Неподдельная любовь - Картленд Барбара

Озорно блестя глазами, граф воскликнул:

– Тебе придется поискать более убедительное объяснение своей неожиданной тяге к Голландии! Я нисколько не сомневаюсь, дело, как всегда, в женщине. Cherchez la femme!

Маркиз засмеялся.

– Перестань меня допрашивать, Ганс, лучше помоги мне увезти домой несколько хороших полотен, которые послужили бы оправданием моего отсутствия.

– Ты прекрасно знаешь, у нас здесь полотен достаточно, чтобы наполнить миллион картинных галерей. Но раз тебе нужны только самые лучшие, советую соблюдать осторожность. Конечно, я свяжу тебя с торговцами, которым можно доверять.

– Я в этом не сомневался! – удовлетворенно произнес маркиз.

– Но прежде всего я хочу знать, – продолжал граф, – не хочешь ли ты остановиться в Гааге, у королевы. Ты прекрасно знаешь»

Ее Величество будет очень рада принять тебя.

– Неужели ты сказал ей о моем приезде? – недовольно спросил маркиз.

При этом он с досадой подумал: если королеве Вильгельмине известно, что он находится в Голландии, то ему придется проводить чуть ли не все время в «Хейс тен Бос» – «Доме в лесу». Именно там предпочитала жить королевская семья, используя дворец в Амстердаме только для официальных приемов и торжественных событий.

– Я пока ничего не говорил Ее Величеству, – успокоил его граф Рейдаль. – Я хотел знать определенно, что ты собираешься делать.

– Вот чего я совершенно не хочу, – твердо заявил маркиз, – так это тратить время на поклоны с любезностями и встречи с бесконечным множеством серьезных голландцев, которые помешали бы мне получить удовольствие от пребывания у тебя в гостях.

Граф запрокинул голову и весело засмеялся.

– Я вполне ожидал от тебя именно этого, – молвил он. – Так что, получив телеграмму, я не сказал о твоем приезде никому, кроме моей домоправительницы.

– Мне будет очень приятно погостить у тебя, – признался маркиз. – Однако я мог бы ночевать прямо здесь, на яхте.

– Ну не могу же я не предложить тебе мое гостеприимство, – возразил граф. – Но если тебе хочется жить в роскоши и при этом не уезжать из Амстердама, тебя, конечно, охотно примут в Королевском дворце.

Граф имел в виду тот самый официальный дворец, расположенный на площади Дам в центре города, вокруг которого вращалась вся жизнь.

Этот дворец первоначально строился как городская ратуша, и у него был вид типичной ратуши.

Маркиз находил Королевский дворец слишком большим и помпезным и не имел ни малейшего желания стать его гостем. С его точки зрения, королевская семья проявила свой хороший вкус в том, что всячески избегала Королевского дворца, предпочитая ему свой очень милый и уютный дворец в Гааге.

– Ну хорошо, хорошо, – говорил тем временем граф, правильно истолковав отразившееся на лице маркиза отвращение, – можешь остановиться у меня. Но если тебе будет у меня неудобно, я отказываюсь считать себя виноватым!

– Ты что-то скромничаешь, – заметил маркиз. – Я уже бывал в твоем доме. Такое холостяцкое жилище – это именно то, что мне сейчас нужно!

Граф посмотрел на него с веселым любопытством.

– Я так и знал, дело в женщине! Cherchez la femme!

– Даже в двух! – с горечью ответил маркиз. – Но у меня нет желания говорить на эту тему.

– От чего мое любопытство стало только острее, – парировал граф. – Твоя беда в том, Кэрью, что ты слишком красив, слишком богат и тебе всегда и во всем сопутствует удача. Должна же где-то быть загвоздка! Если какая-то женщина задела тебя за живое, то, не сомневаюсь, это полезно для твоей души!

– Оставь мою душу в покое, – урезонил его маркиз. – Давай лучше поговорим о картинах. Мне надо увезти с собой несколько полотен, и если они не окажутся превосходными, то я больше не буду называть тебя своим другом!

Граф Рей даль только засмеялся.

Когда маркиз позавтракал, друзья прошли по тенистому берегу канала к изумительному дому, принадлежавшему графу.

