Раненое сердце (СИ) - "полевка"

- Ох уж мне эти выставки, – Бэль недовольно сопел, – я вчера был бы совсем один, если бы не Махир с Хануном. Оми в последние дни только о выставке и говорил, а отец весь в бумагах и согласованиях, они даже за завтраком о делах говорят, а потом разбегаются каждый в свою сторону, и даже ужинают в разное время! Брат вроде в городе, но я его видел всего пару раз, и то мельком. А как же я?!

- А ты был занят игрушками и я тебе за это очень благодарен, – попытался смягчить Бэля юный супруг, – сейчас такое время, когда у всех дела навалились, но вот увидишь, выставки закончатся и все станет, как прежде.

- Ничего не будет, как прежде, – недовольно надулся Бэль и, откинув покрывало, слез с кровати, – раньше Тигренок был только мой! А потом появился ты, а потом эти… а еще ребенок будет, и обо мне вообще все забудут! У оми тоже будет малыш, а это значит, я опять буду побоку! Когда Медвежонок родился, то оми его с рук не спускал, а я: «играй тихо, а лучше, возьми книгу и почитай!»

- Бэль! – Альби вышел из-за ширмы в просторном шелковом платье и обнял надутого ребенка, – это называется ревность! Но ты не прав. Теперь тебя любит не только один Тигренок, но и я! А скоро у тебя сестричка появится! А потом еще один братик, – Альби погладил свой живот и задумался, – а вернее, племянник! Видишь, сколько народу, и все любят тебя. У тебя нет причин для ревности. Любовь к тебе увеличивается в какой-то математической прогрессии.

- Надо будет просчитать ее, – рассмеялся омежка, – что бы ты хотел получить от меня в подарок на рождение племянника?

- Сделаешь мне деревянные часы с кукушкой? – улыбнулся Альби, – она будет каждый час выскакивать и кричать «Бэль!», и тогда о тебе точно никто не посмеет забыть!

- Вот ты смеешься, а я тебе их сделаю с гирьками, – погрозил пальцем омежка, – так, чтобы каждый день надо было бы подходить и заводить, и с перекидным календарем! И тогда я точно буду знать, сколько дней эти часы стояли без завода!

- И тогда маленький ревнивый монстрик увидит, что часы постоянно заводят и бережно протирают от пыли, и тогда, может, ты успокоишься и поймешь, что тебя любят каждый день и каждый час. – Альби потянулся и поцеловал Бэля в щеку, – а теперь давай завтракать, а то я проголодался.

– Хорошо, – Бэль милостиво посмотрел вокруг, а потом опять надулся, как хомячок, – Валь, унеси платье и принеси джинсы и рубашку в клеточку. Сегодня посторонних не будет и гостей в доме тоже не появится, так что хочу ходить в том, в чем хочу, а не «так положено». Кем и где «положено», пусть там и лежит, а я хочу одеваться, как современный человек, а не гаремный мальчик для удовольствий!

- Кстати, о мальчиках, – Альби сел на диванчик перед подносом, на котором стояло две тарелки с кашей и большой чайник с такими же большими чашками, – как ты познакомился с Махиром и Хануном и как они тебе?

- Как познакомился? – Бэль подобрал подол рубашки и уселся с ногами на диван, – зашел в твою гостиную в надежде встретить брата, а там такая компания сидит и на большом визоре смотрят показ прошлого года. – Бэль показательно передернул плечами, – да, да, я точно знаю, что прошлого. Это потому, что зал показа каждый год оформляют по-разному. В этом году фиолетовый электрик и серебро, а в прошлом салатовый с золотом и розовая органза. По моему мнению – верх пошлости! Хотя, чего ожидать от гаремников? Они даже нормальные размеры перекручивают на местные каноны. Если у всех нормальных цифры, то здесь градация такая, – Бэль стал загибать пальцы, – худощавый, стройный, грациозный, изящный, нежный, аппетитный и восхитительный! Это когда задница со стула с двух сторон свешивается, то получается такой себе «восхитительный» бегемотик.

Альби задумался, он как-то раньше не встречал полных омег, хотя он мало кого видел… Бэль еще прошелся по поводу оформления выставок и всего прилагающегося к ним. В том числе, рекламы и всевозможных торговых каталогов. Он считал это ненужными тратами, все равно большинство каталогов торговцы развезут по всей планете, как образцы для кражи фасонов, а значит, они никак не смогут поднять обороты самой торговли в эмирате.

