Война сердец. Магия Тьмы (СИ) - "Darina Naar"

В мгновение её окутал ореол розоватого дыма, и Эу увидела птицу, стремительно рванувшую ей навстречу.

— Чего ты хочешь? — поинтересовалась она низким голосом, будто шаман, впав в транс и покачиваясь из стороны в сторону.

Данте тягуче свистнул, и пыльца фей позволила Эу понять его фразу: «Салазар болен из-за снадобья, которое подливает Кассия ему в еду. Тибурон дал его».

Действие пыльцы фей закончилось быстро — через минуту Эу вышла из транса. Данте удовлетворенно качался на люстре, вися на лапах головой вниз — он исполнил свою маленькую миссию.

Что сделала Эу потом, Данте угадал по мыслям — несколько дней подряд над её затылком мерцало изображение разрезанного на половинки граната. Салазару полегчало, но Кассия упорно поила сына красным зельем, так и не поняв, что Эу заменила его на гранатовый сок.

Когда Салазар оклемался и прочёл в новом выпуске «Голоса правды» статью-опровержение о Леопольдо, он впал в такую ярость, что задрожала посуда на столе. Автор извинялся за предыдущую публикацию, куда «по дичайшему недоразумению» закралась ошибка. Леопольдо объявили самым завидным женихом вице-королевства и единственным сыном и наследником рода Фонтанарес де Арнау, не забыв добавить историю о похищении — побег Леопольдо от преступников назвали героизмом молодого человека, который спас от гибели себя и родного отца. О Салазаре в газете не было ни строчки, и Данте не понял, обидело ли его больше отсутствие собственного имени, фальшивое облизывание Леопольдо или переворачивание фактов.

«Таким образом, «Голос правды» отдаёт дань уважения сеньору Леопольдо Фонтанарес де Арнау и беспокоится о том, что за городской окраиной стало небезопасно. Мы рекомендуем всем почётным горожанам быть внимательными. А ещё искренне верим, что доблестные блюстители порядка разберутся с этими вопиющими безобразиями, когда гордость нации, аристократия, лучшие семьи вице-королевства подвергаются грабежам, похищениям и убийствам. Мы будем следить за ситуацией. Ренцо Коста-младший, главный редактор».

Салазар отбросил газету, как кусок червивого пирога, и вскоре уже тряс ею перед носом Ренцо. Тот лишь развел руками.

— Прости, Ло, но меня вынудил отец, — закинув ногу на ногу, Ренцо качался в кресле и дымил сигарой. — Он хозяин издательского дома, и он потребовал, чтобы мы выпустили опровержение. Твоя мать угрожала натравить на «Голос правды» самого вице-короля. Говорят, она дружна с Кларой-Изабеллой. Кто-то видел, как она садилась в её карету. Но издательский дом большой, мы выпускаем не только «Голос правды», а множество книг, брошюр, трактатов и даже переведённую на разные языки Библию. Из-за одной малозначительной статьи попадать в немилость правительства — глупо. Отец счёл это нецелесообразным. И он прав, чёрт возьми! Потакание твоей мстительности того не стоит.

— Однако ты лично подписался под этим пафосным, лицемерным бредом! — Салазар бегал по кабинету, подметая пол хвостом тёмно-фиолетового плаща.

— Статью писал не я, — Ренцо отбросил сигару, не гася её — она дымила на весь кабинет, лёжа в серебряной пепельнице, и Данте ерошил перья, силясь не чихнуть. — Она ужасна, не буду спорить, но отец вынудил меня подписать её своим именем, чтобы умаслить твою мамашу. Я не держатель акций издательского дома, всего-то создатель и главный редактор «Голоса правды». Но когда руководство, в данном случае отец, говорит «цыц», приходится слушаться.

— Вы же позиционируете себя как независимое издание! — укусил Салазар, ехидно щуря очи.

— Любая независимость имеет предел, когда сталкивается с чьими-то интересами.

Салазар ушёл, резко захлопнув дверь. Но перед возвращением домой отправил Данте в замок Мендисабаль, прицепив к его лапе записку для Октавии, что расшифровывалась в зеркальном отображении. Финальной строкой в ней значилось: «Обычное зеркало поможет узнать истину».

Данте не совсем понимал, как проникнуть в замок незаметно, но ему повезло. Сев на пахиру — дерево с шипами на стволе — в раскрытом окне первого этажа он увидел Октавию — она наигрывала чудесную мелодию на клавесине [1], расписанном картинами с изображением ангелов и украшенном резьбой.

