Нищета. Часть вторая - Гетрэ Жан

Глупец-аббат время от времени наведывался узнать, как поживают дамы, и Лезорн решил использовать его в своих интересах. Прежде всего от имени Олимпии передал ничего не подозревавшему простаку небольшой дар в пользу его церкви.

— Даже если графиня поселится за границей навсегда, — сказал управитель, — она не забудет ни бедняков из прихода вашего преподобия, ни вашего храма!

Затем Лезорн попросил оказать ему содействие в продаже дома графини, поскольку ей нужны деньги. Аббат охотно взялся за это и вскоре нашел покупательницу среди набожных дур — своих прихожанок.

Итак, отныне Лезорн был облечен неограниченными полномочиями, а частые посещения долговязого аббата обеспечивали ему безопасность. Бандит готовился прикарманить то, что осталось у Олимпии после всех расходов на графа де Мериа, на «христианские школы» и на многочисленные благотворительные общества.

Однажды вечером, во время переговоров с аббатом и его приятельницей насчет продажи дома, раздался звонок. Лезорн побледнел: он узнал эту манеру звонить.

Впорхнула Роза; она выглядела куда изящнее, чем ранее. К счастью для Лезорна, старая ханжа, которую аббат привел, чтобы окончательно сторговаться, не была знакома с Розой. Священник бросился навстречу вошедшей, а Лезорн поспешил помочь ей снять пальто.

— Ах, Бродар, — шепнула ему Роза, — если вы не достанете немедленно шесть тысяч франков, мы не сможем вернуться. Графиня опять всем задолжала… Видите ли, — добавила она, приветливо здороваясь с аббатом, — там столько сборщиков и сборщиц пожертвований: то в пользу бедняков, то в пользу церквей: для Мадонны, для апостола Петра, — словом, для всех святых!

Она смеялась, показывая белые зубки… Аббат таял, а старая святоша извивалась, как угорь, заискивая перед Розой, которую приняла за хозяйку.

Лезорн решил быть осторожным.

— Мадемуазель, — сказал он, — господин аббат может подтвердить, что я как раз собирался исполнить ваше желание.

— Совершенно верно! — заявил священник. — Я свидетель. Но как жаль, что мы лишаемся таких благочестивых прихожанок! И таких очаровательных! — добавил он, желая ввернуть любезность. Язык у него заплетался — аббат был в восторге от пожертвований, будто бы присланных из Ниццы, и в особенности от смазливого личика Розы.

Горничная жеманилась и кокетничала.

— Но ведь мы скоро вернемся! — воскликнула она.

— Тогда зачем же вам все продавать? — спросил аббат.

— Все продавать? — удивилась Роза. — Конечно, незачем!

Лезорн отвел ее в сторону и шепнул:

— Пусть они думают, что вы останетесь за границей! Поддакивайте мне, мы над ними подшутим!

Роза кивнула в знак согласия. Она еще никогда не видела Лезорна таким веселым и полностью ему доверяла.

— Ну да, мы остаемся в Ницце, — сказала она, смеясь. — Но не огорчайтесь: мы еще увидимся. А завтра я уеду с деньгами… Мне надо больше денег.

— Мы только что собирались достать их для вас, — предупредительно сообщил аббат.

— Верно, — подтвердила его приятельница. — Думая, что мы поладим, я запаслась наличными; а живу я недалеко отсюда.

— Отличная мысль! — воскликнул аббат, не желая быть на втором месте. — Пойдемте, господин Бродар, мы отдадим вам все, чем располагаем!

Это было и хорошо и плохо для Лезорна, так как в ожидании, пока управитель вернется, Роза могла побывать у соседей, что не входило в его расчеты. Все же он решил рискнуть.

— Ладно! А чтобы вас не беспокоили, мадемуазель, я запру дверь на ключ.

— Отлично! — ответила Роза, усаживаясь в кресло. — Я подожду.

Лезорну не понадобилось много времени, чтобы получить деньги в обоих местах. Но при всей своей расторопности он все же застал Розу в тщетных поисках ключей от шкафа.

При виде сумки, полной золота (аббат и его приятельница дали обобрать себя дочиста, лишь бы угодить графине), Роза захлопала в ладоши.

— Я повезу с собой завтра самые модные туалеты для всех нас; поэтому я и приехала без багажа. Вы поможете мне отправить чемоданы на вокзал, не правда ли, Бродар?

