— Как ты мог так со мной поступить? — вопила она.
— Уверяю тебя, — огрызнулся Алек, — к тебе это не имеет никакого отношения.
Но тут к Гвендолин вернулась способность соображать.
— Что она имела в виду… — начала Гвен.
— Ты целовал ее, — выкрикнула Октавия. — Целовал ее!
— Ради всего святого…
— Что она имела в виду, — повысила голос Гвен, — говоря об «избавлении» от меня?
— Ничего, — быстро ответил Алек. После чего потребовал: — Октавия, отвернись.
— Ни за что!
— Отвернись, или — Господь свидетель — я лишу тебя приданого.
Задохнувшись от подобной грубости, Октавия все же отвернулась. Гвен отошла от Алека и поправила платье.
— Так что же она имела в виду, — решительно повторила мисс Пэссмор, — говоря об «избавлении» от меня?
— Она идиотка, — проворчал Алек.
— Я все слышала! — тут же огрызнулась Октавия.
— Так и было задумано!
— О! — Она уперла руки в бока. — Я могу повернуться?
— Э-э-э, да, — ответила Гвен, поскольку Алек был слишком занят, сверля сестру гневным взглядом.
Октавия обернулась, и Гвен едва удержалась, чтобы не отшатнуться. Мисс Дарлингтон выглядела разъяренной. Щеки ее горели румянцем, кудряшки (которые, по мнению Гвен, явно имели искусственное происхождение) подпрыгивали и раскачивались, взгляд был полон неприкрытой злобы.
— Ты худший брат на свете, — заявила она Алеку.
— Нет! — яростно перебила ее Гвен. — Не говори так. Не смей так говорить!
— Какое ты имеешь право так со мной разговаривать?
Гвен шагнула вперед, ткнув в Октавию пальцем:
— Никогда так больше не говори. Ты хоть представляешь, что бы я отдала за еще хоть одну минуту, проведенную с моим братом? За один шанс сказать, как сильно я его люблю?
Октавия упрямо поджала губы. Гвен не могла сказать, была ли та сердита или смущена, но сейчас ее это не волновало.
— Мой брат был моим лучшим другом, и он присматривал за мной, и если бы он все еще был жив, то был бы на этом приеме рядом со мной, как твой брат сейчас с тобой, так что не смей говорить, что твой брат…
— Гвен, — мягко позвал Алек, положив свою руку на ее.
Но Гвендолин не собиралась позволить ему себя успокоить. Она стряхнула его руку и сделала еще шаг к Октавии.
— Почему ты меня ненавидишь? — требовательно вопросила мисс Пэссмор.
— Я с ней не разговариваю, — заявила Октавия, демонстративно поворачиваясь к брату.
— Нет, — выпалила Гвен. — Ты не сможешь просто отвернуться от меня!
— Алек, — процедила мисс Дарлингтон, — я хочу, чтобы ты проводил меня в дом.
— Ты не сможешь просто отвернуться от меня, — повторила Гвен.
На протяжении всего сезона Октавия Дарлингтон вела себя невыносимо 379c78. Она никогда никуда не приглашала Гвен. Друзья Октавии подчеркнуто не замечали мисс Пэссмор, если та оказывалась поблизости. А когда обстоятельства вынуждали девушек вступать в беседу, Октавия отвечала односложно и даже не трудилась скрывать кислое выражение лица.
Если не было свидетелей.
И Гвен все это уже порядком надоело.
— Почему ты меня ненавидишь?
— Я тебя не ненавижу, — фыркнула Октавия.
— О нет, ненавидишь. — Гвен повернулась к Алеку, уперев руки в бока. — Ненавидит.
— Я знаю, — со вздохом откликнулся тот.
Октавия на мгновение онемела от изумления, а затем сердито ткнула пальцем в Гвен:
— Она надменна и груба. Она уводит у нас всех подходящих джентльменов. Она всегда окружена ими, но сделала ли она хоть малейшую попытку отослать кого-нибудь к нам? Нет!
Гвен изумленно уставилась на свою обвинительницу. Если бы Октавия только знала, как отчаянно она ненавидела сезон. Гвендолин была бы счастлива отослать всех джентльменов, если бы только знала, как это сделать.
— Что ж, больше тебе нет нужды об этом беспокоиться, — сказал Октавии Алек. — Я попросил мисс Пэссмор стать моей женой, и она дала свое согласие. — Внезапно он резко повернулся к Гвен: — Ты ведь согласилась, да?
