Погнутая сабля (ЛП) - Грэм Уинстон

Джереми теперь знал, какие блюда предпочитает его жена, и заранее сделал заказ в ресторане. Они отведали пирожков с яйцами всмятку и креветками; котлеты из ягненка с гарниром из петушиных гребешков и куриной печени; затем голубиный пирог со шпинатом и сливками, а также французский открытый яблочный пирог. Выдержанное рейнское вино пили бутылку за бутылкой. А потом заказали орехов, пирожных и сыр. Они просидели за столом с восьми вечера до полуночи, болтали, смеялись, спорили, сплетничали. В десять Джереми встал и поднял тост в честь Кьюби, которая покорила его сердце четыре года назад, а четыре месяца назад принесла в его жизнь радость, вручив ему свою жизнь.

Демельза наверняка удивилась бы сердечности и чувству, с каким говорил ее сын, учитывая, что тот привык прятать свои переживания за маской дружеской беззаботной легкомысленности.

Но и сами Тревэнионы не меньше бы удивились, когда Кьюби, из которой клещами приходилось вытаскивать ответы, поднялась и, откинув волосы, тихо произнесла: 

— В декабре я стала частичкой Джереми. И для меня не существует на свете иной жизни.

Разумеется, не обошлось без подарка. Это была рубиновая брошь, украшенная мелкими бриллиантами. 

— Безумие, — с трудом вымолвила Кьюби. У нее перехватило дыхание, ведь она знала, что они и так в долгах. — Но прекрасное безумие. Я так сильно люблю тебя, Джереми.

Он накрыл ее ладонь, так что каждый палец лежал на ее пальце, как на клавишах фортепиано. Возбуждающая ласка.

— Позже расскажешь.

К одиннадцати большинство гостей развеселились и опьянели. Обсуждали пошлость пруссаков, бесполезность бельгийцев, вероломство французов, беспощадность русских, ненадежность австрийцев, измену ирландцев, хвастовство американцев, а сверх всего полную негодность англичан.

Каждый гость праздника опирался на какие-то воспоминания, подтверждая все эти мнения, каждое из которых казалось смешнее предыдущего. Смех стал еще громче, когда заметили появление молодого офицера по имени Карлтон с неизвестной девицей. Он помахал рукой, и они помахали в ответ. Дэвид Лейк знал его лучше остальных и подозвал. И тут ресторатор отвел их к столику в другом конце зала. Карлтон усадил девушку, извинился перед ней и подошел.

Группа обменялась с ним шуточками, а он поздравил Кьюби с днем рождения.

— Кстати, вы не слышали? — спросил он. — Нет, вряд ли вы знаете. Недавно стало известно, что Бонапарт высадился во Франции.

Эти вести отрезвили двух-трех человек за столом, а остальные слишком развеселились, чтобы отнестись к этому серьезно.

Нет, Карлтон не знал подробностей. Лишь то, что Бонапарт высадился где-то на юге. Они получили новости посредством нового семафорного телеграфа. Каким-то непонятным образом Наполеон удрал с Эльбы. Он же обещал вернуться, когда расцветут фиалки. Что ж, прошу прощения, но я должен присоединиться к моей милой Клотильде.

Когда он ушел, разговор продолжился, но непосредственность исчезла.

— Представьте себе, — заговорил Дэвид Лейк. — Старина Бони вернулся. Но это просто пустяки. Любопытно, на что он рассчитывает?

— Вряд ли он может на что-нибудь рассчитывать, — вступил в разговор Бартон. — Еще не прошло и года, как его изгнали. Говорят, по пути на Эльбу ему пришлось сидеть в закрытом экипаже, все свистели и плевали ему вслед. Даже собственные генералы от него отреклись.

— Это может означать начало гражданской войны во Франции, — высказался Джон Питерс.

— Сомневаюсь. У него нет сторонников. А где сейчас Носатый? Разве он не посол в Париже?

— Нет, он в Вене, — объяснил Джереми. — На Конгрессе. С Талейраном, Меттернихом и остальными. Мои родители сейчас в Париже. Я попросил отпуск, чтобы приехать к ним на Пасху

— Можешь пока забыть о своих планах, мой мальчик. Тут уж точно поднимется легкая паника, раз старина Бони разгуливает на воле. Пока его не схватят и не отправят обратно на Эльбу с веревкой на шее.

