Невеста врага - О'Бэньон Констанс

— Что ж, и выскажу, коли сами спрашиваете. Так вот, милорд, эта ваша завтрашняя свадьба с англичанкой мне, ох, как не нравится! Говорю вам это без обиняков, милорд, потому что знаю вас с пеленок.

— Ну а если я тебе открою, что эта англичанка — внучка вождя Макайворсов? Что ты на это скажешь?

— Скажу, что тогда, милорд, вам и вовсе не след на ней жениться. Всяк знает, что у Макайворсов порченая кровь, потому что они в родстве с самим лукавым.

Уоррик усмехнулся:

— Кто это «всяк», Хадди?

— Да спросите любого в нашей округе.

— А вот Макайворсы, я слышал, думают то же самое о Драммондах.

— Не было еще такого, чтобы Макайворс победил Драммонда в честном бою, потому что они знать не знают, что такое честь. — Миссис Хаддингтон подхватила с серебряного подноса тарелку и со стуком поставила ее перед хозяином. — Милорд, вам и так счастья Господь не послал, а коли не пошлет и хорошей жены, так я, старая, и помереть не смогу спокойно.

Уоррик задумчиво смотрел, как она наливает ему горячий чай.

— Сдается мне, Хадди, что это твое счастье обманчиво, как сон. Да и что вообще оно такое, счастье? Руками его не пощупаешь и глазами не разглядишь. Зато если я отниму счастье у Йена Макайворса — кто знает, может, в этом я найду свое утешение? Видишь ли, Хадди, эта англичанка как раз предназначалась ему в жены.

— Боже правый! — Экономка побледнела. — Отпустили бы вы ее поскорее от греха подальше! Пусть себе едет своей дорогой.

— Нет, Хадди! Я женюсь на ней. Не успела миссис Хаддингтон ответить, как в дверях возник Тэм, явно обеспокоенный.

— Милорд, ночью кто-то пробрался в конюшню и увел Тайтуса.

Уоррик вскочил из-за стола.

— Что? Может, он сам вырвался?

— Да нет, не мог же он потом сам закрыть за собой стойло.

— Как это произошло?

Юный конюх растерянно развел руками.

— Не знаю, милорд. Я же сплю над самой конюшней… Был бы шум, думаю, я бы услышал.

Уоррик поспешил во двор, Тэм едва поспевал за ним.

— Остались какие-нибудь следы?

— Следы если и были, милорд, так их уже занесло. Вон ведь какая метель разыгралась под утро.

В конюшне Уоррик обнаружил, что вместе с Тайтусом пропало и его седло. Он нагнулся, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь на земле, и вскоре обнаружил в грязи свежие отпечатки чьих-то маленьких сапог.

— Вижу, наш конокрад был либр совсем еще юнец, либо… — Прищурясь, он потрогал след пальцем. — Либо женщина!

В следующую минуту Уоррик уже спешил домой. Взбежав вверх по лестнице, он распахнул дверь комнаты Гвендолин и увидел нетронутую постель. Почти бегом он бросился в комнату леди Мэри.

Он постучал в дверь и, не дождавшись ответа, вошел. Леди Мэри, судя по всему, ждала его. На ее губах играла весьма довольная усмешка.

— Да, лорд Уоррик, моя племянница решилась бежать. Она прекрасная наездница, и вам не удастся ее догнать. Наконец-то она вырвалась из этого постыдного плена!

— Боже правый, да вы хоть понимаете, что она натворила? Снег валит сильнее, чем в ночь, когда опрокинулась ваша карета… Она же собьется с дороги и замерзнет насмерть!

По бледным щекам леди Мэри покатились слезы.

— Вы не оставили ей выбора.

— Миледи, я не сделал бы с вашей племянницей ничего дурного. Теперь же, если ее немедленно не отыскать, она погибнет!

Леди Мэри всматривалась в его глаза, но видела в них лишь искреннюю тревогу.

— Милорд, это ваши невозможные притязания виноваты в том, что ей пришлось спасаться бегством!

— Да, но со мной она была бы жива, а не замерзала бы сейчас в каком-нибудь сугробе.

Леди Мэри с мольбой протянула к нему руки:

— Найдите ее, милорд! Я виновата в том, что она оказалась здесь, вдали от своих близких. Если она умрет у меня на руках, я этого не перенесу.

Уоррику стало жаль несчастную женщину. Было видно, что она не находит себе места от отчаяния, потому что любит свою племянницу всей душой.