Гвен уже собралась было ответить «да», но потом вдруг прищурила глаза:
— Ты так и не сказал мне, что твоя сестра имела в виду, говоря об «избавлении» от меня.
— Ничего, — выдавил Алек. — Она попросила меня отвлечь тебя, чтобы другие джентльмены тебя не искали. Задание, которое, должен признать, я был счастлив выполнить.
— Ты не говорил мне, что заинтересовался ею, — пробормотала Октавия.
— А разве это изменило бы что-то? Святой боже, Октавия, только не говори «да». — Он поднял руку, предваряя слова сестры. — Если скажешь «да», я тебе этого не прощу. Обещаю.
— Но…
— Нет! — резко сказал он. — Если ты скажешь «да», это будет означать, что тебя больше заботит, как причинить вред мисс Пэссмор, чем как обрести собственное счастье, и если это так, то мне невыносимо думать, что я имею хоть какое-то отношение к твоему воспитанию.
Октавия наконец замолчала.
Алек повернулся к Гвен и взял обе ее руки в свои.
— Гвен, — сказал он. — Единственная Гвен.
Она почувствовала, что улыбается. Не смогла удержаться.
— Я люблю тебя. Не понимаю, как это могло произойти за столь короткое время, но я знаю себя и знаю, что это правда.
Гвендолин сглотнула, пытаясь сдержать слезы. Она тоже не знала, как такое возможно, вот только…
Она чувствовала то же самое.
— Я обожаю тебя.
Она кивнула, надеясь, что он верно истолкует это как «Я тоже».
— Я хочу провести с тобой мою жизнь.
— Я рисую кроликов, — выпалила она.
Он моргнул.
— Что? — спросила Октавия.
— В моем альбоме, — пояснила Гвен. Она понятия не имела, почему заговорила об этом, и на самом деле уже успела раскаяться в своем необдуманном порыве, но, начав, теперь не могла остановиться. — Ты просил посмотреть мои рисунки. Я рисую кроликов. И белочек.
— Это н…
— С клыками.
— Клыками? — В голосе Октавии прозвучал интерес и, кажется, даже некоторое восхищение.
Гвен не обратила на нее внимания, сосредоточившись на Алеке.
— Некоторые из них похожи на моих знакомых.
На его губах заиграла улыбка:
— Кто-нибудь из них похож на меня?
Она чуть не солгала. Чуть.
— Была одна белка, — призналась Гвен. — Этим утром.
Улыбка Алека стала шире:
— Красивая?
— Не очень, нет.
Он начал смеяться.
— Но я нарисовала ее до того, как увидела тебя в озере. Если бы я рисовала сейчас…
— Если бы ты рисовала сейчас… — подбодрил ее он.
— Я не знаю, — сказала она и нахмурилась, обдумывая ответ. — Полагаю, могло бы выйти немного похоже на лорда Браейрли.
Услышав это, Алек громко расхохотался:
— Что Хью тебе сделал?
— Ничего, — признала Гвендолин. — Но никто другой не приходит мне в голову. И он написал тот ужасный список.
— Какой список? — заинтересовалась Октавия.
— Возможно, ты могла бы нарисовать ему лошадиные зубы, — предложил Алек, притянув Гвен ближе, — вместо клыков.
— Это я могу.
— Какой список? — еще раз спросила Октавия.
Гвен улыбнулась своему новому нареченному, шагнув в его объятья.
— Я могла бы нарисовать его в виде лошади, — предложила она, начиная терять нить беседы. ьчжцчх Алек опять послал ей тот взгляд и…
— Не смей снова ее целовать! — завопила Октавия. — Не смей снова целовать ее при мне.
Слишком поздно.
Он поцеловал Гвен.
И ей это понравилось.
Почти так же сильно, как нравился он.
Глава 9
Кэролайн полагала, что утверждение, будто ее планы в большинстве своем претворяются в жизнь в точности так, как было задумано, не было пустым бахвальством с ее стороны. Невозможно вести хозяйство в трех различных поместьях, находившихся во владении маркиза Финчли, и не научиться искусно управлять людьми и улаживать всевозможные проблемы. Но сейчас она находилась во власти новых, довольно обескураживающих эмоций.
Герцог Бреттон все еще стоял, прислонившись к дереву, и пытался досчитать до тысячи, очевидно, надеясь, что Кэролайн не заметит, как он пропускает некоторые числа. Или сотни чисел.