- Ну, а ты посмотри на это иначе, – Альби сделал глоток чая и помешал ложкой кашу, чтобы быстрее остывала, – когда я ехал в эмират ад Сафи, то видел, как у оазисов растут дикие пальмы, а Ран мне рассказал, что у вас в эмирате все дикие пальмы заменили на сортовые, и там финики растаскивают все, кто успел к урожаю. Он говорил, что таким образом твои родители распространяют культурные сорта по чужим источникам. Ведь когда финик съедят, то косточку выкинут, и у нее появится шанс прорасти в благоприятном месте. Так, глядишь, и порода финиковых пальм улучшится по всей планете.

- М-м, – Бэль задумался и махнул головой, как жеребенок, отгоняющий мух, – слишком замысловато. Хочешь посадить пальму? Возьми и посади! Зачем все эти уловки?

- Порой не все так просто, как хотелось бы, – вздохнул Альби, – так ты отвлекся, как ты познакомился с Хануном и Махиром?

- Я и говорю, – Бэль подхватил следующую ложку каши, – я зашел, а они там сидят и смотрят показ. Мы поздоровались, я узнал, что ты с Тигренком еще не выходили, и остался посидеть с ними в надежде, что вы выйдете если не позавтракать, то хотя бы пообедать вместе со всеми.

- Прости, мы устали и вчера только ели и спали, – Альби невольно покраснел, вспоминая, – если бы мы знали, что ты нас ждешь, то мы бы вышли, но мы не знали, и поэтому как два кота спали и ели, ели и спали.

- Ну и ладно, – вздохнул Бэль, – Мурат такой высокомерный… почти не разговаривал. Ушел на балкон и там кальян курил. Фу, мне не нравится, когда омеги курят, ну что в этом хорошего? Он такой, глазами сверкнул и с приятелем своим пых-пых…

- Он просто потерял любимого человека и грустит, – заступился Альби. – А после того, как почти всех наложников отдали замуж, они остались вдвоём… хорошо, что с ним хотя бы Зинат остался.

- А ко мне подошел Ханун вначале, хотел познакомиться. А я рассмеялся, когда его увидел. Дело в том, что он нашел в ящике стола декоративную косметику и разукрасился, как обезьянка. Он расплакался и убежал, пришлось идти просить прощения за свое поведение и заодно объяснять, что к чему. А потом Махир пришел и мы долго разговаривали о том, что красиво, а что уже нет. Мне Махир понравился. Умный, веселый. Столько историй смешных знает и поет красиво. А Ханун попроще будет, – Бэль беззаботно махнул рукой, – у нас таких тоже полно в питомнике – тупенький овуляшка. Весь смысл жизни – трахаться и рожать. А Ханун еще и читать не умеет, он мне на тебя жаловался! – Бэль беззаботно рассмеялся, – рассказывал, какой ты тиран и изувер. К мужу приставать не разрешаешь, а еще учиться заставил! Страх-то какой! Ему трахаться хочется, а цербер Альби не пускает!

- Молодой господин! – зашипел у двери Валь, который принес одежду, – следите за языком! Благовоспитанному омеге такие слова недопустимы! Ваш оми будет очень расстроен! Это все пагубное влияние ваших наложников, уважаемый Альби-хатум! Они совсем не понимают, что не обо всем можно рассказывать невинному омеге!

- Ва-аль! – возмутился Бэль, – ты ведь не расскажешь оми?

- А вы пообещайте, что больше не будете общаться с этим пошлым и наглым Хануном! У меня до сих пор волосы дыбом от того, что я услышал! А ну, расскажите господину Альби, чему он вас учил!

- А что такого? – Бэль сразу набычился, – подумаешь! Разве не все взрослые этим занимаются? Так почему бы и не рассказать, если интересно! Мне все равно все это расскажут в следующем году! Тоже нашли тайны на ровном месте! В других эмиратах я бы уже давно был замужем и все это делал!

- А кто-то совсем недавно кричал и рыдал в три ручья, что замуж не хочет, – задумчиво протянул Альби, – ты же учиться в Федерации собирался…

- Можно подумать, в Федерации это не делают, – надулся ребенок и отвернулся.

- Что конкретно? – решил уточнить Альби, – Бэль, так ты реши, или ты ребенок, который дуется, как мышь на крупу, или взрослый, который может разговаривать на любые темы. Так чему тебя учил Ханун?