— Я сделаю все, что смогу. Вам известно, в какую сторону она собиралась направиться, миледи? Леди Мэри колебалась не более мгновения.

— В сторону Абердина.

Провожая лорда Уоррика глазами, она с ужасом представила, как она сообщит Кэссиди и Рейли о смерти их любимой дочери. Увы, все ее благие намерения вот-вот могли закончиться более чем плачевно.

Вой ветра казался гласом обезумевшей природы. Арриан еще пыталась бороться, но ни уговоры, ни понукания уже не могли заставить несчастное животное сдвинуться с места.

Спрыгнув в глубокий снег, Арриан уткнулась лицом в лошадиную шею и заплакала слезами бессилия. Дороги не было, и теперь их обоих ждала неминуемая гибель.

Она завела жеребца за обломок скалы, чтобы хоть немного защититься от ветра. Стараясь не замечать холода, пронизывающего до костей, она не переставая оглаживала и успокаивала великолепного скакуна — сообщника ее дерзкого побега.

Начавшаяся под утро метель неистовствовала все сильнее. В сплошной снежной круговерти невозможно было определить, с какой стороны юг, указанный тетушкой Мэри как путь к спасению.

В отчаянии Арриан прижалась к усталому животному, пытаясь одновременно согреться и согреть его своим последним теплом. Однако ноги ее уже деревенели от холода, и вскоре она опустилась прямо в сугроб.

Сил не осталось даже для того, чтобы сетовать на судьбу. «Мама, отец, Майкл, прощайте, мы не увидимся более!..» — слабо вскрикнула она, но голос ее утонул в вое ветра. Увы, ей так и не довелось изведать счастья семейной жизни с Йеном, нарожать ему детей и состариться вместе с ним…

Непослушными пальцами она кое-как натянула на голову капор и плотнее завернулась в плащ. Что ж, стало быть, такова ее участь — умереть на чужой недоброй земле.

Жеребец, по-видимому, гораздо больше страдал от усталости, чем от холода. Арриан слышала от тетушки, что на севере у всех животных шерсть гуще, и поэтому они лучше переносят суровый климат.

«Я просто устала, — равнодушно думала она. — Вот отдохну немного — и дальше в путь. Метель кончится, и тогда я наконец отыщу дорогу на Абердин…»

Арриан открыла глаза и огляделась. Снег валил не переставая, и невозможно было определить, долго ли она спала. Медленно поднявшись на ноги и обнаружив, что лошадь убежала, девушка застонала и прислонилась лбом к заледеневшему обломку скалы. Надвигалась ночь, спасения не было. Ноги уже начали отниматься — она почти не чувствовала их под собой.

С каждой минутой Арриан все яснее понимала, что замерзает. Веки ее смежились, и сон — на сей раз, очевидно, вечный сон — начал окутывать ее своей пеленой. Жизнь неумолимо ускользала от нее, но ей уже было все равно. Хотелось только поскорее погрузиться в этот сладостный покой, чтобы не чувствовать боли…

Придерживая за поводья Уоррикову лошадь, Мактавиш издал зычный крик.

— Э-ге-гей!..

Голос его смешался с воем ветра.

— Бесполезно. В такую метель нам ее не найти. Ее, поди, и в живых уже нет — разве что кто-то подобрал ее на дороге.

Уоррик вырвал у Мактавиша поводья.

— Нет! Я буду ее искать. Она оказалась одна в горах по моей вине, и я найду ее.

Они продолжали медленно двигаться против ветра: впереди Уоррик и Мактавиш, за ними, чуть поодаль, Тэм. К концу дня ветер стих, и снегопад прекратился, но Уоррик уже начал осознавать тщетность дальнейших поисков. Девушка наверняка уже замерзла, да и кто бы мог выжить в одиночку в такую метель, тем более без привычки к здешнему суровому климату?

Первым Тайтуса, с трудом ковылявшего в сторону Айронуорта, заметил Тэм. Уоррик пришпорил лошадь и вскоре поймал своего любимца за поводья. При виде плачевного состояния, в каком находился его лучший скакун, он лишь молча стиснул зубы.

— Тэм, отведи его на конюшню, а мы с Мактавишем поедем дальше. Следы Тайтуса, если их еще не замело, выведут нас куда надо.

Арриан очнулась оттого, что чьи-то руки тянули ее наверх, понуждая встать из слепяще-белой постели. Ей совсем этого не хотелось. Там, где она витала сейчас, холод уже не беспокоил ее.