Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия

- Софья Михайловна? Раневская? – удивленно взлетели вверх идеально очерченные брови.

- Они самые, - склонился в низком поклоне Василий.

- Так что стоишь! Проси немедля!

Руки затряслись от волнения: «Невероятно! Софи жива! Вернулась!» Подобрав юбки муслинового платья насыщенного бордового цвета, Лиди торопливо покинула музыкальный салон и устремилась в голубую гостиную, где обычно принимала визитеров. Лакей услужливо распахнул двустворчатые двери и отодвинул портьеру голубого бархата.

Едва Лидия ступила на порог, Софья поднялась ей навстречу.

- Лидия Дмитриевна, прошу меня простить за то, что явилась незваной, - попыталась улыбнуться кузине Софи.

- Софи! Боже мой, Софи! Это и в самом деле ты! – устремилась ей навстречу Лидия. – Оставь, оставь эти церемонии. Я ведь думала… Впрочем, неважно. Ты здесь! – обошла ее кругом Лиди, покачивая головой, будто бы не доверяя собственным глазам.

- Признаться, у меня были некоторые сомнения, что вам…, - запнулась Софья, - тебе захочется видеть меня здесь.

- Полно! – всплеснула руками Лидия. – Отчего такие мысли?

- Мы нехорошо расстались когда-то, - вздохнула Софья.

- Да, - улыбнулась Лиди, - но то было слишком давно. А кто старое помянет…

- Тому глаз вон, - улыбнулась в ответ Софья. - А что же Алексей Кириллович разве не в имении? – поинтересовалась она.

Лицо Лидии тотчас омрачилось:

- Алексей Кириллович погиб два года назад при Бородино, - вздохнула она.

- Бога ради, прости меня, - шагнула к кузине Софья.

Ей захотелось обнять Лидию, утешить, но испугавшись, что она не примет ее сочувствия, Софи отступила, безвольно уронив руки. Лидия же, угадав ее намерения, сама заключила кузину в объятья.

- Не надобно извиняться, - прошептала она. – Откуда тебе было знать о том?

- Мне неловко обременять тебя, но я не одна пожаловала, - отозвалась Софья.

Проследив за взглядом кузины, Лидия удивленно распахнула глаза при виде пожилой женщины, примостившейся на узеньком диванчике подле двух спящих малышей.

- Это мои дети и их няня, - робко улыбнулась Софья.

- Бог Мой! – выдохнула Лидия. – А Раневский… Где же Раневский? – огляделась она.

- Его здесь нет, - опустила глаза Софья. – Александр Сергеевич остался в Париже.

- В Париже? Я ничего не понимаю… - растерялась Лидия. – Ты должна непременно все мне рассказать. О, прости, я распоряжусь, чтобы вас устроили, - спохватилась Лидия и потянулась к колокольчику, но еще раз взглянув на спящих мальчиков, приложила палец к губам и торопливо вышла из гостиной, дабы позвать лакея.

Во время обеда Софья впервые увидела свою племянницу и воспитанника Лидии. Сходство Дмитрия с покойным отцом было просто вопиющим. Разглядывая мальчика из-под ресниц, Софья не могла отделаться от мысли о своем будущем ребенке. Кого даровал ей Господь? Мальчика или девочку? Чьи черты: ее или Адама унаследует дитя?

Предложив пройтись после трапезы по парку, Лиди подтвердила догадки своей кузины, рассказав, кем приходится Митя ее покойному супругу.

- Ты так изменилась, Лиди, - задумчиво молвила Софья, выслушав рассказ сестры.

- Людям свойственно меняться, - отозвалась Лиди.

- Не всем, отнюдь не всем, - вздохнула Софья.

- Ты о Раневском сейчас? – поинтересовалась Лидия.

Софи кивнула головой.

- Расскажи мне, - попросила Лиди. – Все, что я знала, так это то, что ты пропала из Рощино, когда там побывали французы.

- Поляки, - усмехнулась Софья.

- Разве это суть важно?

- Ты помнишь Адама Чартинского?

- Родственника Бетси? Который ухаживал за тобой в Петербурге? – весело блеснула глазами Лидия.

- Адам подался на службу к Bonaparte, - начала свой рассказ Софья.

Женщины дошли до конца аллеи и присели на мраморную скамью, согретую ласковым майским солнышком. Софья все говорила и говорила, рассказывая о том, как оказалась пленницей двух поляков, как была уверена в том, что ее брат погиб, как оказалась в Париже, и кем ее представил Чартинский своим близким.

- Я так ждала его, - волнуясь, она сжала ладонь Лидии в своих руках, - но лучше бы мне никогда не встречаться с ним более, - вспоминая свою встречу с Александром на бульваре Сен-Мартен, с горечью закончила она.

