Каприз мечты (Обещанный рассвет) - Хэтчер Робин Ли

Подойдя ближе, Такер тихо спросил.

– Какой бы они хотели видеть тебя, Мэгги? Расскажи мне о них.

Как хорошо было бы открыть душу, поделиться воспоминаниями, бедами, радостями, разбитыми мечтами. Она так долго держала все в себе, и Такер казался настолько искренним…

– Нет, – резко сказала она. – Не хочу говорить о них.

В это мгновение в ней не осталось ни гнева, ни злости. Чувствуя себя странно уязвимой, она поспешила к фургону.

Такер смотрел вслед Мэгги. Докурив сигару, он еще долго стоял, глядя на реку. Ночь была жаркой и душной, и сорочка липла к потному телу.

Такер вспомнил другую душную ночь, когда он стоял у реки, гадая, что несет с собой следующий день.

Они разбили лагерь уже поздней ночью. Его люди слишком устали, чтобы разговаривать, и просто сидели, уставясь в огонь. Лица черны от пороха. Мундиры превратились в лохмотья и ничем не напоминали те, которые они впервые надели три года назад, вступая в войска Конфедерации. Подошвы сапог протерлись до дыр, по крайней мере у тех, кому повезло иметь сапоги.

Такер знал, что все кончено. Война выиграна северянами еще в битве под Геттисбергом. Просто южане отказывались признать это. Они будут продолжать сражаться, пока на Юге не останется ни одного боеспособного солдата, чему янки, по-видимому, будут только рады.

Такер повернулся и посмотрел на своих людей. Такие молодые. Совсем мальчики. Некоторые не старше Делвина, хотя, если спросить их о возрасте, обязательно солгут. И завтра он будет наблюдать, как большинство из них погибнет в неравной битве.

Он так устал от бесконечных боев, кровопролития и смертей.

Господи, как он устал!

Такер гадал, что сейчас происходит дома. Как живут родители, братья, сестры? Живы ли? Здоровы?

Как он мечтал о мире и покое…

Такер швырнул очередной окурок в реку. Странно, почему он именно сегодня вспомнил об этой ночи? Возможно, потому, что будущее казалось сейчас не более определенным, чем тогда.

ГЛАВА 18

Из-под колес и копыт животных клубами поднималась пыль, толстым слоем оседая на все окружающее. Пыль была повсюду. Переселенцы ощущали ее вкус в еде, пили с водой и кофе, спали на пыли и дышали пылью.

Палило безжалостное солнце, провожая караван на запад, пока фургоны тащились то в гору, то под откос, поднимаясь из плоской прибрежной равнины на высокое плато. Полтора дня ушли на то, чтобы пересечь двадцать две безводных мили, и, достигнув конца плато, они обнаружили крутой опасный спуск в долину Норт-Платт.

Блу Бой лениво отгонял мух хвостом, пока его хозяин, нахмурясь, оглядывал откос, по которому сейчас придется сползать. Такер тихо выругался.

– Как нам удастся оказаться внизу? – спросил он Дэвида.

– Прикрутим цепями колеса к корпусам, обвяжем задки веревками и сползем потихоньку. Все спускаются пешком. Чтобы ни одного человека не осталось в фургонах.

Такер оглянулся на приближающийся караван: – Может, подождать до утра? Дэвид, сощурясь, поглядел на небо и, сняв шляпу, вытер пот рукавом:

– Нет. Вода кончается. Вряд ли мы сумеем здесь напоить скот. Придется делать это сейчас.

Такер понимал, что он прав. Бочонки с водой в фургоне Бренигенов были почти пусты, и с тех пор, как они отъехали от Платт-Ривер, скот почти ничего не пил.

– Пойду скажу семье, – пробормотал Такер и, повернув вороного жеребца, пустил его галопом.

Как он будет счастлив, когда этот день закончится. Он очень тревожился за мать и Мэгги, за детей. В глазах у них постоянно была усталость, даже утром, после сна, хотя до сих пор никто из них ни разу не пожаловался. Но они так нуждались в отдыхе, обещанном, когда караван достигнет Эш-Холлоу.

