В сладком плену - Эшуорт (Эшворт) Адель

— Ваша цена кажется мне разумной, и я принимаю ее, сударыня, — тихо проговорил он. — Утром я буду здесь, и мы начнем первый сеанс. В десять часов вас устроит?

Завороженная взглядом Яна, Виола слабо, отрывисто закивала.

Продолжая смотреть ей в глаза, герцог поднес ее руку к губам и позволил теплому дыханию ласкать ее нежную кожу, посылая дрожь по всему ее телу.

— Буду с огромным нетерпением ждать утра, — хрипловатым шепотом сказал он. — До встречи, сударыня.

Виола не противилась. Опустившись в реверансе, она просто пробормотала:

— Ваша светлость.

Тут, наконец, Ян выпустил ее руку, повернулся и покинул гостиную, завершив их встречу тем же, с чего она начиналась, — эхом шагов по деревянному паркету.

Лишь через несколько минут сердце Виолы перестало бешено колотиться, а тело обрело способность двигаться. Но вместо того чтобы покинуть гостиную вслед за герцогом, она буквально упала на диван. Позабыв о юбках, которые беспорядочно смялись вокруг нее, она пыталась найти хоть какое-то рациональное объяснение этой в высшей степени необычной беседе.

Между теперешним Яном и худым умирающим человеком, которому она много лет назад пыталась помочь, пролегла громадная пропасть. Сказать, что он возмужал и превратился в статного, привлекательного джентльмена, было бы ничего не сказать. Хотя Виола толком не понимала, почему ей было страшно признавать такое чудесное возрождение. И тревожила ее не только внешность Яна. Тот факт, что он вернулся в ее жизнь столь внезапным и странным образом, заставлял ее сомневаться в каждом его слове. Откровенно говоря, Виола не верила в такие совпадения, а значит, герцогу и вовсе нельзя было доверять.

Однако Виола припасла козырь в рукаве на случай, если Ян станет для нее угрозой. Когда он был в плену и, одурманенный наркотиками, говорил — иногда бессвязно, иногда разборчиво, она узнала о нем пару тайн, которыми можно будет защищаться от него, если он посягнет на ее будущее или будущее ее сына. Да, ее чувства к Яну были такими же сильными и сбивающими с толку, как и пять лет назад, но теперь она окрепла духом, лучше себя понимала и знала, что на этот раз не падет жертвой его притягательности так быстро.

Нет, по зрелом размышлении, в какую бы игру ни играл Ян, или, того хуже, какую бы войну он ни затевал, она способна его опередить. С этой мыслью Виола поднялась, разгладила юбки и быстрым шагом покинула гостиную, чтобы заняться необходимыми приготовлениями к их первому сеансу — и заодно обдумать, как обеспечить свое общественное и финансовое выживание.

Глава 4

Ян сидел за огромным дубовым столом у себя в кабинете, слушал мерный шелест дождя за окном и смотрел на письмо, которое пытался написать сестре Айви. Однако делу это не помогало, ибо он просто не мог сосредоточиться на будничных темах, которыми обычно интересуются маркизы и будущие матери. А уж о встрече с Виолой он точно не собирался ей рассказывать. Сестра видела ее пять лет назад, когда пыталась найти и вызволить его из плена, но при всей своей проницательности не почувствовала в ней зла, хотя сразу определила его в старших девицах Беннингтон-Джонс. Кроме того, Айви бывала очень упрямой, и Ян то ли по опыту, то ли благодаря некой общей интуиции знал, что сестра-двойняшка не на шутку рассердится, если узнает, что он решил собственноручно восстановить справедливость в отношении Виолы. Но даже когда он пытался просто ответить на тривиальные вопросы, которые Айви задавала в прошлом письме, его мысли, обычно стройные и управляемые, своевольно возвращались к очаровательной Виоле Чешир.

