Рис внимательно слушал, когда Мерри описывала меблировку и столовые приборы. Гостиница «Три гончие» была очень выгодно расположена на единственной дороге, пролегавшей в этой части пустошей. Гостиница, стоявшая в шести милях отсюда, вниз по дороге, частенько перехватывала постояльцев, но Мередит намеревалась это изменить.
– Теперь, когда война закончилась, люди начнут путешествовать ради собственного удовольствия – так почему бы «Трем гончим» не получить кусочек этого пирога?! – Оживившись, Мередит продолжала: – Если комнаты будут больше, лучше обставлены, а в конюшне появятся почтовые лошади, здесь начнут останавливаться знатные люди. И почему бы им на время не прервать путешествие, чтобы осмотреть Дартмур? Как вы сказали, эти пустоши по-своему очень красивы…
– Прекрасны. Я сказал «прекрасны».
– Вот именно. – Она улыбнулась. – Значит, прекрасны.
Их взгляды встретились – и оба замерли. Рис упивался каждым мгновением. Эти прелестные глаза словно возвращали ему молодость, омывали светом…
Наконец, грустно улыбнувшись, она нервно облизнула губы и громко объявила:
– Мы закрываемся, джентльмены!
Последние посетители поднялись и потащились к двери. Один из них зевнул, и Рис невольно последовал его примеру.
– Должно быть, вы устали, – заметила Мередит, вытирая руки о передник. Она расставила по местам стулья, заперла дверь и добавила: – Простите, что задержала вас болтовней о своих глупых планах.
– Они вовсе не глупые. Наоборот, вполне разумные.
Они вместе направились к задней лестнице. Хотя планы Мерри казались несбыточными, Рис восхищался ее умом и характером, восхищался даже больше, чем ее чудесными волосами и глазами, – а это о чем-то говорило.
– Вы действительно все продумали, не так ли?
– Совершенно верно, продумала. И горжусь этим. Горжусь тем, чего достигла, но могла бы сделать гораздо больше.
– Я в этом уверен.
– Так что, видите… – она замялась, – деревня, гостиница, мой отец, я… Нам будет лучше без вас. Вы можете ехать, Рис. Живите своей жизнью и оставьте нас в покое.
Проигнорировав ее слова, Рис прислонился плечом к дверному косяку. Никуда он не поедет.
– Боже, вы прекрасны, – вырвалось у него, хотя он вовсе не собирался это говорить. Он вообще не помнил, чтобы говорил женщине нечто подобное. Черт возьми! С Мередит все казалось непривычным. А может, он просто так неопытен?…
Джин. Во всем виноват джин. Спиртное всегда делало его сентиментальным и импульсивным.
Мередит внезапно улыбнулась:
– Сэр, неужели вы флиртуете?
– Нет. Не умею флиртовать.
– Рис, говорите правду!
Она стала кокетливо играть с воротничком его рубашки. Голос ее стал хрипловатым.
– Все эти разговоры о свадьбе, судьбе и предназначении… Скажите, Рис, все это с целью завлечь меня в постель?
Неужели он настолько пьян?… Или в ее голосе действительно прозвучала надежда?
При мысли о том, что она ляжет с ним постель, у него закружилась голова. И перед его мысленным взором возникли безумные непристойные картины – как те гравюры, которые солдаты носили в сапогах и продавали дороже золота. И из-за проклятого пламени джина, лизавшего внутренности, Рис едва не поддался соблазну осуществить на деле то, о чем мечтал. Ему ужасно хотелось найти ее самое потаенное местечко и, сгорая от счастья, провести в нем целую ночь напролет.
В глазах Мередит промелькнула неуверенность.
– Рис, вы не хотите меня?
О дьявол! Конечно, он хотел ее. Хотел так сильно, что ныли сжатые до боли челюсти. Хотел так сильно, что мог бы, подобно Самсону, схватиться за дверной косяк и обрушить всю эту чертову гостиницу.
Но он вчера уже сделал одну ошибку. Слишком уж торопился. Поэтому сейчас изобразил улыбку.
– Я берегу себя для брачной ночи, дорогая.
Взрыв смеха привлек его взгляд к ее губам, и он уже не мог отвести от них глаз. У нее были чудесные губы. Темно-розовые по краям, чуть краснее в центре. Нижняя – более пухлая. Плюс высокие скулы, решительный разлет бровей и заостренный подбородок. Но губы… мягкие, сочные, нежные, не то что остальные черты, выражавшие силу и волю.
