Июль для Юлии (СИ) - Сунгуров Артур

— Есть хочу, — сказала Юлия Павловна совершенно неожиданно и засмеялась.

— Сейчас, сейчас, — засуетилась Даша, подавая ей тазик с водой и полотенце. — Сейчас на стол соберу, красавица моя.

Еле скрывая улыбку, она поставила на стол хлеб, сметану и мед, налила в кружку молока.

— Дашенька, а можно позвать того юношу? — спросила Юлия Павловна, весело жуя хлеб, густо намазанный сметаной и медом. — Пусть он мне споет?..

— Конечно, моя рыбонька! Сейчас же девок отправлю. Кушайте пока, я мигом обернусь!

Как на крыльях Даша слетела с крылечка и схватила за рукав первую попавшуюся дворовую.

— Эй, как тебя там… Позови мне парня, того, который давеча пел красиво. Скажи, что барышня велела.

Девка пискнула и бросилась бежать, подобрав подол. Босые грязные ноги так и замелькали.

Даша вернулась необыкновенно благостная. В горнице ее ожидал новый сюрприз. Барышня Юлия Павловна стояла у зеркала и пыталась заколоть шпильками косы. Ей это плохо удавалось, и она вертелась в разные стороны, пытаясь рассмотреть себя с затылка. И щечки у нее были розовые.

Горничная усадила воспитанницу в кресло, добродушно ворча. Она только-только успела причесать барышню, когда вернулась девка, которую отправляли за Василем, и сообщила, что певец ушел в лес и еще не вернулся.

— Что-то я смотрю, они здесь совсем распоясались! — ядовито сказала Даша. — Бродят, где вздумается и когда захочется! Придет — сразу сюда гнать!

От ее взгляда не укрылось, как барышня погрустнела. Даша проводила ее в гостиную и усадила перед роялем. Они немного поболтали, потом Юлия Павловна сыграла две-три пьесы, потом пришла ключница и стала выговаривать за то, что Юлия Павловна встала с постельки.

— Но я поиграть хочу, — слабо запротестовала девушка, ощущая почти детский ужас перед старухой.

— Кто же вам запрещает, драгоценная моя, бриллиантовая?! — Меланья рукавом протерла крышку рояля, закрывая ее со стуком. — Но барин что сказали? Лежать, лежать-отдыхать! А ты, Дашка, смотри! Доложу барину, накажет тебя за самовольство!

— Да ты что, тетка! В уме ли?! — раздалось вдруг от дверей, и появился Василь. Веселый, красивый, с растрепанными кудрями. В руках он держал лукошко, покрытое полотенцем. Сладкий запах лета заполонил на всю гостиную. — Барышне надо больше на свежем воздухе бывать, земляничку кушать! Вот как узнает барин, что ты ее в комнатах решила заморить, в кнуты тебя отдаст. Лучше смотрите, что я принес!

Он откинул полотенце, и Юлия Павловна всплеснула руками, и легко, как бабочка, спорхнула со стульчика. Лукошко было полно земляники — медовой, алой и сладкой даже на вид. Даша, злорадствуя, посмотрела на Меланью, которую так и перекосило от злости.

— Вася! Вася! — приговаривала Юлия Павловна. — Это вы для меня собрали? Какая прелесть! Как много! Дашенька, угостись…

— Ну-ка, быстро за стол, — захлопотала Даша. — И фартучек, фартучек надеть! Ручки сейчас белые испачкаете, платьишко замараете!

Василь, блестя белыми зубами, перехватил взгляд Даши и подмигнул ей. Горничная хихикнула, беря Юлию Павловну под руку, и зовя юношу за собой. Все трое вышли из гостиной, оставив Меланью наедине с роялем и злостью.

Оказавшись в спальне Юлии Павловны, Даша и Василь так и прыснули. Юлия Павловна смотрела и не понимала их веселья.

— Ох, паря! Молодец! — тряслась от смеха Даша. — Я думала, эта жаба лопнет!

— Рад стараться, теть Даша! — отчеканил Василь, не отводя глаз от Юлии Павловны. Она показалась ему особенно красивой. Она сменила утреннее платье на обеденное. Сиреневое, с волнами кружев. Волосы заплетены в толстые косы и уложены вокруг лба, наподобие короны.

Даша усадила Юлию в кресло, а Василю указала на скамеечку возле двери, где он и примостился, уперев подбородок в кулаки.

— Много только не ешьте зараз, — предупредила Даша. — Плохо бы не стало.

— Я завтра еще принесу, — пообещал Василь.

— Незачем, — отрезала Даша. — Девок пошлю.

