Потрясти сахарное дерево (ЛП) - Вилгус Ник

"ФудВорлд"! Наши колбаски не для ручной ласки!

— Почему ты на меня наезжаешь? — спросил я.

— Вилли, когда ты найдѐшь приличную работу? Перестанешь жить в публичном

доме? Добьѐшься чего-нибудь? Это не так сложно, брат.

— Я отец-одиночка, на случай, если ты забыл.

— И что?

— Я упустил кучу работ потому, что должен заботиться о Ное. Я не могу

работать в любую смену, в любые часы, в любые дни, выходные, праздники — а это

исключает большинство приличных рабочих мест. Я стараюсь, как могу.

— У нас гости, ребята, — чопорно сказала Мэри.

— О, к чѐрту это, — сказал Билл, стреляя взглядом отвращения в Джексона,

которому, казалось, было чрезвычайно некомфортно, пока он ковырял своѐ жаркое.

— Ты же знаешь, какой он, когда у него геморрой, — наблюдательно отметил

дед. — Когда он был маленьким мальчиком, нам приходилось привязывать его руки к

забору, чтобы он не ковырялся в своей же дырке.

Билл откинулся назад, выпуская изо рта злобное пыхтение.

— Очередная история о Вилли, — продолжал дед. — Нам приходилось

привязывать его, потому что он не мог удержать руки подальше от своего вилли.

Мальчик сидел у забора, спрессовывая своѐ сено в тюк на виду у всего мира. Его

просто невозможно было остановить. Весь чѐртов день этот мальчишка сидел и ласкал

свою колбаску.

— Папа, ты не можешь так говорить за столом! — громко и зло воскликнула

мама.

— Это правда, Марта, — сказал он. — Разве не ты спрашивала у меня, какого

чѐрта нам с этим делать? Мальчик ласкал эту колбаску так много, что мы боялись, что

она отвалится. Клянусь Богу, шериф Картер однажды остановился на подъездной

дорожке и сказал мне что-нибудь с этим сделать, потому что соседей достало смотреть

на это, а коровы на других пастбищах боялись его и больше не давали молока.

Джексон посмотрел на меня, как будто чтобы убедиться, было это правдой или

нет.

Я беспомощно пожал плечами.

— Ты закончил, деда? — чопорно поинтересовался Билл.

108

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

— О, прошу меня простить, — сказал дед. — Мы отошли от темы твоей

христианской брехни?

— Почему бы тебе просто не пойти в задницу со своей религией, Билли? —

добавил я.

— Почему бы тебе меня не укусить? — парировал Билл.

— Билл! — воскликнула Шелли.

— Меня тошнит от его дерьма, — горячо ответил Билл. — Пусть кусается, мне

плевать.

— Билл! — повторила Шелли.

— Да что с тобой сегодня такое, чѐрт возьми? — спросил я.

— Ты, — с ядом в голосе отозвался он.

— И что я сейчас сделал?

— Пригласил гомосека на кемпинг с тобой и Ноем, вот что. Вы купались голыми,

и Бог знает, чем ещѐ там занимались, пока Ной наблюдал. Берѐшь Ноя на марш за

права геев. Подвергаешь его всему этому дерьму. Мне бы хотелось, чтобы ты думал о

том, что делаешь, как это может выглядеть в глазах других людей. Хотя бы иногда.

— И ты предполагаешь, что мне не плевать.

— Должно быть.

— И почему это?

— Потому что мы живѐм в реальном мире. Это не какая-то сцена из одного из

твоих дурацких романов, Вилли. Это реальный мир. Тебе нравится доводить всѐ до

задницы. Молодец! Но не вовлекай в это своего сына.

— Не припоминаю, чтобы вовлекал в это своего сына.

— Ты выставляешь это напоказ перед ним.

— Почему вы, ребята, так одержимы моим пенисом?

— О чѐм тут ещѐ говорить? — спросил дед.

— Ты прекратишь говорить это слово? — требовательно спросила мама.

— Что же, могли бы мы, меняя тему, поговорить тогда о вагине Шелли? —

спросил я.

Мальчики разразились новым взрывом хохота при упоминании слова "вагина".

— Это как крутой съезд на шоссе любви, — наблюдательно отметил дед. —

Пристегните свои ремни! Мы въезжаем!

