Его грешные пути - Джеймс Саманта

Он повел ее в башню. Они прошли через зал, а затем через дверь в дальнем его конце вышли на крутую лестницу, ведущую на самый верх башни. Когда он жестом остановил ее наверху перед какой-то дверью, у нее кружилась голова, и она с трудом переводила дыхание.

— Заходи, — ворчливо приказал он.

Она вошла в комнату, и дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной. Мередит показалось, что это захлопнулась дверь в ее гробницу. Снаружи заскрежетал засов — и она осталась одна.

Она постояла немного, ожидая, пока глаза привыкнут к полутьме. Комната, в которой она оказалась, была маленькой и почти без мебели. У одной стены находился камин, у другой — узкая кровать. У окна, проделанного в стене высоко над полом, стоял столик, рядом с ним стул. Обстановка напоминала ту, что была в ее келье в Конни-ридже… Однако здесь было несравненно лучше, чем в темном подземелье, где она может оказаться, если чем-нибудь не угодит Камерону.

В дверь постучали. Мередит не успела ответить, как дверь распахнулась. В комнату вошла дородная женщина с небольшой деревянной лоханью в руках.

— Его светлость приказал приготовить для вас ванну, — сказала женщина.

Мередит протянула руки, чтобы помочь ей.

— Нет! — Женщина отшатнулась от нее, словно обжегшись.

Она даже не посмотрела в сторону Мередит, молча пересекла комнату и поставила лохань перед камином. У Мередит было ощущение, что ей дали пощечину. Она стояла не двигаясь, пока женщина разжигала огонь в камине. Потом пришли два мальчика с ведрами, полными горячей воды. Как и служанка, они старательно отводили глаза от Мередит. Мередит глубоко вздохнула. Пусть даже они считают ее дочерью самого дьявола, она не намерена им подыгрывать.

— Спасибо! — отчетливо произнесла она, когда они повернулись к двери.

Все трое сделали вид, что не услышали ее.

От воды поднимался пар, и Мередит не могла устоять перед таким искушением. Проглотив обиду, она сняла с себя одежду. Она насквозь промокла под дождем и сейчас, опускаясь в горячую воду, судорожно глотнула воздух. Она вымыла волосы, а потом с наслаждением стала тереть себя тряпочкой. Лохань была невелика, и она сидела, прижав к груди колени, однако горячая вода доставляла ей огромное удовольствие. Она отмокала в ванне, пока не остыла вода, потом вытерлась куском льняного полотна, оставленным служанкой, и, завернувшись в него, подошла к камину. Ее глазам представилось рваное платье. На каменном полу, там, где она бросила одежду, образовалась лужица. Она вздохнула, поняв, что делать нечего и ей все равно придется надеть его…

В дверь снова постучали. На сей раз вошла стройная миловидная женщина, по возрасту немного старше ее. Каштановые волосы волнами струились по спине. Ее глаза, широко расставленные и опушенные длинными ресницами, были почти такого же золотисто-коричневого цвета, как и волосы.

— Это тебе, — сказала она, поставила на столик поднос с едой, потом подошла к кровати и что-то положила на нее.

— Чистое платье и гребень! Ты и представить себе не можешь, как они нужны мне! — воскликнула Мередит. — Это твои вещи?

Мередит показалось, что незнакомка не пожелает ответить.

— Да, — ответила та, немного помедлив.

— В таком случае я благодарна вдвойне. Обещаю, что вещи будут в полном порядке. — Мередит помолчала. — У тебя… есть имя?

Женщина резко вздернула голову, в глазах ее сверкнул огонек.

— Меня зовут Гленда.

Гленда. Где она слышала это имя? И вдруг она вспомнила. О Господи, это она, вдова старшего брата Камерона Нейла, которая потеряла ребенка, когда увидела отрезанные головы своего мужа и свекра!

Мередит невольно скользнула взглядом по животу женщины, который был теперь таким же плоским, как и у нее.

Так, значит, это Гленда. И она больше не носит ребенка. Теперь ей стал понятен молчаливый укор в глазах женщины из клана Маккеев. Ее охватил такой стыд, какого она еще никогда не испытывала. Люди из ее клана — ее соплеменники — лишили эту женщину мужа и сына!

До нее впервые дошла вся тяжесть утраты, понесенной Камероном.

