Полночный злодей - Барбьери Элейн

Моментально открыв глаза, Роган решительно направился в сторону нижней палубы, где находились каюты. Три долгих года ушло у него на разработку плана возмездия. Желанный час расплаты близился. Он не позволит избалованной девчонке, только со школьной скамьи, сбить его с пути на самом последнем этапе. Она поможет ему — или поплатится!

— Почему ты так смотришь на меня, Мари? — сказала Манон, глядя в зеркало на отражение горничной, стоявшей в проеме двери ее спальни. Сидя за туалетным столиком в кружевном пеньюаре, так гармонировавшем с ее утонченной внешностью, Манон замерла в ожидании ответа. Мари продолжала молчать.

— Скажи, что у тебя на уме? Я выхожу из себя, когда ты смотришь подобным образом.

Сильно припадая на одну ногу, пожилая женщина вошла и остановилась рядом с ней. Манон сжалась в ожидании предстоящего разговора. Мари хорошо знала свою госпожу. Слишком хорошо.

Мари прямо спросила:

— Вы ему сказали?

Кровь застыла в жилах Манон. Она поднялась, прервав свой утренний туалет — нанесение крема для поддержания свежести кожи, массаж лица и те несложные-упражнения, которые она методично выполняла, чтобы оставаться привлекательной для Жерара.

Она раздраженно посмотрела Мари в лицо.

— Говори яснее. Ты же знаешь, я терпеть не могу загадок.

— Вы сказали ему о ребенке?

У Манон перехватило дыхание.

— Манон… — мягко произнесла пожилая женщины, — вы забыли, что я служила еще вашей матери до того, как стала служить вам. Я знаю вас почти так же хорошо, как вы знаете себя.

— Ты ошибаешься!

— Нет, не ошибаюсь.

Рука Манон инстинктивно потянулась к животу, который по-прежнему был плоским и подтянутым, несмотря на то, что в нем уже рос ребенок… ребенок, которого она не смогла произвести на свет со своим дорогим Александром за счастливые годы их супружества… ребенок, в котором, как она считала, ей навсегда отказано судьбой. Отцом ребенка был Жерар Пуантро.

— Заметно?

— Нет. Пока нет. Но вы же знаете, скоро будет заметно. Вы должны ему сказать, Манон.

Из глаз Манон выкатилась одна-единственная слезинка и заскользила по ее бледной щеке.

— Я… я боюсь, Мари.

Старая женщина вместо ответа положила свои натруженные руки на плечи Манон, а та продолжала:

—Я не могла надеяться на такое чудо и воспринимаю это как волю Господа. Когда прекратились месячные, я не предполагала, что возможна какая-либо причина, кроме тех перемен, которые в моем возрасте вскоре должны наступить. — Манон перевела дыхание. — Мне ведь тридцать восемь, Мари!

— Я знаю, дорогая.

— Только на прошлой неделе я посетила доктора Торо и узнала о свершившемся чуде — у меня будет ребенок Жерара! Поначалу я просто не могла поверить в это. Наконец до меня дошло, что это реальность. Мне захотелось выбежать на улицу и закричать о своем счастье на весь мир. Но я… я не смогла…

— Манон…

Манон опустила глаза, не в силах выдержать настойчивый взгляд пожилой женщины, и прошептала:

— В последнее время все складывалось непросто. Ходят слухи, что Жерар как никогда волочится за женщинами. Я не стала бы придавать этому никакого значения, как делала в прошлом, если бы мне не казалось, что его внимание ко мне постепенно тает.

Манон замолчала, чтобы несколько успокоиться.

— Я никак не могла решить, что же делать. Мне не хотелось говорить с Жераром, пока есть вероятность, что он не будет так же счастлив, как и я, узнав о свершившемся чуде, — Манон крепко сжала руку Мари, глядя ей в глаза. — А потом произошло это чудовищное похищение Габриэль… Жерар был так расстроен…

Слезы потекли по ее щекам, смывая подобие жалкой улыбки.

— Грустно говорить об этом, но именно эти ужасные события вернули мне Жерара. Он был опять так мил и внимателен, каким не припомню его уже многие месяцы, а я смогла дать ему то успокоение, которое он искал. Но… хотя мое счастье вернулось, я боялась. О Мари… — Манон разрыдалась. — Я не могу сказать ему о ребенке, пока не станет известно, что Габриэль вне опасности. Жёрар так ее любит! Он станет презирать меня, если я это сделаю! Боюсь, если Габриэль не вернется, то Жерар еще меньше обрадуется этому ребенку.

