Ловец застывших мгновений (СИ) - Кононова Ксения "MidnightLady"

В последнюю секунду удается среагировать и поймать ее кулачки, которые яростно обрушиваются на мою грудь и плечи.

— Почему? Почему? Почему ты не сказал? — не сразу понимаю, что по ее щекам текут слезы. Остолбенел. Сознание впало в ступор. Не понимаю ее реакцию. Не знаю, как реагировать самому. Вдруг она вжимается в меня. Обнимает. Обхватывает руками за талию. Чувствую, как моя рубашка начинает промокать под ее щекой.

— Я ведь думала, у меня больше никого нет, понимаешь? Не было, и нет. Что я одна…. Совсем одна… Почему ты не рассказал?

Прикрываю глаза и обнимаю ее.

— Я не был уверен, что тебе необходимо это знание. Внезапно откуда-то взявшийся брат хастлер — сомнительно-радостная новость.

— Дурак! — слезы продолжают течь по ее щекам. Стоим молча. Обнявшись. В голове полный хаос. Неосознанно глажу Кэтрин по волосам. Она как всегда слишком эмоциональна, но я даже не подозревал, что это может иметь для нее такое значение. Не знаю, сколько проходит времени прежде, чем Кэти шмыгая носом, поднимает на меня свои заплаканные глаза. — Мне не важно, чем ты занимаешься. Теперь я знаю, что у меня кто-то есть. По-настоящему. Кто искренне заботится обо мне. Это важно, понимаешь?

Заглядывает в глаза. Ищет в них мой ответ.

— Понимаю, — произношу негромко, вытирая тыльной стороной ладони ее влажные щеки. — Есть, Кэти.

Целую ее в лоб и вздыхаю. Нужно было рассказать ей самому. Уже давно. Чувствую какое-то приятное облегчение, струящееся во мне. Облегчение и тепло. Это важно не только для нее и об этом я должен ей сказать.

— Давай, я заварю тебе чай и мы поговорим?

Она согласно кивает и, отпуская меня, вытирает глаза. Спустя полчаса сидим за стойкой. Зеленый с лимоном чай и горьковато-сладкий кофе. Кэтрин не отводит от меня взгляда.

— Наверное, сам Бог помог мне случайно найти тебя, — выдыхает, наконец.

— Я не верю в Бога, Кэтрин, — качаю головой. — У меня была возможность узнать двуличие, скрывающееся в людях, которые учили меня верить в него. В его всепрощение и любовь. На деле же это все оказалось лишь ширмой, за которой они прятали свое истинное лицо. Я воспитывался в приюте при монастыре до восемнадцати лет и поверь мне, знаю, о чем говорю.

— Но у тебя даже имя ангельское, — неуверенно улыбается.

Горько усмехаюсь.

— В какой-то мере это и есть мое отношение к вопросу о Боге. Ангельское имя и внешность, за которыми скрывается грешник до мозга костей и атеист, полный порока и грязи. Этот урок я запомнил на отлично. В реальной жизни все именно так и происходит.

Кэтрин молчит. Впервые не перебивает меня. Понимаю, что раньше никогда не рассказывал ей о себе, теперь же это воспринимается сквозь абсолютно другую призму. Неосознанно вожу кончиком пальца по ободку чашки.

— Кроме того, Энджел мое не настоящее имя, — после паузы произношу. Кэти подносит чашку к губам и, не сделав глоток, ставит ее обратно, удивленно глядя на меня. — Его дал мне Дэйв, когда нашел на улице грязным и умирающим от голода шесть лет назад. Артур. Это имя мне дали, когда нашли под дверями приюта. По их словам мне не было и месяца.

— Артур, — произносит, будто примеряет его на меня, а я отчетливо ощущаю, как на коже выступает дрожь. Слишком давно никто не называл меня этим именем. — Но… получается у нас общие родители…

— Доктор Коул сказала, что вероятнее всего кто-то один…

— Папа, — договаривает за меня тихо.

— Очевидно, что так.

Замечаю, что она только сейчас начинает все это полностью осознавать. Проходить через все те размышления и выводы, которые я уже прошел. Я знаю, это тяжело, даже если в душе рад внезапному открытию, до конца понять и поверить очень сложно.

— Ты думаешь, он знал?

Философски пожимаю плечами.