Гленда уже направилась к двери, и Мередит, повинуясь какому-то импульсу, воскликнула:

— Умоляю тебя, подожди!

Она и сама не знала, что могла сказать Гленде, чтобы облегчить ее страдания. Зачем ей слова утешения от представительницы клана Монро? Или извинение от одной из Монро? Гленда не захочет его принять.

— Я… я хочу поблагодарить тебя за твою щедрость, — смущенно произнесла она.

— Не надо благодарить меня, я сделала то, что меня просили сделать, — сказала Гленда и вышла из комнаты.

Мередит снова осталась одна.

С ней обращаются словно с дорогой гостьей, с горечью подумала Мередит. Обо всем позаботились: ванна, одежда, еда…

Глубоко вздохнув, она подошла к кровати, пощупала мягкую шерсть платьев. Их было три, и мягкая льняная ночная рубашка. Губы ее дрогнули в задумчивой улыбке. В Конниридже у нее такой великолепной одежды не было. Та одежда была грубой и тяжелой. Пока она к ней не привыкла, у нее часто появлялось раздражение на коже.

Она натянула ночную рубашку и, взяв гребень, уселась перед огнем, чтобы высушить волосы. Ей пришлось немало потрудиться, пока она расчесала спутанные пряди, и к тому времени, как она справилась с этой работой, волосы почти высохли. Она обняла руками колени и, опустив на них голову, стала смотреть в огонь.

Как ни странно, плакать ей не хотелось, и страх тоже исчез. Она не чувствовала ничего — ничего, кроме пуств-ты внутри.

Глава 9

В большом зале пели и веселились. Показывали свое искусство циркачи, бродячие певцы воспевали возвращение хозяина. Но Камерон давно уже покинул свое место за хозяйским столом, находившимся на возвышении. Там было слишком пусто. И одиноко. Он перешел за другой стол, стоявший прямо под балконом. Хотя он улыбался и отвечал на приветствия тех, кто проходил мимо или останавливался, чтобы поговорить с ним, мысли его были далеко, и он не мог заставить себя принять участие в общем веселье.

— Хорошо быть дома, а? — с улыбкой заметил Иган, ставя на стол две высокие кружки эля и подвигая одну из них своему вождю.

Камерон взглянул на друга, расположившегося напротив него, и суровые складки на его лице разгладились.

— Да, — тихо произнес он, потому что всем сердцем любил холодное и туманное Северо-Шотландское нагорье. — Хорошо быть дома. — Он помедлил. — Но здесь стало не так, как прежде. Как будто… — он окинул взглядом зал, в котором его соплеменники веселились от души, — как будто чего-то не хватает.

Иган, сразу протрезвев, тихо повторил:

— Чего-то не хватает.

Они замолчали, вспомнив счастливые времени, когда в этом зале слышались голоса и смех братьев Маккей, когда рассказывали всякие занятные истории, хвастались мужской силой, добродушно подшучивали друг над другом.

Молчание нарушил Иган.

— Я заметил, что ты нашел способ приручить эту девчонку, — сказал он и прикоснулся кончиками пальцев к виску. — И я тебя не осуждаю. Девчонка только на вид такая робкая, а в жилах у нее течет кровь Монро…

— Я не бил ее, — решительно возразил Камерон. — Бить женщину недостойно мужчины. — Он не собирался утаивать правду от Игана, но и рассказывать, как Мередит приставила ему кинжал к горлу, он тоже не хотел, потому что разве мог он признаться, что утратил бдительность?

— Кто же тогда это сделал?

— На нас напали. — Он мрачно поведал другу, как их застали врасплох двое бродяг — Монти и Дэвис. — Она приняла на себя удар кинжала, предназначенный мне.

У Игана отвисла челюсть. Он медленно поставил кружку на стол, так и не донеся ее до рта.

— Ты, наверное, шутишь? Зачем бы ей совершать такую глупость? Зачем Монро рисковать своей жизнью ради Маккея? Такого не может быть…

— И все же было, Иган. Мои глаза меня не обманывают.

— Может, она хотела умереть? Наверное, в этом она видела выход. Да, должно быть, так оно и было.

Камерон не был в этом уверен. Однако эта мысль тревожила его, хотя и не должна бы, и вызывала у него раздражение. Неужели она даже умереть была готова, лишь бы освободиться от него? Нет, не может быть!