали условную тень и в омеговозке сразу стало жарко, как в парилке. Ран предложил наложникам размять ноги, но Махир отказался, сказав, что песок слишком жаркий и в шлепках ходить неудобно. А Ханун появился возле двери с открытым лицом, так, чтобы Тигран увидел два красных отпечатка на его щеках, но альфа удивленно поднял брови и промолчал. Вместо этого спросил у супруга.

- Альби, что-то случилось? Мне надо вмешаться?

- Нет, – Альби смотрел на мужа безмятежно, – мы скоро поедем дальше?

- Сейчас коней напоим и отправимся, – Ран похлопал по шее своего жеребца, – хочешь пройтись?

- Нет, – Альби переступил с ноги на ногу, – Махир прав, от песка жаром просто невыносимо пышет! У меня хоть и сапожки, но все равно жарко. Подсади меня обратно, не хочу тебе мешать.

- Ты не мешаешь, – Ран на мгновение обнял супруга и, подхватив его на руки, подсадил обратно в омеговозку. – К вечеру приедем к заброшенному городу, там и отдохнем.

Заки помог Альби подняться на ноги и спросил, чего он хочет, но тот только стянул с волос платок и, взяв влажную ткань, протер шею и лицо. Стало на мгновенье легче, а потом жара опять навалилась, как тяжелое ватное одеяло. Альби постоял возле задней стенки, наблюдая, как альфы достают из прицепа бурдюки с водой и осторожно наливают ее в тряпичные ведра, чтобы дать напиться жеребцам. Те довольно фыркали и жадно пили, а потом ведро передавали дальше и следующий конь толкал под локоть своего хозяина, чтобы он быстрее наливал живительную влагу в емкость. Сами альфы пили маленькими глотками из своих фляжек и забрасывали в рот шарики курта. Альби захотел попробовать их, и Заки достал из кармана несколько катышков. Альби осторожно взял в рот один и покатал во рту. В самом начале он показался слишком соленым и твердым. Он был, как леденец, но только соленым и неожиданно жирным. Заки дал воды, и она после курта показалась сладкой и очень вкусной.

- А чай из колючки, он какой?

- Он напоминает зеленый чай, – задумался Заки, – такой же на вкус и по терпкости. Чем дольше стоит на огне, тем более терпким становится, а когда остывает, то начинает горчить. Но после пары глотков жажда пропадает. В пустыне пить опасно. Чем больше пьешь, тем больше потеешь и тем больше хочешь пить снова. Лучше поесть соленого и перетерпеть до вечерней прохлады. Но омегам надо обязательно пить воду, вы непривычны к пустыне, лучше потеть, чем заработать обезвоживание.

Альби угукнул и сел на свое место. На обед омегам предложили тонко нарезанную бастурму, соленые сухарики и большое разнообразие сладостей. А еще фрукты. Апельсины лежали в большой корзине вместе с толстошкурым виноградом, и Альби было достаточно просто посмотреть в ту сторону, чтобы Заки начинал чистить очередной оранжевый шарик. Кстати сказать, апельсиновые шкурки Заки собирал в тряпичную сумку, чтобы отдать альфам, когда они будут варить себе вечернее питье. Стоило омеговозке заурчать двигателем, как Альби зевнул и расположился спать, устроившись на сиденьи, как ребенок в колыбели. Он так и заснул с половинкой апельсина в руке. Неизвестно, сколько он спал, но проснулся от тихих голосов, которые, похоже, переругивались. Альби завозился и голоса замолкли, а Альби по приютской привычке притих, чтобы прежде чем подавать признаки, что он в сознании, вначале понять, что происходит вокруг. Голоса через какое-то время возобновили разговор, и Альби понял, что Махир ругается с Хануном из-за его поведения сегодня днем. Махир обвинял, а Ханун огрызался, причем достаточно агрессивно. Альби подумал, что еще не хватало, чтобы эти двое подрались по дороге, поэтому сделал вид, что просыпается. Голоса сразу замолкли.

- Воды? – у кровати сидел Заки и держал стакан-непроливайку, – я добавил в нее лимонную дольку. В жару кисленькое самое оно…