Мари, покачав седой головой, возразила:

— Нет, как это возможно? Нормальный мужчина должен чувствовать утешение в таких грустных обстоятельствах от самого факта, что он скоро станет отцом ребенка.

— Только не Жерар.

— Но…

— Не Жерар, Мари. — Манон опять зарыдала. — Поверь мне, не Жерар…

Доверив себя ласковым рукам Мари, которые обвились вокруг нее, Манон обняла старую женщину и крепко прижалась к ней, как не делала со времен своего детства. Она прошептала:

— Единственная надежда, что Габриэль вернется и тогда Жерар разделит со мной это счастье.

— Манон, моя девочка, — голос Мари задрожал. — Вы должны сказать господину Пуантро о ребенке… или уйти от него.

— Уйти от него?!

Выцветшие глаза Мари смотрели прямо на нее.

— Вы должны следовать внутреннему голосу, который проявляется у каждой женщины, носящей у себя под сердцем новую жизнь. Он подскажет вам, что надо делать. Если вы не в силах сказать господину Пуантро правду, надо принять меры, чтобы обеспечить свое будущее и счастье вашего ребенка.

— Пока в этом нет необходимости. Я молилась. Я знаю, Габриэль возвратится к Жерару. Тогда я смогу сказать Жерару о ребенке. Все будет хорошо, вот увидишь. Он наконец представит меня Габриэль, как равную, и мы поженимся. Все прочие увлечения Жерара будут забыты, я уверена.

— Манон, вы не должны питать иллюзии насчет господина Пуантро.

— Говорю тебе, Жерар оставит все свои увлечения! — Не замечая пронзительных ноток, появившихся в ее голосе, Манон освободилась из объятий старой служанки. — Габриэль будет возвращена Жерару, и все станет хорошо. Мне надо набраться немного терпения, вот и все. Еще чуть-чуть.

Прячась от участливого взгляда Мари, Манон решительно повернулась к туалетному столику. Она вытерла платком слезы и взяла баночку с кремом. Лицо ее приняло свое обычное выражение. Никакого волнения. Она вернулась к ежедневному ритуалу.

Роган стоял у своей каюты, прислушиваясь, сам не зная, что же он хотел услышать. В самом деле, чего он ожидал? У находившейся за дверью девушки не было иного выбора, кроме как выполнить его распоряжение и надеть, несмотря на бурные протесты с ее стороны, новый наряд.

Вы хотите, чтобы я носила эти лохмотья?

Он отдавал себе отчет в том, что избалованная мисс никогда в жизни не носила подобной одежды, а ее ухоженной кожи вряд ли касалось что-либо, кроме шелка или атласа. Эта прекрасная нежная кожа…

Обуздав разыгравшееся воображение и напомнив себе, что с этой девушкой следует держать ухо востро, ежели он не хочет оказаться у нее под каблуком, к чему она так стремится, Роган взялся за дверную ручку. Выждав несколько рассчитанных мгновений, он открыл дверь. Как и прежде, его встретила полная тишина. Потом раздался жалобный стон.

Бросившись к постели, на которой белели сбившиеся в беспорядке тряпки, Роган застыл на месте. Перед ним оказалась тоненькая фигурка, одетая в бесформенную матросскую одежду. Бледная больная девушка лежала не двигаясь.

— Мадемуазель Дюбэй…

Она не ответила. Казалось, она уже не дышит. У Рогана дрогнуло сердце.

— Мадемуазель…

Легкое трепетание век.

— Габриэль…

Едва слышный стон. Тут же подсев к своей трогательной узнице, он молча осмотрел ее. Потрогав рукой лоб, Роган обнаружил небольшой жар, затем он прикоснулся к ее щекам, рукам, дабы убедиться, что этот жар не распространился по всему телу. Несколько успокоившись от мысли, что если это и начало лихорадки, то не опасной, Роган мягко спросил:

— Что с вами, Габриэль? Вы заболели?

Опять чуть затрепетали веки, затем поднялись, и Роган прочитал в ее глазах, как она несчастна. В этот момент корабль поднялся на гребень волны, чтобы тут же рухнуть вниз. Габриэль Дюбэй стала похожа на зеленую тень, и ее вид объяснил ему все лучше любых слов. Морская болезнь… Он не видел еще человека, который страдал бы от нее сильнее.