Он хотел… нет, жаждал отведать их вкус.
– Нет, – прошептал Рис, взяв в ладони ее лицо. – Пока что я не унесу тебя в свою постель. Но поцелую.
Глава 7
И он тотчас же поцеловал ее, быстро прижался губами к ее губам, словно опасался, что она могла передумать или он сам вдруг передумает.
Но его поцелуй был неловким, неумелым. А она так и не закрыла глаза.
Как будто ей вновь стало четырнадцать лет. Неуклюжая, болезненно застенчивая. Не знавшая радости поцелуев.
Но тут его губы снова скользнули по ее губам, и она вдруг вспомнила о необходимости закрыть глаза.
Их губы слились в поцелуе, и теперь поцелуй стал почти настоящим, хотя ей по-прежнему было четырнадцать лет, и в этом тумане блаженства, стремлении мчаться очертя голову по каменистому склону не было ни малейшей опасности. Она забыла об осторожности, потому что знала: впереди только радость и счастье.
Рис Сент-Мор целует ее.
И это чудесно!
Они стояли так невероятно долго. И Мередит точно знала, что с радостью позволила бы ему абсолютно все. Все, что он мог бы пожелать.
Но он только целовал ее. Целовал снова и снова. И его сладостные поцелуи – они были словно пьянящие глотки джина и жара.
Когда Рис наконец отстранился, она инстинктивно подняла руки, накрыв его ладони, прижав их еще крепче к своим щекам. Ей не хотелось его отпускать. Но тут она поняла, что тоже может коснуться его. Гладить волосы, плечи и грудь…
Но Мередит довольствовалась тем, что поглаживала большими пальцами тыльные стороны его ладоней. И она наконец-то открыла глаза.
– Рис, это было…
Он смотрел на нее со странным недоумением.
– Было очень мило.
– Да, весьма, – прошептала она, опустив руки.
В смущении откашлявшись, он повернулся и пошарил в поисках засова.
– У-уже поздно. Полагаю, мне пора…
– Подожди, Рис.
К черту ощущение четырнадцати лет. И к дьяволу «мило»! Она решительно схватила его за воротник, привстала на цыпочки и поцеловала.
Он привалился к двери и приоткрыл губы. Она снова прижалась губами к его губам, и этого оказалось достаточно – теперь он целовал ее уже совсем по-настоящему, целовал страстно и яростно. А его желание было очевидным.
«Наконец-то!» – мысленно воскликнула Мередит. Именно этого она и хотела. Этого и добивалась. Хотела, чтобы Рис Сент-Мор захотел ее как женщину.
Тут он обхватил ее за талию и стал приподнимать на себя. А она, крепко прижимаясь к нему, чувствовала каждый дюйм его мускулистого тела.
Наконец он со стоном сожаления поставил ее на пол.
– Хорошо? – выдохнула она, надеясь, что ее взгляд достаточно ясно выражает призыв.
– Да. – Он рассеянно кивнул. – Очень.
Она тихо рассмеялась и повисла у него на шее. Рис, конечно, взрослый мужчина, но иногда его лицо становилось необыкновенно милым, почти мальчишеским, и в такие моменты она еще больше его любила.
Прикусив губу, Мередит кокетливо качнула бедрами.
– Ну, что ты думаешь насчет сегодняшней ночи?
– Я думаю… – Он снял ее руки со своей шеи. – Думаю, что сегодня буду видеть очень красочные сны.
К разочарованию Мередит, он отыскал засов и открыл дверь. Но прежде чем зайти к себе, поцеловал ее в щеку и сказал:
– И пока что придется довольствоваться ими.
Пять дней спустя Мередит сидела утром в той же спальне, глядя на спящего Риса. Первые рассветные лучи уже просочились в окно. То был серый, водянистый цвет, лишенный золотистого сияния, и вся комната все еще была погружена в полумрак.
Во дворе закричал петух. Рис откликнулся тихим похрапыванием.
Мередит облегченно вздохнула, она продолжала сидеть в надежде на то, что солнце поднимется раньше, чем проснется Рис.
Она терпеть не могла шпионить подобным образом, но не могла найти другого способа определить, насколько он здоров. В последние дни у нее возникло сильное подозрение, что какое-то из боевых ранений повредило мужское достоинство Риса. Иначе почему он предпочел не заметить ее зовущего взгляда, когда они целовались? Не говоря уже о том, что все последующие вечера он попросту не обращал внимания на ее не столь уж завуалированные приглашения.
