Своевольная красавица - Лоуренс Стефани

— Но в Лондоне, — закончил он, — я вижусь только с Амандой и Амелией.

Катриона мысленно представила себе их место на генеалогическом древе семьи.

— С близнецами?

Вместо ответа Ричард неопределенно хмыкнул.

— Чем они вам так досадили? — поинтересовалась Катриона.

Он поднял глаза.

— Мне вдруг пришло в голову… Девил и Уэйн недавно обзавелись супругами и вряд ли пожалуют в Лондон в ближайшее время. А я застрял здесь… — Он нахмурился. — Есть, конечно, Демон, но он вполне мог отправиться на свой конный завод, так что остаются только Габриель и Люцифер. — Он поморщился. — Надеюсь, что Демон не забудет дать им хорошего тычка, прежде чем уедет из города.

— Зачем давать им тычка? Разве при таком количестве родственников и знакомых за близнецами некому приглядеть?

Его лицо посуровело,

— Юных девушек подстерегают опасности, справиться с которыми может только человек с опытом.

Катриона изумленно распахнула глаза.

— Признаться, я полагала, что вы — одна из таких опасностей.

Маска соскользнула, явив миру лик воина.

— Именно поэтому никто лучше меня — и моих братьев, разумеется, — не присмотрит за близнецами.

Он сделал это заявление с таким серьезным видом, что Катриона не выдержала и хихикнула.

Ричард бросил на нее грозный взгляд. Она примирительно подняла руку.

— Просто я представила себе, как вы крадетесь по бальным залам, тайком наблюдая за двумя юными дамами.

— Эти юные дамы — Кинстеры.

— Ну конечно. — Она вопросительно посмотрела на него. — А что, если близнецы не хотят, чтобы за ними присматривали? Вдруг у них такие же наклонности, как у вас? Вы одной породы, а наследственные черты не являются привилегией мужчин.

Остановившись как вкопанный, Ричард воззрился на нее, затем фыркнул и двинулся дальше, все еще хмурясь.

— Они слишком молоды, — заявил он.

Катриона отвернулась, пряча улыбку.

— Итак, вы выросли в большой семье, и поэтому семья так важна для вас.

Несмотря на утвердительную интонацию, это был вопрос: как вышло, что у мужчины его типа так сильно развито чувство семьи?

С минуту они молча шагали, затем он ответил:

— Вообще-то все как раз наоборот.

Катриона озадаченно уставилась на него.

— Мы, Кинстеры, такие, какие есть, потому что семья важна для нас.

Ричард замолчал и глубоко задумался, опустив взгляд. Катриона не пыталась скрыть своего интереса. Она внимательно наблюдала за его лицом, ожидая продолжения.

Он слегка поморщился.

— Кинстеры ненасытны по своей природе — мы жаждем обладать. Недаром же наше семейное кредо — «Владей и храни». Но даже в былые времена наши устремления не были корыстными. — Он помолчал, а затем заговорил медленно и отчетливо, глядя на снег под ногами: — Мы всегда были воинами, но никогда не сражались исключительно для того, чтобы приумножить земли и богатства. С незапамятных времен в наше сознание вдалбливалось, что успех — настоящий успех — предполагает нечто большее, А именно — будущее. Мы хотели не только преуспеть, но и выжить. Не просто завоевать земли, но и сохранить их навсегда. А это означало, что необходимо создать семью, оберегать ее и пестовать свое потомство. Потому что наше будущее — в грядущих поколениях. Без будущего материальный успех не имеет смысла.

Казалось, он забыл о ней. Катриона молча шла рядом, стараясь не сбить его настроя. Когда он поднял голову, его лицо было в точности таким, каким являлось ей в видениях, — ликом воина с устремленным вдаль взором.

— Можно сказать, — вымолвил он, — что Кинстер без семьи — это Кинстер, потерпевший поражение.

Тропа, по которой они шли, переваливала через каменистый кряж, образуя небольшую площадку, а затем уходила вверх по склону, петляя среди деревьев. Они остановились, глядя на величественный пейзаж. Холодный ветер, налетавший с заснеженных вершин, трепал их одежду.

Повинуясь внутреннему побуждению, Катриона начала рассказывать о здешних местах, указывая на окрестные горы, Ричард внимательно слушал, щурясь от ветра и сверкавшего на солнце снега.