Лицо у Василя вытянулось.

— Завтра барышне окрестности покажешь, — продолжала Даша. — А то мы тут ничего толком и не видели. К церкви сводишь, на речку… Мне завтра некогда, надо за стиркой приглядеть, не то лентяйки ваши древорукие все платьишки барышне перепортят. Справишься?

— Обижаешь, теть Даша, — сказал Василь внезапно охрипшим голосом.

— Замечательно! — обрадовалась Юлия Павловна. — Я буду так рада, Вася, если вы мне все покажете!

— Я и сегодня могу…

— Нет уж! — Даша выразительно нахмурила брови. — Хватит на сегодня. Сейчас барышня землянички покушают, потом я эту жабу Меланью во двор выпровожу, а вы в гостиной посидите. Побренчите там, песенки попойте.

Василь почувствовал, как его всего охватила дрожь. Он не мог глаз отвести от Юлии Павловны и не заметил, как посматривала на него Даша.

Когда земляничная горка в лукошке заметно поубавилась, Даша пошла отвлекать ключницу. Сначала на крыльце, а потом за окном раздался ее свежий глубокий голос, а Меланья что-то скрипуче отвечала.

Василь вскочил и отодвинул краешек кисейной занавески от окна.

— В амбар старуху увела. А чего вы ее так боитесь?

— Мы не боимся, — неуверенно ответила Юлия Павловна. — Просто она… она всегда дядюшке наушничает, а он потом на Дашу сердится…

— Так дядюшка же… — начал Василь и снова не успел договорить.

Барышня на цыпочках перебежала комнату, выглянула за дверь и поманила его за собой.

— Пойдемте в гостиную, Вася.

И он пошел за ней безропотно, как теленок на привязи, но сделал это так неуклюже, что налетел на барышню, чуть не сбив ее с ног. Юлия Павловна ахнула, когда он подхватил ее под локти, чтобы не дать упасть.

Василь тут же выпустил ее, но ладонями продолжал чувствовать мягкость девичьих рук и их атласную гладкость. Только у московских барышень такие руки. И, наверно, у ангелов. А Юлия Павловна почувствовала ужасную робость. Она покраснела и стала теребить оборки платья, разглядывая их с таким вниманием, будто от этого зависела ее жизнь. Василь тоже был смущен. И молился только об одном — чтобы барышня сама нашла тему для разговора, потому что у него вдруг отнялся не только язык, но и ум.

— А вы на рояле умеете? — спросила Юлия Павловна, не смея поднять глаз.

— Умею-с, — коротко поклонился Василь.

— Что играете?

— А что вам угодно?

— А вальсы можете?

— Могу-с.

— Сыграйте?..

Василь снова ей поклонился, и сел за рояль.

— Я сыграю венский вальс. Его очень любил… — он осекся, не желая говорить о покойном отце. — Это красивый вальс… Мне нравится… И вам, надеюсь…

Он совсем смутился и сосредоточился на инструменте. Его смуглые пальцы пробежали по клавишам, и комната наполнилась чарующими звуками. Юлия Павловна слушала, прикрыв глаза и облокотившись о край рояля, и видеть не видела, что исполнитель больше смотрел на нее, чем на клавиши. Музыка закончился, Василь замер на крутящемся стульчике, а Юлия Павловна радостно встрепенулась и заулыбалась.

— Вы великолепно играете! — восхитилась она, так и сияя глазами.

— Да что вы, барышня, — Василь неловко взмахивая рукой, отчего ноты, стоящие на пюпитре, посыпались на пол.

Василь, страшно сконфуженный, бросился их поднимать и ударился лбом о стульчик. Юлия Павловна засмеялась.

Василь тоже разулыбался, потирая голову.

— Смейтесь, смейтесь! — пожурил он ее добродушно.

— А давайте я буду играть, а вы споете? — предложила Юлия Павловна.

Она села за рояль, аккуратно расправив складки платья. Василь невольно скользнул взглядом за ее корсаж. Она пригладила волосы, и он, устыдившись, уставился в ноты, которые держал в руках.

— Что вы хотите исполнить, барышня?

— Давайте что-нибудь народное? — попросила она. — Я так люблю народные песни.

— Про Волгу-реченьку знаете? — Василь напел первые фразы, и Юлия Павловна радостно подхватила мелодию.

Играла она на удивленье хорошо, Василь сразу это отметил. Пальцы ее, тонкие, как нарисованные, были гибки и сильны. А самое главное, что играя, она так чувствовала музыку, что рояль, казалось, сам запел, не дожидаясь серебряного певца.