— Иисус, Мария и Иосиф! — воскликнула мама. – Я не позволю тебе так

разговаривать в этом доме, Вилли Кантрелл! Ты меня окончательно достал! И ты

тоже, папа!

— Вагина! — воскликнул я. — Вагина, вагина, вагина! Это медицинский термин,

используемый для описания женских гениталий. Вот и всѐ, мама.

Джексон отодвинул свою тарелку и резко встал.

— Думаю, мне бы хотелось выйти, — тихо сказал он.

Все взгляды устремились к нему.

Воцарилась тишина.

— Теперь посмотри, что ты наделал, — сказала Шелли.

Было не понятно, к кому она обращалась.

— Теперь мальчик-педик расстроен, — сказал дед.

— Не называй его так, — сказала мама. — И это ты виноват, папа. То, как ты

говоришь. Это отвратительно.

Шелли тоже встала, взяв свою тарелку.

— Я пойду с тобой, Джек. Можем посидеть в гостиной. Я устала от этого

сумасбродства.

— Сядь, — приказала мама.

109

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

— Сядь, — сказал Билл, глядя на Шелли жестким взглядом.

— Она права, Билли, — сказала мама. — Всему есть время и место, а сейчас не

время и не место.

— Это ты позвонила мне с истерикой из-за того, что они купались нагишом,

мама, — отметил Билл, бросая на неѐ злой взгляд.

Шелли села.

— У нас гости, — сказала мама. — Пожалуйста, мистер Ледбеттер,

присаживайтесь. Мы не всегда такие. Иногда нас немного заносит.

Джексон довольно неохотно сел, посмотрел на меня и состроил гримасу.

Тишина длилась долго, когда мы вернулись к еде.

Но Билл всѐ ещѐ был очень зол, и не прошло много времени, прежде чем он

положил свою вилку и одарил меня холодным, тяжѐлым взглядом.

— Хочешь знать правду? — тихо спросил он.

Когда мы начинали говорить о "правде", начинало разбрызгиваться дерьмо.

— Я на расстоянии лобкового волоса от того, чтобы нанять юриста и объявить

тебя непригодным к роли родителя, — проговорил Билл.

— О, Боже, — сказала Шелли, откидываясь на спинку стула и всплеснув руками.

— Лобковый волос! — воскликнул дед, хлопая рукой по столу. — Ох, Марта,

твои мальчишки меня убивают. Я на расстоянии лобкового волоса от того, чтобы

обоссать штаны.

— Судя по запаху, это уже произошло, — высказалась Мэри.

Я отложил вилку и ждал, зная, что мы, наконец, дошли до пункта нашего

назначения.

— Я говорю об этой свалке, в которой ты живѐшь, Вилли, — сказал Билл. — Об

этой твоей дерьмовой работе. Купонах на еду. Жилищной помощи. Ты не хочешь

обрезать волосы, чтобы найти реальную работу. Ты подвергаешь Ноя этому своему

образу жизни, заполняешь его голову своим ядом, и одному Богу известно, какие люди

водятся в твоѐм доме, кучка хиппи-коммунистов, ублюдков-либералов. Тебе не

кажется, что пора начать думать о том, что лучше для Ноя?

— Как будто вас, ребята, заботит, что лучше для Ноя, — сказал я.

— О, верно, — ответил Билл. — Один ты заботишься о бедном маленьком

глухом мальчике.

Он позволил этим словам повиснуть в воздухе, в его глазах горела злость.

— Вы, ребята, не сильно утруждаетесь, когда дело доходит до помощи ему, —

сказал я. — Вы, ребята, так сильно его любите, что не потрудились выучить язык

жестов. А теперь вдруг переживаете о том, что для него лучше. Мне в это верится с

трудом.

Тишина воцарилась снова.

О чѐм вы говорите? — спросил Ной.

Ни о чѐм, — прожестикулировал я ему в ответ.

— Почему вам, ребята, нужно травить меня? — спросил я. — Вы не думаете, что

мне достаточно тяжело заботиться о таком ребѐнке, как он? Я не плохой отец. Мы

бедные, но быть бедным не преступление.

— Почему бы тебе не написать это на открытке «Холлмарк» и не отправить им?

— предложил Билл. — Или ты боишься, что можешь на этом немного заработать?

Наши взгляды скрестились.