Обстановка внутри была подобрана не столько из соображений красоты, сколько ради комфорта. Но в то же время на стенах висели такие картины, от которых не отказался бы и сам маркиз с его тонким художественным вкусом.

Кроме того, здесь, как и в большинстве домов, построенных вдоль Херенграхт-канал, была изящная дугообразная лестница с расписанным потолком.

Во многих комнатах потолки радовали глаз чудесными фресками и лепниной, а в некоторых стены были обшиты великолепными панелями.

Маркиз считал, что нигде в мире нет уголка, где бы такое большое количество красивых старинных зданий находилось в таком живописном окружении.

В доме графа, как и в большинстве старинных зданий, с конька крыши свисал громадный крюк. Это странное сооружение сохранилось с тех времен, когда бесценный груз – пряности – поднимали на самый верх дома, а семья торговца, жившая на нижних этажах, служила товару надежной охраной.

Друзья с удовольствием выпили по рюмке отличного вина, а потом карета графа доставила их в деловой центр города.

Когда они ехали по оживленным улицам, граф сказал:

– Боюсь, Кэрью, тебе не удастся сохранить свой приезд в тайне. И как бы ты ни протестовал, тебе придется нанести визит Ее Величеству. В конце концов, она ведь очень любила твоего отца и гостила у вас в Кейне.

– Конечно, я это сделаю! – заверил его маркиз. – Более того, я буду очень рад снова увидеть королеву Вильгельмину. Но все-таки ты должен поставить ее в известность, что я приехал по делам и потому должен жить не в Гааге, а в Амстердаме.

– Сделаю что смогу, – пообещал граф. – И постараюсь раздобыть тебе очаровательных и привлекательных женщин; возможно, ты найдешь их более интересными, нежели все, что можно увидеть на живописных полотнах.

Маркиз вознамерился было ответить, что сейчас ему меньше всего хочется знакомиться с какими бы ни было женщинами и что все они ему глубоко отвратительны.

Но он сдержался, ибо столь энергичные протесты слишком явственно обнаружили бы его чувства, а он не желал их выказывать даже перед таким давним и хорошим другом, как Ганс.

У маркиза было правило никогда и никому не рассказывать о своих любовных связях, и он презирал мужчин, которые хвастались своими похождениями.

И на этот раз он дал себе клятву: какими бы очаровательными ни были знакомые Ганса, он не станет интересоваться ни одной из них. Он получил такой урок, какого ему хватит на многие годы – если вообще не на всю жизнь!

А в Гааге Лила терзалась сомнениями. Совесть говорила ей, что обман недопустим при любых обстоятельствах, но в то же время слова мистера Нийстеда будоражили ее.

Ей никак не удавалось найти веские доводы, с помощью которых она смогла бы отвергнуть его предложение. Ведь было совершенно ясно, что оно неприемлемо!

Уходя из музея на ленч в дом баронессы, Лила тем не менее пообещала обдумать его предложение и дать свой ответ на следующее утро.

По дороге домой няня спросила ее:

– О чем с вами говорил этот незнакомый джентльмен, мисс Лила?

– Он был другом барона, – ответила девушка.

Больше она ничего не сказала, и какое-то время они шли в полном молчании, пока няня вновь не обратилась к ней:

– Что-то он был очень разговорчив! Вам надо быть осторожнее и не разговаривать с незнакомыми джентльменами, которых вам не представили как положено!

– Он знает, что тетя Эдит очень больна, – объяснила Лила. – Боюсь, ей гораздо хуже, чем я думала.

– Так мне говорят слуги, – подтвердила няня. – Не удивлюсь, если она скоро умрет – раньше, чем кто-нибудь успеет что-то сделать, дабы ей помочь!

Оставшись одна в своей спальне, Лила попросила маму подсказать ей, что надо делать.

– Нехорошо и… даже грешно… идти… на такой обман! – в отчаянии сказала она. – А если кто-то узнает… что я намеренно обманула англичанина, меня могут… посадить в тюрьму!

Она закрыла лицо руками и прошептала:

– Помоги мне, мама! Подскажи… что надо делать! Должна ли я… пытаться спасти тетю Эдит… сделать то, что… заведомо… очень дурно?