— Веревку еще тогда надо было обмотать вокруг шеи и затянуть потуже! — воскликнул другой гость. — Еще в прошлом году, когда мы его поймали. Или засунуть в мясорубку, как вам? Навсегда с ним разделаться, чтобы не сеял смуту!

После ужина все прошли в танцевальный зал и танцевали до трех ночи. Когда Джереми с Кьюби добрались до своей комнаты, на часах было без двенадцати минут четыре. Огонь в спальне почти догорел, поэтому Джереми спустился вниз за дровами, чтобы вновь разжечь камин.

— Не трогай ни единой пуговицы, — обратился он к Кьюби. — Я все до одной хочу расстегнуть сам.

Что он и сделал при мигающем свете пламени. Когда оба полностью разделись, она подошла к кровати и легла, пока Джереми одновременно целовал и ласкал ее. Казалось, из ее темных глаз с длинными ресницами исходит свет.

— Это не похоть, — проговорил Джереми, — это любовь.

— Только любовь, — ответила Кьюби и взяла его лицо в ладони.

Глава одиннадцатая

Вести достигали Парижа не сразу, а когда наконец дошли, то поначалу не возымели никакого действия. Король сидел на троне. Бурбоны правили Францией. За пределами границ могущественные армии могущественных королевств не позволят вновь перевернуть мир с ног на голову. Во дворце первыми услышали новость, что Бонапарт покинул Эльбу; многие считали, что он отправился в Африку или искать убежища в Египте. И только четвертого марта семафорный телеграф подтвердил, что Наполеон во Франции и движется с побережья, по пути выступая с заявлениями.

Пятого марта у лейтенанта Хавергала истекал срок парижского отпуска, ему предстояло вернуться в свой полк в Лувен. Он пригласил миссис Кемп, Изабеллу-Роуз и Генри посетить Ботанический сад. Демельза убедила Росса ничего не говорить юноше, и поскольку это его последний день в Париже, она их отпустила.

Сад находился далеко, по другую сторону Сены, поэтому Хавергал нанял экипаж. Там оказался не только ботанический сад, но и большой зоопарк, который особенно понравился Генри и Белле, ведь она ни разу в жизни не видела живых слонов, не говоря уже о других необычных существах, выставленных на обозрение. Волки, пантеры, гиены, дикобразы, олень, газель, лоси и аж шесть львов, при одном из них жила собака в качестве питомца. Куда бы ни направился огромный зверь, маленький терьер-полукровка преданно бегал за ним, а иногда лев высовывал большой язык и облизывал голову песика, после чего терьер опрокидывался на спину и весело лаял.

Поскольку Генри лазил куда вздумается, миссис Кемп целиком сосредоточила внимание на нем, и у Кристофера появилась куча времени, чтобы поболтать с маленькой певуньей.

— Видишь вон того медведя, — указал он, — с белым пятнышком на морде. Его называют месье Бертран.

— Откуда ты знаешь? А почему?

— Говорят, несколько лет назад за ним ухаживал месье Бертран, и однажды кто-то кинул несколько франков в клетку. Бертран решил войти и подобрать их, но медведь ждал и поймал своего кормильца, сжав в медвежьих объятиях до смерти. После чего медведя стали звать его именем.

— Уф! — поморщилась Белла. — Какая жуткая история! Ты знаешь одни ужасные истории. Неужели французов это развлекает? Что за странный народ!

— Уж точно ничем не хуже нас, потому что англичане упиваются медвежьей травлей.

— Но разве они не странные, Кристофер, разве нет? Ты только посмотри на них. Вон, взгляни на тех двоих в узких коричневых панталонах, на тонких ножках и с раздутыми животами. Разве они не похожи на лягушек? Глядишь, вот-вот подпрыгнут, как лягушки!

— Кое-кто зовет их лягушатниками, — согласился Кристофер. — Лягушатниками называют именно французов. Я думал, это из-за того, что они их едят, но ты права — они напоминают лягушек!

Они пошли дальше. Белла что-то напевала себе под нос.

— Что за мелодия? Скажи слова.

Услышьте, как страна стенает

Под гнётом страшной солдатни,