Морин наконец заставила Мэгги уступить ей поводья и приказала немного отдохнуть и размять ноги. Сестры медленно шли с другой стороны фургона, пока Фиона дремала в задке, а Нил управлял мулами под бдительным взглядом матери.

– У подножья холма нас ждут густые деревья и свежая вода, но добраться туда нелегко, – сказал Такер матери и заметил, как засияли ее глаза. Казалось, прошла вечность с тех пор, как они в последний раз пили холодную вкусную воду, без привкуса пыли и дорожной грязи, и пролетело еще больше времени с того момента, как они отдыхали в тени.

Такер почувствовал знакомый укол совести. Правильно ли он поступил, затеяв это путешествие на запад, подвергнув их тяжелым испытаниям и адским мукам, чтобы начать все сначала на дикой и неосвоенной земле? Может, он сумел бы добиться большего в Джорджии? Если бы только Такер согласился работать на отца Чармиан…

Но тут Такер решительно одернул себя. Он просто не смог бы сделать этого. Не смог бы пожимать руки хищникам-мародерам за все сокровища мира, и Морин тоже не захотела бы этого, даже если бы в Джорджии их ждала райская жизнь.

– Подъезжай ближе к откосу, – велел он матери. – Там поводья возьму я.

Мэгги стояла на вершине плато, глядя вниз с обрыва. Как же они смогут живыми и невредимыми добраться до подножья? Она слышала, как Дэвид Фостер выкрикивает приказы. Первый фургон начал медленный спуск: люди и животные, напрягаясь и натягивая веревки, старались удержать тяжелый груз от падения вниз, на самое дно.

Спуская пятый по счету фургон, люди с ужасом увидели, что может произойти, если веревки лопнут. Послышались предостерегающие крики, и огромный ящик покатился вниз, как детская игрушка, разбрызгивая щепки и обломки, оставляя позади драгоценный груз.

Мэгги услышала вопль миссис Джибсон и увидела, как остальные женщины столпились вокруг бедняжки, стараясь ее утешить.

«Должно быть, это ее фургон, – подумала Мэгги и, хотя почти не знала миссис Джибсон, ощутила, как сердце сжалось от жалости. – Что теперь будут делать Джибсоны? Что будет с их вещами? Неужели они забрались так далеко, чтобы теперь остаться ни с чем»?

– Что случилось? – спросила Морин, подбегая к Мэгги и оглядывая собравшуюся толпу. По-прежнему слышался чей-то плач.

Морин, повернувшись, присмотрелась к происходящему внизу.

– Святая Матерь Божья, – пробормотала она и, покачав головой, вновь обратилась к Мэгги:

– В довершение ко всему, у Сьюзен начались схватки. Она не сможет спуститься под откос и, конечно, ни за что не останется в фургоне.

– Что же ей делать?

В глазах Морин сверкнули веселые искорки.

– Рожать, – коротко объяснила она и тут же, вновь став серьезной, добавила:

– Я останусь с ней. Мужчинам завтра придется прийти за нами.

Положив руку на плечо Мэгги, она попросила:

– Может, поможешь мне? Боюсь, что не справлюсь одна. Конечно, я могла бы попросить кого-нибудь из женщин, но…

– Я останусь, миссис Брениген.

– Хорошо. А теперь, пойди объясни Дэвиду, что случилось. И Такеру тоже. Я вернусь к Сьюзен.

В фургоне было тесно и душно. Фонарь, висевший над головами, бросал неяркий свет на собравшихся. Морин, нагнувшись над молодой женщиной, положила ей на лоб мокрое полотенце и взяла за руку.

– Осталось совсем немного, Сьюзен, – ободряюще прошептала она, с нескрываемой тревогой глядя на Мэгги. Вот-вот наступит рассвет, а ребенок еще не родился. Морин помнила, что иногда ее собственные роды продолжались довольно долго. Но сейчас что-то явно было неладно. Сьюзен слабела все больше с каждой минутой. Воды отошли давно. Слишком давно. «Сухие» роды! Дела не очень-то хороши. И если ребенок не появится на свет как можно скорее, они могут потерять обоих. И Мэгги… Девушка перепугана едва ли не до смерти, хотя пытается не показать страха и быть такой же храброй, как и всегда, перед лицом любых бед. Но именно сейчас мужество, кажется, начинает изменять ей.