— Это уже не важно, Кэти и ничего не изменит. Но я рад, что судьба распорядилась по-своему и столкнула нас с тобой в этом мире. Случайно или нет, не знаю, но я ей благодарен. У меня никогда не было семьи и я не до конца понимаю, как это — быть частью чего-то подобного, заботиться о ком-то, но теперь учусь и тому, и другому. Потому что у меня появилась ты.

Кэтрин поднимается и обходит стойку. Обнимает меня. Но это не ее поиск успокоения и поддержки. Дает их мне. Хочет показать, что не только я есть у нее, но и она у меня. Теряюсь от этого ощущения. Не понимаю, как могло оказаться, что мне не хватало подобного? Неужели можно подсознательно хотеть чего-то даже не зная, что это и как называется? Что-то, что никак не связано с сексом. Другое. Прикрываю глаза и позволяю Кэти напитать меня этим жестом заботы, доверия…

— Я люблю тебя, Энджи.

— И я тебя, — едва слышный выдох в ее волосы.

Слова срываются с губ до того, как я успеваю о них задуматься. Сами по себе. Будто это единственно возможный и правильный ответ. Будто они уже давно искали выхода из мрачной глубины моего существа. Люблю? Беспокоюсь. Забочусь, как умею. Неосознанно хочу уберечь и защитить. Люблю ли? Да.

Кэтрин доверчиво прижимается ближе. Осознаю, что только что обрел нечто настолько важное и необходимое, чего у меня никогда не было. Семью. Свою. Не совсем понятную, как и вся моя жизнь, но свою. Как теперь смогу бросить ее? Выбор? Не имею ни малейшего понятия, как его сделать.

Спустя две недели, когда плотно затянутое пепельной периной небо разрывается, и из его прорех, наконец, начинает сыпаться белый пушистый снег, похожий на пух, становится понятно, что зима окончательно пришла в город. Стирая все угрюмые краски белым цветом, будто застилает новый чистый лист. Дает возможность сделать передышку и начать все сначала. Кэтрин, вне себя от восторга, вытаскивает меня улицу, и мы полдня бродим под первым снегопадом, заходя по пути в магазины в поисках Рождественского подарка для Саманты.

Кэти устроилась на работу в магазин к Тиму. В тот самый, где мы случайно столкнулись около трех месяцев назад. Кто бы тогда мог предположить, во что выльется эта неожиданная встреча. А в свободное время обкладывается книгами и учебниками за стойкой, что-то читая и выписывая. Часто вместе с Сэм. Она всерьез задалась целью навести порядок в своей жизни и в глубине души я завидую ее несгибаемому стремлению. Вероятно, я не способен на такую решительность.

К Рождеству Кэтрин в порядке ультиматума заставила купить елку, и я как всегда уступил ее напору. Но на этом ее энтузиазм не закончился, и глобальные изменения коснулись моего аскетического жилища. В результате многочисленных перестановок, она, наконец, осталась довольна, и у нас обоих появился свой полноценный угол. Я впервые наслаждался предвкушением праздника и той необъяснимой спокойной атмосферой, которая поселилась вместе с нами. Впервые обменивался Рождественскими подарками. Моим стал личный счет для Кэтрин с немного большей суммой, чем та, которую она когда-то потратила на меня. Эти деньги предназначаются на ее первый год обучения, где бы она ни захотела учиться. Но снять деньги на этот раз она не может, лишь перевести в качестве оплаты. Кэти как всегда сначала прыгала от восторга, потом плакала, потом смеялась. Иногда мне кажется, что в ней одной сосредоточены все возможные эмоции, как компенсация за мою не эмоциональность. Мое жилище незаметно превратилось в дом с ее появлением.

Неизменным осталась лишь та грязь, в которую я продолжаю макать себя практически каждую ночь и обратный отсчет до возвращения Тео. Несмотря на то, что до сих пор не имею ответов, жду его. Верю, что смогу принять нужные и правильные решения, когда он вновь будет рядом.

Еще один день прибавляется к веренице, прожитых в этих постоянных метаниях. Сонно шарю рукой в поисках телефона, когда его настойчивый звон врезается в мутное сознание.

— Да, Дэйв, — открываю глаза, щурясь от яркого белого света, льющегося сквозь незашторенное окно.

— Как дела, Энджи? — за столько лет наш диалог практически не претерпел изменений.

— Все в порядке.

— Запишешь или запомнишь?

— Запомню.

— Отель «Парадиз». Десять вечера. Номер 397. Дверь будет открыта. Тебя будут ждать.