Наблюдая за ним, Катриона вдруг поняла, что он редко обнаруживает свою сущность — даже в те минуты, когда кажется открытым и беспечным. На самом доле Ричард был чрезвычайно скрытным и прятал свои чувства за маской невозмутимости, непринужденными манерами и простодушным обаянием, являя миру только то, что считал нужным.

Но когда он заговорил о семье, маска соскользнула, и Катриона увидела за ней живого человека со всей его уязвимостью. Она была тронута и взволнованна. Это лишний раз доказывало, что следует держать эмоции в узде, пока Они не завели ее слишком далеко. Ричард Кинстер являлся воплощением соблазна, а это утро показало еще одну грань

его привлекательности. В этом она меньше всего сейчас нуждалась.

Подавив вздох, она повернула назад. — Пора возвращаться.

Из-за подтаявшего снега тропа стала скользкой, и Ричард предложил Катрионе руку. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы просто шагать рядом, ощущая всеми порами ее нежное тепло. Говорить о своей семье, открывать душу, соблюдая при этом дистанцию, — все это требовало сверхчеловеческой выдержки, но Ричард терпел. Он не знал, насколько далеко может зайти, — и сомневался, стоит ли это делать вообще.

Как и следовало ожидать, Катриона поскользнулась. Ричард тотчас подхватил ее, не в состоянии предотвратить их столкновения, а тем более свою инстинктивную реакцию. К счастью, девушка была слишком озабочена тем, чтобы удержаться на ногах; но когда она прижалась к нему грудью и бедром, он прикусил губу, сдерживая стон.

Когда они наконец добрались до места, где тропа выравнивалась, он уже не скрывал страдальческой гримасы. Катриона остановилась, переводя дыхание, и Ричард поспешно отстранился, давая покой истомившемуся телу. Недовольный и раздраженный, он покосился на Катриону, с невинным видом созерцавшую пейзаж, и постарался принять бесстрастный вид.

— Вы ведь понимаете, почему Шеймус так поступил?

Она повернулась к нему.

— Потому что спятил?

Ричард сжал губы.

— Едва ли. — Он поколебался, вглядываясь в ее ясные глаза. — Вы представляете собой завидную партию, как из-за ваших земель, так и из-за вас самих. Думаю, вам это известно. Наверняка вы получали множество предложений, преимущественно от мужчин, которые не моргнув глазом продадут вашу долину и будут относиться к вам с куда меньшим уважением, чем вы того заслуживаете. Шеймус более чем кто-либо другой сознавал это и потому предпринял последнюю попытку защитить вас.

Катриона слегка улыбнулась, глядя на него с чисто женским превосходством, способным вывести из себя любого мужчину.

— Шеймус был настоящим деспотом. Ему и в голову не приходило, что я способна позаботиться о себе.

У Ричарда возникло ощущение, словно его потрепали по руке и велели не беспокоиться. Он даже не потрудился сдержать раздраженного вздоха.

— Катриона, вы не в состоянии защитить себя от зеленого юнца, не говоря уже об опытном мужчине.

Она вздернула изящный подбородок.

— Чепуха. — Их взгляды скрестились. — К тому же меня защищает Госпожа.

— Вот как?

— Представьте себе. Мужчины уверены, что всегда и во всем одержат верх, только потому, что они сильнее.

— Вы с этим не согласны?

— Абсолютно. У Госпожи есть свои способы отделываться от назойливых поклонников, да и у меня тоже.

Ричард вздохнул и отвернулся. Затем внезапно повернулся и стремительно шагнул к девушке. Она вскрикнула и отскочила, беспомощно прижавшись спиной к стволу дерева. Одной рукой он уперся в ствол сбоку от нее, другой — приподнял ее лицо и заглянул в широко распахнутые глаза.

— Покажите.

Катриона непонимающе смотрела на него. Ей не хватало воздуха, хотя грудь ее бурно вздымалась под жакетом.

— Показать… что?

— Способы, которыми вы и столь уважаемая вами Госпожа отваживаете назойливых ухажеров.

Опустив взгляд на ее губы, он большим пальцем провел по нижней и ощутил ее трепет. Пульс Катрионы участился, а он даже не поцеловал ее. Эта мысль подтолкнула Ричарда к действиям. Склонив голову, он медленно прошелся губами по ее губам, не вполне уверенный, кто кого соблазняет.