Он собирался в скором времени выехать к ней на первый сеанс позирования и ожидал, что она постарается направить разговор в нейтральное русло, темы поднимать общие и ни к чему не обязывающие. Однако держать в узде собственные мысли, вероятно, окажется для него трудной задачей. Ян знал, что Виоле неловко каждый раз, когда он оказывается рядом, что ее тянет к нему — чем он обязательно воспользуется. Пускаясь на поиски справедливости, он еще точно не знал, как оформить каждую деталь плана. Но теперь, когда он провел с Виолой немного времени и понял, что она неспособна скрывать смятение, которое он вызвал неожиданным возвращением в ее жизнь, что ее влечет к нему и, самое главное, что она боится разоблачения, он уже гораздо лучше представлял, как поставить такую женщину на колени.

Легкий стук в дверь прервал его размышления.

— Войдите.

На пороге появился Брэтэм.

— Ваша светлость, прибыл мистер Кафферти.

Ян посмотрел на огромные часы над каминной полкой. Без трех минут девять. Кафферти, как всегда, явился точно в назначенное время.

— Просите, — сказал он, подаваясь вперед и усаживаясь поудобнее в дубовом кресле-качалке.

Брэтэм кивнул.

— Хорошо, ваша светлость.

Ян нанял Майло Кафферти, выдающегося и незаурядного сыщика, работавшего только на тех, кто был в состоянии оплатить его услуги, чтобы тот сорвал покровы со всех секретов, которые хранила леди Чешир. И мистер Кафферти оправдывал свои высокие гонорары, ибо уже на четвертый день нашел, где леди Чешир проживает в Лондоне, меньше чем через две недели выяснил некоторые интимные подробности ее брака и состояние ее финансов, а когда она официально вышла из траура, немедленно дал знать Яну. Обычно они встречались раз в неделю, чтобы обменяться накопившимися сведениями, но вчера поздно вечером сыщик прислал записку, в которой сообщал, что у него появилась новая информация касательно леди Чешир, и просил как можно скорее увидеться. Ян согласился и назначил Кафферти встречу в своем городском особняке перед отъездом на первый сеанс к Виоле. Высокооплачиваемый агент, как всегда, выполнил его волю без вопросов и возражений.

Заслышав шаги в коридоре, Ян поднялся и в который раз подивился необычайной худобе и высокому росту сыщика, которого препроводил к нему в кабинет Брэтэм. Майло Кафферти, которому сейчас было за пятьдесят, оставил службу в столичной полиции лет семь-восемь назад из-за травмы ноги, полученной при обрушении здания в порту, после которой он начал довольно заметно хромать. И в то же время при каждой встрече с этим человеком Ян поражался его непобедимому добродушию, которое подчеркивали тонкие, намасленные усы, закрученные в форме широкой улыбки. Одним словом, мистер Кафферти совершенно не отвечал представлению, какое могло бы сложиться об отставном раненом полицейском, наверняка живущем с постоянной болью.

— Доброе утро, ваша светлость, — на учтивом, грамотном английском поздоровался Кафферти, протягивая руку и не совсем изящно ковыляя навстречу Яну с привычной улыбкой на вытянутом лице.

— Доброе, мистер Кафферти, — отозвался Ян, выходя из-за стола, чтобы поприветствовать сыщика. Пожав гостю руку, он указал ему на одно из кресел напротив письменного стола.

Кафферти с трудом опустился в него и вытянул перед собой поврежденную ногу.

— Начнем, ваша светлость?

Ян вернулся за стол.

— Прошу. Вы писали, что у вас важные новости?

— Скорее интригующие, сэр, — уточнил сыщик, заряжая атмосферу заговорщическим волнением. — И я неуверен, как их понимать.

Ян молчал, позволяя рассказчику собраться с мыслями.

Кафферти потянул себя за ворот рубашки, как будто тот душил его. Потом, прочистив горло, спросил:

— Вы когда-нибудь слышали о художнике по имени Виктор Бартлетт-Джеймс, ваша светлость?

Брови Яна очень медленно поползли вверх.

— Слышал. Кажется, его художественные дерзновения граничат с пошлостью, не так ли?

— Именно, — подтвердил Кафферти. — Большинство его работ продают частным образом состоятельным джентльменам, как правило на аукционах и за большие деньги. О нем уже давно ничего не слышно, и, поскольку он, очевидно, перестал писать, его портреты и рисунки высоко ценятся. — Он усмехнулся. Представления не имею, куда можно повесить непристойный портрет, сэр, но что есть, то есть.