— Всегда готов к вашим услугам, мадемуазель.

— Вы очень любезны!

Эти избитые фразы звучали премило в улыбающихся, чуть-чуть насмешливых устах Розы. Девушка очень нравилась бандиту, но он не изменил своего намерения: садовник, подрезая розовый куст, отсекает не только сухие ветки, но порой — и распустившиеся цветы…

— Кстати, Бродар, — продолжала Роза с той же улыбкой, — куда вы дели ключи от шкафа? Мне надо взять с собою кое-какие вещи.

— Сейчас принесу ключи. Но выпьем сперва по рюмочке доброго винца; это пойдет нам на пользу!

Они весело чокнулись.

— Вы прекрасный управитель! — сказала Роза, поглядывая на сумку с золотом.

— Ну еще бы! — самодовольно заметил Лезорн. — Я на этом деле собаку съел!

— Я и не знала, что вы так опытны… Но дайте же ключи!

Украдкой бандит оглядел комнату. В углу стояла его любимая дубинка с увесистым набалдашником. На всякий случай он держал ее под рукой.

Лезорн протянул Розе связку ключей от шкафа, где хранились драгоценности. Не переставая улыбаться, она отперла один ящик…. Пусто! Отперла другой — то же самое! Удивленная, она начала проверять ящики один за другим, но не успела кончить: сильным ударом дубинки Лезорн раздробил ее хорошенькую белокурую головку. Роза упала замертво, без крика, без стона. Но, опасаясь, как бы она не пришла в себя, бандит бросился на несчастную и туго стянул шнурком ее горло.

Все двери были заперты; никто, кроме аббата и его знакомой, не видел, как Роза приехала, а для них Лезорн мог сочинить какую-нибудь историю. Но куда девать труп?

Бандит выпил еще стакан вина, того самого, которым он угощал Розу. Он был совершенно спокоен: убийство совершено умело и ловко, ни капли крови на руках, на полу. Его жертва словно уснула, не успев даже вздохнуть… Он предался философским размышлениям: «Ну вот, еще одной не придется страдать… Она умерла без мук, не узнав ни болезней, ни невзгод, умерла разодетой, словно на праздник… Славная танцовщица для пляски Смерти!»

Мысленно говоря это, Лезорн рисовался, и совесть нисколько его не мучила. Он взглянул на стенные часы; они стояли. Кинувшись на девушку, словно дикий зверь, бандит задел их, и от толчка движение маятника прекратилось. Вместе с жизнью Розы остановились и часы… Когда он подумал об этом, по спине у него пробежал холодок. Но ведь это же пустяки по сравнению с близостью мертвого тела!

Лезорн сделал несколько шагов по комнате, поправил фитиль в лампе и снова погрузился в раздумье. Наконец он принял решение. В доме имелся большой подвал; труп можно было перенести туда, не выходя на улицу. Бандит зажег фонарь, взвалил девушку на плечи, словно волк, уносящий ягненка, и спустился по лестнице. Времени у него было достаточно, никто не мог ему помешать. Не торопясь, он вырыл глубокую яму, уложил в нее тело Розы и аккуратно засыпал землей, позаботившись хорошенько ее выровнять, чтобы не осталось никаких следов. Он долго утаптывал землю, потом разбросал вокруг старый хлам, валявшийся в подвале, и вернулся назад, будучи уверен, что его никто не видел.

Как бы он испугался, если бы поднял голову и заметил в окошке человеческое лицо! Мальчик лет тринадцати, широко раскрыв глаза, следил за всеми его движениями. Привлеченный светом фонаря, мигавшим во мраке, он лег на живот у окошка, которое находилось на уровне земли, и прижался лицом к решетке. Довольно рослый для своих лет, он весь день собирал милостыню; на шее у него висела дощечка с надписью крупными буквами:

Сейчас подросток возвращался домой, к своей бабушке, бедной старухе поденщице. Испуганный и в то же время заинтересованный, он наблюдал за всем от начала до конца. Увидев, что Лезорн направляется к лестнице, он убежал.

Бандит, по-прежнему спокойный, осушил еще стакан вина и лег спать. Уже в постели он вспомнил про окошко… Почему он его не завесил? Ему опять стало не по себе.