Под чужим именем - Фолкнер Колин

В непрерывной череде гостей наступил просвет, и Джессоп, наклонившись, коснулся губами ее щеки.

— Ты прекрасно выглядишь сегодня, дорогая. Такой красивой я тебя никогда не видел. В этом наряде ты мне нравишься гораздо больше, чем в той мешковине и рабочих ботинках, которые ты имеешь обыкновение носить в последнее время.

— Это что, комплимент?

Он рассмеялся. Она промолчала. Джессоп снова поцеловал ее.

— Я просто имел в виду, что не понимаю, почему ты предпочитаешь скрывать свою красоту под старой бесформенной одеждой.

— Сейчас очень жарко, Джессоп, в конторе просто невыносимо. — Она приподняла свои юбки. — Во всем этом очень душно.

— Сестре всегда удается выглядеть привлекательно несмотря на жару. — Джессоп заулыбался, заметив очередных поздравителей.

— На заводе очень грязно, Джессоп, — прошептала Элизабет, кивая приближающейся паре. — Мне не по душе пачкать хорошее платье угольной пылью.

— Джон, дорогая Агнес, приятно вас видеть снова. — Джессоп потянулся к дорогой Агнес, чтобы взять ее пухлую ручку. — Как ваша подагра? Я слышал, у вас был приступ на прошлой неделе.

Элизабет тихонько вздохнула. Она слушала вполуха их разговор о подагре Агнес и последней партии ужасно дорогих товаров, которые Джон недавно привез из Англии. Элизабет не понимала, что с ней происходит. Почему она ссорится с Джессопом, тем более в такой день? Он нравится ей, и они подходят друг другу. Они оба образованны, хорошо разбираются в бизнесе. Они прекрасно проведут вместе оставшуюся жизнь. О чем еще могла бы мечтать женщина, выходя замуж? Слово «любовь» пришло Элизабет на ум. Никогда раньше она не думала об этом. Любовь — это что-то нереальное. Ей место в сказках и романах. Все известные ей браки заключались без любви, не любовь служила залогом счастливого брака. Ее родители вовсе не любили друг друга, но жили счастливо вместе, пока мама не умерла. У них была куча детей, и они сумели удвоить свое состояние за двадцать пять лет совместной жизни. Оба были довольны.

Вопрос был в другом. Если ее родители не считали любовь обязательной для хорошего брака, предпочитая ей удобство и комфорт, должна ли Элизабет следовать их примеру? Она подумала о Сэмсоне и Нгози. Какой любящей парой они выглядели, как они счастливы, как сияло лицо Нгози каждый раз, когда Сэмсон подходил к ней! Элизабет сомневалась, что ее родители когда-либо испытывали такое. Она взглянула на Джессопа и тяжело вздохнула. Сможет ли он сделать ее счастливой? Ей захотелось снова все обдумать. Может, это просто предсвадебное волнение?

Элизабет взяла бокал вина, предложенный ей Джессопом. В зале было ужасно душно, хотя в распахнутые окна веяло вечерней прохладой. Элизабет едва дышала в туго зашнурованном корсете.

Она приняла поздравления еще нескольких гостей и осушила бокал игристого французского вина, которое Джессоп специально заказал по этому случаю. Вероятно, пить ей не следовало: занятая приготовлениями к вечеру, она ничего не ела с утра, и теперь голова ее кружилась. Джессоп наклонился к ее уху, указывая на стол, ломившийся от яств.

— Хлеб и ветчина почти кончились. О чем там думают твои кухарки? Уже десять минут здесь не было ни одной служанки.

— Я схожу посмотрю, в чем дело.

— Быть может, пойти мне, дорогая? — предложил он.

— Ничего, я сама, Джессоп. — Она отдала ему свой бокал. — Мне не повредит глоток свежего воздуха.

— Дай мне знать, если я понадоблюсь, — улыбнулся он ей. — Я могу и сам принести какой-нибудь поднос с кухни, лишь бы ты сегодня была всем довольна.

Элизабет приподняла юбки и стала пробираться к выходу, извиняясь и раскланиваясь с гостями, заполнившими гостиную. Джессоп так добр. Он действительно заботится о ней. Что это ей взбрели в голову глупости о любви? Элизабет не назвала бы свое чувство к Полу любовью, но у них был прекрасный брак. Как сильно ей не хватало его, когда он погиб! Пол Лоуренс был хорошим мужем, и Джессоп Лоуренс будет таким же.