Альби пил воду, а сам наблюдал поверх стакана, как двое омег упорно делали вид, что пейзажи за окном привлекают все их внимание и никакого разговора не было. Он и сам посмотрел, что там за бортом омеговозки происходит. Но там было все то же: песок и чахлая растительность, и все те же альфы. Маджид ехал рядом с Раном и что-то ему рассказывал, энергично тыча камчой в сторону ближайших валунов. Они даже отстали от остальных, рассматривая под ногами жеребцов торчащие камни. Альби чуть шею не потянул, пытаясь разглядеть, что именно привлекло их внимание, хотя, если там было что-то интересное, то Ран наверняка сам расскажет… Заки предложил перекусить и на выбор стал доставать плетеные миски с крышками, показывая содержимое. Там лежали завернутые в бумагу пахлава, халва, рахат-лукумы и всевозможные пастилки, но при взгляде на то, как все это наворачивал Ханун… прямо ел и глаза от удовольствия закатывал, облизывая пальцы… Альби передернуло… нет… еще пару дней такой еды, и его тошнить начнет от одного вида пахлавы. Хотелось супа, мяса, простого хлеба, а не пирожка с непоймешь чем… Заки, увидев, как перекосило Альби, сразу достал из кармана горсть курта и предложил омеге. О, да! Солененькое! Покатать во рту, пока не начнет рассасываться, а потом погрызть зубами, чтобы распалось на несколько кусочков, и насладиться вкусом… Что делать, когда делать нечего? Смотреть в окно! Альби рассматривал альф в седлах, сравнивая седла и попоны у Тигриной сотни и альф Маджида. У самого эмира конь был в красивой упряжи с серебряными накладками на налобнике и на широкой груди. А вот у Рана и седло, и уздечка были, как и у всех альф из его сотни. И, да! Ран опять щеголял красными шароварами наследника. Хотя вкупе с полувоенной песочной рубашкой и белой гутрой шаровары выглядели несколько комично. Потом Альби заметил коз, привязанных позади седел и понял, что охота удалась и у альф будет мясо на ужин. Впереди вырастали скалы. Не очень высокие, но тем не менее, отряду пришлось объезжать их стороной, потому что тропа, где спокойно проходили лошади, была слишком узка для шасси омеговозки. Голые скалы уходили сплошной стеной куда-то вправо, а отряд повернул влево, где вскоре обнаружился широкий каньон с каменистым дном. Омеговозка спокойно перекатывалась на своих широких и высоких колесах, а вот всадникам пришлось спешиться и переводить своих коней с большой опаской, чтобы животные не переломали себе ноги. Спинки сидений подняли, а омег пристегнули ремнями безопасности. Альби только удивился подобному, но без споров придержал ремень так, чтобы он не давил на живот. Слуги держали корзины, а Ради сидел, вцепившись руками и ногами в специальный сундук, который так и норовил отправиться в путешествие то за борт, то вглубь салона омеговозки. Хорошо, что горная гряда вскоре закончилась и всадники опять вскочили в седла, а омеговозка рыкнула двигателем, выезжая на песок. Ремни безопасности отстегнули и спрятали под сиденьями, а слуги опять вернулись на свои места. Стоило посмотреть вперед, как стал виден заброшенный город. Они заезжали со стороны, где часть городской стены была разрушена, и Заки сразу пояснил, что это было именно то самое место, где воины Джабаля ворвались в город. Альби прикидывал, как и чем ломали стены, но кроме базуки в голову ничего не приходило, только вот на Сабахе подобного оружия не было априори. Из-за всех этих луков, сабель и лошадей Альби порой чувствовал себя участником то ли вестерна, то ли исторического фильма с весьма качественными декорациями. Заки сидел рядом и, похоже, горел желанием пообщаться, только вот Альби к концу второго дня тряски ничего не хотел, ни разговаривать, ни думать, и он был благодарен за тишину и молчание. Город на первый взгляд был так недалеко, но они ехали до него несколько часов и, казалось, единственное, что поменялось – это перспектива. Если вначале Альби видел помимо стен еще и городские постройки, то через несколько часов он видел одни только разрушенные стены и ворота. Хотя от ворот осталась только каменная арка, деревянных створок не было. Заки сразу пояснил, что это сделали, скорее всего, жители, когда оставляли город, ведь любое дерево на Сабахе было весьма ценно. Альфы заехали в город первыми, и если часть держалась возле омеговозки, то некоторые пришпорили своих коней, чтобы обследовать боковые улицы. Альби впервые оказался в пустом городе, от этого ощущение нереальных декораций только усилилось. Пустой город выглядел весьма зловеще, особенно в сгущающихся вечерних сумерках. Стены домов без окон и провалы дверей. Тишина, когда кроме цокота копыт и журчания двигателя не было других звуков. Омеговозка включила фары, высвечивая камни на дороге и крупы лошадей едущих впереди альф. Они добрались до большого открытого пространства. По всей видимости, здесь раньше находилась площадь или базар, но теперь альфы остановили омеговозку у стены дома, а сами спешились и стали доставать из прицепа вещи. Слуги выскочили из омеговозки и стали помогать. Эмир распорядился, где поставить шатер, а где развести костры, чтобы приготовить еду и нагреть воды. Альби наблюдал за суетой, а потом заметил, как Малик, (который, кстати сказать, так и вел омеговозку, как наиболее опытный водитель) разговаривает с Раном и при этом выглядит виноватым. Альби недовольно цыкнул зубом, вот ведь! Он как-то совершенно забыл о Малике и о том, что для альфы тряпичная перегородка, может, и преграда для глаз, но не для ушей! Малик при разговоре рассматривал свои ноги, пожимал плечами и выглядел смущенным и очень виноватым. По связи омега уловил чувство растерянности и вины, а потом Ран на что-то решился и, похлопав Малика по плечу очень решительно отправился к омеговозке. Альби схватился надеть абая и успеть замотать шейлу, потому что муж явно решился поговорить, и лучше это делать наедине, а не в омеговозке. И поэтому, когда Ран подошел к проему двери, Альби стоял полностью одетый и с закрытым лицом, и протягивал руки, чтобы Ран снял его с подножки.