Данте перелетел на ставню и свистнул, привлекая внимание. Октавия моментально узнала чёрную птицу, что всегда тенью сопровождала Салазара. Девушка высунулась в окно и поманила Данте к себе. Он перелетел на её руку, и она схватила записку. Спрятать её в подвесной карман нижней юбки [2] она успела, а выйти из гостиной — нет. На лестнице появилась Игнасия.

— Ты устроила в доме зверинец? — съехидничала она, косясь на птицу. — Боюсь, Тави, бабушка не придёт в восторг и тоже запрёт тебя в подвале. И поделом, ведь она запрещает держать животных в доме, а я с ней согласна — от них один мусор.

— Так сходи и нажалуйся. Только побыстрее, а то вдруг я окажусь умнее Софии и дам тебе пинка раньше, чем ты откроешь рот! — Октавия ответила грубо, и Данте вздрогнул — он никогда не слышал, чтобы она разговаривала в подобном тоне.

— А почему ты мне хамишь? — положив на столик веер, Игнасия села в высокое кресло и утонула в его недрах — только макушка выглядывала.

— Задай этот вопрос себе: «А за что мне могут хамить?». Ты же у нас святая и ничего плохого не сделала, правда? — Октавия нервно стукнула пальцами по клавишам клавесина, сыграв такой гадкий звук, что Данте перелетел с руки на её голову.

— Ты заодно с нашей мерзкой сестрицей! — констатировала факт Игнасия. — А как же справедливость?

— У меня своё понятие о справедливости, — огрызнулась Октавия. — И с твоим оно мало связано. Давай, беги, пожалуйся бабушке и на меня. Чего ждёшь? Выслужись перед ней ещё. Но аккуратнее, Нача, когда грянет гром, и бабуля «вдруг» узнает о твоих развлечениях с конюхом, ты будешь выкручиваться из этой истории сама. Ни я, ни София не поддержим тебя. Наше доверие и уважение ты потеряла, — подобрав юбки, Октавия направилась к лестнице. Данте по-прежнему барахтался на её голове.

— София не достойна того, чтобы быть с ней заодно! — крикнула Игнасия, вскочив на ноги. — Как ты не понимаешь, Тави, она плохой человек!

— Ты не лучше, — бросила Октавия через плечо. — Хороший человек не подставляет родную сестру, какой бы эта сестра не была. А София ничего дурного тебе не сделала. То, что у неё иные представления о жизни, не значит, что она заслужила оскорбление, которому ты её подвергла. Ты вбила себе в голову, Нача, будто это она виновата в том, что ты ненавидишь сама себя и завидуешь всем. Ты меня разочаровала.

— Но, Тави, не говори так! Мы ведь сёстры, — хлюпнула носом Игнасия.

— Это ты забыла, что мы сёстры. Нас трое, а не двое, и мы должны любить и оберегать друг друга. А ты развязала войну, Нача. И не надо рыдать, мне тебя не жаль. Я давно могла бы рассказать бабушке о твоей связи с Валенти, но не сделала этого даже после твоих мерзких поступков. Знаешь почему? Потому что у меня есть совесть.

И Октавия унесла Данте в верхние комнаты, не реагируя на слёзные причитания сестры.

Будуар девушки удивил Данте. Изящная спальня с кроватью, укрытой дымчатым пологом; со стенами, обитыми голубым шёлком без узоров; с жемчужно-белым ковром на полу; с резной мебелью, кружевными подушками и плетёными салфетками — комната юной сеньориты на выданье. Но за дубовым платяным шкафом, стоило дёрнуть неприметную ручку сбоку, открывался тайный вход в другую зону.

Как догадался Данте, об этой секретной комнате знала лишь сама Октавия. Здесь находился иной мир, будто спальня, как её хозяйка, имела два лица — первое она ежедневно являла всем, а другое прятала в глубинах души. Комната напоминала кабинет и одновременно старинную алхимическую лабораторию. Часть стен заполняли книжные шкафы, а часть — стеклянные полки, где хранились минералы, сосуды с разным содержимым, лупы всяческих форм, муляжи человеческих органов, скелеты на подставках и любопытные приборы, значения которых Данте не понимал. Но он быстро смекнул — эта коллекция относится к разряду науки, а не магии.