Элизабет прошла через холл и вышла из дверей, направляясь к летней кухне. Ночной воздух был прохладен, ветерок приятно освежал, и ей захотелось подольше тут остаться, но, конечно, она не могла себе этого позволить. Ее долг — занимать с Джессопом гостей, как подобает хозяйке дома.

Элизабет услышала женский смех, еще не успев войти в кухню. Кухарка у стола раскатывала тесто. Смех доносился из задней комнаты, и Элизабет не видела, кто там смеется.

— Маргарет, нам нужен хлеб и ветчина для гостей.

Кухарка оглянулась, продолжая возиться с тестом.

— Это все девчонки, хозяйка, ничего не могу с ними поделать. Я сказала им, чтобы пошевеливались, но они только хлопают ресницами и щебечут, как птички.

Элизабет потерла виски. В кухне было еще жарче, чем в доме. Запах жареной утки, апельсинов и пекущихся тортов смешался в один крепкий аромат, от которого ее затошнило. «Не нужно было пить вино», — думала Элизабет, направляясь в заднюю комнату. Войдя, она замерла как вкопанная: теперь понятно, почему девушки отлынивают от работы. Разумеется, виновником был О'Брайен. Что ж тут удивительного? Управляющий весело уплетал со сковородки пирог с начинкой из яблок и слив, запивая сладким сидром.

При виде хозяйки служанки замолчали. Две из них схватили уже готовые подносы и с виноватым видом проскользнули мимо Элизабет к двери. Оставшиеся две девушки стали поспешно чистить персики. О'Брайен засунул в рот очередной кусок пирога.

— Добрый вечер, Лиз, пирог очень вкусный.

— Что вы здесь делаете?

Он одарил ее одной из своих неподражаемых улыбок.

— Мэг пригласила меня отведать кусочек пирога. — Он махнул рукой в сторону двери, за которой только что скрылись две служанки. — Знаете Мэг? Такая рыжая.

Рыжая Мэг была помолвлена с молодым человеком, который управлял конюшней завода Лоуренса.

— О'Брайен, сегодня я праздную свою помолвку. Эти девушки должны прислуживать гостям в особняке, а не обслуживать вас на кухне.

— Извините, что помешал. Просто очень пирога захотелось.

У Элизабет кружилась голова, она не в силах была препираться с О'Брайеном. Она отвернулась.

— Куда вы?

— На улицу. — Элизабет открыла неприметную заднюю дверь кухни, ведущую в огород. Там было почти темно, падал только тусклый свет из кухонных окон. Элизабет глубоко вдохнула свежий воздух, надеясь, что ей полегчает.

— Лиз? — При звуке голоса О'Брайена она повернулась, нетвердо держась на ногах. — С вами все в порядке?

— О да, не беспокойтесь, — ответила Элизабет слабым голосом.

Он приблизился к ней по выложенной кирпичом дорожке. На О'Брайене были простые черные панталоны из тонкой материи и муслиновая рубашка. После зрелища расфуфыренных, как петухи, гостей вид его простого наряда действовал на Элизабет почти так же освежающе, как вечерний воздух.

— Лиз?

— Все в порядке, правда. Я просто выпила вина, а корсет у меня слишком тугой. — Голос Элизабет дрожал, как будто она вот-вот заплачет. — Чертовы туфли натерли мне мозоли.

— Проклятые женские моды. — Он взял ее за руку и подвел к маленькой садовой скамейке. — Сядьте, пока вы не упали. Вы сегодня что-нибудь ели?

Она отрицательно покачала головой. Так приятно было просто посидеть. Элизабет дотронулась до лба, пытаясь припомнить.

— Не знаю. Пирожное ела утром. Днем пробовала ветчину.

Он нагнулся и нашел ее лодыжку в складках юбок.

— О'Брайен!

— Господи, это всего лишь стопа, Лиз. Я не покушаюсь на вашу добродетель, я просто хочу посмотреть, как сильно натерты ноги.

Элизабет собралась было запротестовать, но почувствовала такое облегчение, когда он снял с нее туфли, что только вздохнула.

— Так лучше? — Он стал растирать ей ноги.

— Намного, — снова вздохнула она. Ощущение было восхитительное. О'Брайен массировал каждый палец.

— У вас кровь на чулках, разрешите, я их сниму?

— Нет, — выдавила Элизабет. Массаж О'Брайена действовал потрясающе. Когда он стал растирать вторую стопу, она застонала.