- Я не верю, что Раневский разлюбил тебя, - мягко заметила Лидия. – Он приезжал в Воздвиженское после того, как был ранен. Я никогда не видела его таким опустошенным, как после известия о том, что ты пропала.

- Да, но с тех пор прошло немало времени. Все могло перемениться. Я тоже когда-то верила в искренность его чувств, - пожала плечиком Софи, припоминая, как перечитывала его письма в Париже.

- Софи, ему трудно смириться с тем, что ты, пусть даже не по собственной воле, два года делила с Чартинским не только кров, но и…

- Я понимаю, - залилась смущенным румянцем Софья. – Мало того, вскорости от этой связи на свет появится дитя. Боюсь, Александр никогда не примет меня с…

- Ты не права, - перебила ее Лиди. – Я тоже думала, что не смогу принять Митю, но ради того, чтобы Алексей нынче был рядом со мной, живой, я бы смирилась с куда большими его прегрешениями, чем внебрачное дитя, рожденное от дворовой девки. Мне так его не хватает, - голубые глаза Лидии затуманились пеленою слез. – Два года прошло, а я не могу забыть. Каждый божий день думаю о нем, о том, как много не успела ему сказать, о том, что нынче все было бы по-другому. Ты не должна сдаваться, Софи. Коли ты любишь Раневского, не опускай руки.

Обе женщины умолкли. Софье вспомнилось, как она гуляла вдвоем с Корсаковым в этом самом парке. Вспомнился их последний откровенный разговор, после которого, она, надеялась, они расстались друзьями.

- Я намеревалась поехать в Нежино, - поднимаясь со скамьи, заметила Софья.

- Дабы спрятаться там от всего света, - усмехнулась Лиди, вставая следом. – Поверь, коли ты останешься незаметной, Раневскому проще всего будет сделать вид, что в его жизни ничего не переменилось с тех пор, как ты исчезла из Рощино. Нет, Софи. Ты должна объявиться, дабы все знали, что ты жива. Поезжай в Берсенёвку к Мишелю, в Завадное. Маменька рада будет видеть тебя, как и папенька. Не дай Александру забыть о тебе.

- Мне страшно, Лиди, - возразила Софья. – Что ежели ничего не выйдет? Что ежели он пожелает оставить меня на глазах всего света?

- Предпочитаешь всю жизнь прятаться и мучиться сомнениями? – вопросом на вопрос ответила Лидия.

- Нет, конечно же, нет, - покачала головой Софи. – Мне всегда недоставало твоей смелости и решительности.

- Смелости тебе не занимать, Софи. Я вряд ли бы с достоинством выдержала те испытания, что выпали на твою долю, - отозвалась Лидия.

Ночью Софья долго ворочалась в постели. Матушка Павла советовала ей запастись терпением и ждать, а Лиди подталкивала к решительным действиям. Кто из них прав? Не сделает ли она хуже, пытаясь обыграть Раневского на один ход. Безусловно, попытка занять то, место, которое вроде и принадлежит ей по праву в его отсутствие, лишив его возможности выбирать, не сделает ей чести. Но и Лиди права: ей есть ради кого рисковать. Что ежели Лиди ошиблась, и Александр давно охладел к ней? Что будет тогда? На что он пойдет, дабы избавиться от постылой жены?

«Надо решаться, - вздохнула Софья, понимая, что уже не заснет, и поднимаясь с постели. – Ежели я и опередила его, то ненамного. Скоро, совсем скоро он вернется, и тогда я уже ничего не смогу сделать».

Майские ночи были все еще прохладными. Зябко кутаясь в тонкую шерстяную шаль, Софья шагнула к приоткрытому окну и плотно притворила раму. Но холодно было не только от прохлады, проникнувшей в спальню из полуночного весеннего сада, но и от беспокойства, что снедало ее. Более всего хотелось нынче найти тепло в крепких уверенных объятьях, выплакать свои обиды и огорчения на надежном плече. Услышать, что все будет хорошо. Вздохнув, она вернулась в постель, забралась под пуховое одеяло и, свернувшись калачиком, обняла мягкую подушку. Вовсе не подушку хотелось обнимать, а прижаться щекой к теплой коже, вдохнуть его аромат, смешанный с запахом кельнской воды, почувствовать биение сердца под своей ладонью. Что ежели ожиданием она обречет себя на одиночество до конца своих дней, что ежели Александру будет проще забыть о ней, чем вытаскивать на свет божий историю с ее возвращением из Парижа, да еще с приплодом? Как же больно было слышать обвинения, что он бросал ей там, в Париже, но еще горше становилось от мысли, что вернее всего потеряет его навсегда. Она вспомнила все, что говорила Андрею, в порыве злости и отчаяния, возвращаясь с неудавшегося свидания с Раневским. Многое из того, что она тогда сгоряча наговорила, было действительно правдой, но никакая правда не стоила одиночества, уготованного ей.